О любви в алфавитном порядке

      Первые майские дни не радовали ни теплом, ни солнцем. Холодный ветер и постоянные дожди угнетали, расстраивали, заставляли закрыть все двери и даже окна и, кутаясь в плед, сидеть на диване, бездумно уставившись в маггловский телевизор, словно это было единственным, что помогало отвлечься от мрачных мыслей. Словно на дворе холодная, безрадостная зима.       Второе мая и без того никогда не доставляло Тедди удовольствия. В день, когда все радовались, накрывали столы и восхваляли Великого Гарри Поттера, который одержал победу над Волан-де-Мортом, и пили за здоровье Мальчика-Который-Выжил, Люпин обычно закрывался в комнате и практически не выходил. Когда стал старше, начал ещё и курить. По сигарете за каждого, кто погиб, и по две за маму с папой.       Он знал, как сильно расстраивается из-за его поведения бабушка, но не мог с собой ничего поделать. Сидеть за большим столом в окружении бесчисленных Уизли-Поттеров, или просто на небольшой кухоньке напротив бабушки, — такой уставшей и одинокой, всего лишившейся, — когда хотелось лишь сжаться в маленький комок и плакать, плакать, плакать, было выше его сил. Это было что-то подсознательное, необъяснимое, природу которого парень объяснить никак не мог. Но он, правда, старался. Прилагал все усилия, чтобы улыбаться крёстному, и крепко обнимать бабушку, поглаживая по голове, когда и она уставала быть сильной и давала слабину.       Сейчас ему двадцать, и он покорно сидит на Гриммо, 12, стараясь делать вид, что у него всё нормально, что он в порядке, натягивать добродушную улыбку, когда на него смотрит маленькая Лили, пока миссис Поттер, Джеймс, Альбус, и ещё куча других приехавших родственников, готовятся к празднику, кое-как вмещаясь на небольшой кухне и мешая друг другу. А Тедди всё ещё терпеть этот день не мог, вычеркнуть бы второе мая из календаря, навсегда про него забыть, чтобы не было так больно смотреть на красное праздничное, словно кровью написанное, число, и на фотографию счастливых родителей, которая всегда стояла на тумбочке, рядом. Бабушка запрещала эту фотографию убирать. Тедди её понимал.       Ему было плохо. Это была не физическая боль, скорее душевная, но от этого не менее удушающая, уничтожающая, разрывающая изнутри. Поэтому Тедди откидывается на спинку дивана, зажмуривая глаза в тщетной надежде, что так пройдёт хотя бы мигрень, в то время как крошка Лили нещадно скачет по его коленям и дёргает за руки, настойчиво призывая посмотреть вместе с ней передачу про морских коньков.       Из мрачных мыслей Тедди выводят тёплые ладошки, которые ложатся ему на плечи, слегка их разминая, и лёгкий запах шалфея, перебиваемый хорошими французскими духами. Тедди неосознанно вдыхает глубже. Ему нравится запах её духов. Лили тут же затихает, успокаивается, устраиваясь в самом углу дивана, а Виктуар садится рядом с Люпином и тепло улыбается.       Если бы Тедди спросили, от чего второго мая ему становится хотя бы немного легче, он бы, ни секунды не задумываясь, ответил: «от присутствия Викки». И это была бы чистая правда.       Это было трудно, практически невозможно описать словами. Она словно лечила его своими нежными прикосновениями, мягкой улыбкой, одним только взглядом. Ему становилось намного, намного лучше, когда она была рядом.       Хотя, от присутствия Виктуар легче становилось не только в этот отвратительный день. Девушка обладала какой-то невероятной силой, действовала на Тедди сильнее любого заклинания, позволяя успокаиваться даже в самых критических ситуациях. Рядом с ней было хорошо, тепло, спокойно, словно дома. Люпину бы очень хотелось, чтобы так было всегда. Чтобы Она рядом была всегда.       Уизли слегка ерошит его волосы, а потом, когда Лили всё же подскакивает с места и вприпрыжку уносится на кухню, прижимает к себе, укладывая чужую голову на своё плечо. Тедди жадно вдыхает запах шалфея, прячась в девичьем изгибе шеи, и старается проглотить образовавшийся в горле ком, пока Виктуар гладит его по голове.       Как же он устал.       Осознание накатывает более ощутимой волной, словно пробивает какую-то плотину, всё это время сдерживающую все чувства и эмоции, переполнившие его через край. Тедди неосознанно жмётся ближе, словно ищет защиты в таких родных руках с тонкими серебряными кольцами.       Девушка шепчет ему что-то успокаивающее, позволяя прижиматься всё крепче и крепче, и в один момент Тедди просто не выдерживает этих нежных, практически материнских объятий, и позволяет себе разрыдаться. Так глупо и унизительно, словно ребёнок и совсем не по-мужски, но он не может остановиться, заливая горькими, полными обиды и злости на целый мир и вселенскую несправедливость слезами её белую блузку. А она лишь вздыхает, переполненная желанием пригреть, пожалеть, подарить Люпину хотя бы капельку любви.       Виктуар его не понимает, ведь у неё живые родители, брат с сестрой и целый ворох других близких родственников, а Тедди сирота, у которого только пережившая слишком много бабушка и какое-то дальнее родство с Малфоями, напополам с искорёженным войной детством. Но девушка всё равно настойчиво бормочет ему на ухо что-то успокаивающее, словно сама верит в то, что все эти слова могут ему помочь, всё равно по голове гладит и прижимает к себе, позволяя выплакаться.       И Люпин плачет. Рыдает навзрыд, словно маленький мальчик, и практически воет в девичье плечо, так некстати захлёбываясь позорными слезами. Он даже не может сказать, в какой именно момент вцепился в её острые плечи, стараясь в другом человеке раствориться, лишь бы ему самому не было так больно. А Виктуар ничего не говорит, только мимолётно прижимается своими горячими губами к его виску, оставляя там поцелуй. Это немного отрезвляет.       Девушка перебирает его волосы, гладит по голове движениями осторожными, трепетными, а Люпин неосознанно сильнее к ней прижимается, и в конце концов вообще с ногами на диван забирается и устраивает голову у неё на коленях. Уизли только усмехается, тепло и по-доброму, слегка поджимая губы. Постепенно Тедди начинает успокаиваться, расслабляться от нежных прикосновений Виктуар и уже через несколько минут почти не плачет, только продолжает лежать в её объятиях, изредка всхлипывая. Никто ничего не говорит, словно боясь спугнуть появившееся чувство близости.       — Викки, — тихо бормочет он, не поднимая головы и не открывая глаз, даже не двигаясь никак, — а помнишь, ты в детстве стихи всякие учила французские?       Уизли замирает на несколько секунд, и даже её рука на какое-то мгновение зависает в воздухе. Девушка медленно кивает, только потом понимая, что Тедди этого жеста не видит, и добавляет уже вслух, тихо:       — Помню.       — А расскажи мне какой-нибудь такой стих, — Люпин переворачивается на спину, смотрит на Виктуар снизу-вверх и слегка улыбается. В глазах мелькает задорный, тёплый огонёк, и девушка снова треплет молодого человека по волосам.       — Но ведь они совсем детские, Тедди!       — Ну и что? — он фыркает беззлобно, и вот-вот засмеётся по-настоящему, как она любит, — мне нравится твоё произношение.       Никто из Уизли-Поттеров их не тревожит, и даже крошка Лили не забегает в комнату, чтобы вернуться к просмотру своей программы про морских коньков. По подоконнику начинает барабанить дождь.