Рекламные реалии

Его жизнь напоминала тупую рекламу кофе. Ту самую, счастливую, до боли в скулах от неподвижной улыбки, где девушка решает, что ее роль офисного планктона требует перемен. И эти самые перемены происходят; она открывает кафе в квадратном помещении, где едва умещаются два столика и рабочая стойка. Она вешает деревянную расписную вывеску на двери своего заведения, держит в руках чашку растворимого кофе и с улыбкой, от которой начинает уже тошнить к концу ролика, говорит, какой же чудесный напиток ее на это натолкнул. Отвратительно. Казунари выключил только что привезенный в новую квартиру телевизор, не желая больше видеть подобных наигранных радостей. Любой человек, который умеет думать, уже давно бы понял, что не бывает такого счастья на свете, где запах утреннего кофе резко толкает тебя на перемены, которые потом приводят к встрече второй половинки, свадьбе и дальнейшему сюжету малобюджетного сериала. Это не наивно, это.… У него нет подходящего наречия, чтобы описать все свое презрительное отношения к подобным людским проявлениям счастья. Он подошел к открытому окну, заметив, как солнце, что, казалось, только десять минут назад взошло, уже медленно катится к горизонту, оставляя небо бледно-бледно голубым. Можно простоять час и два, прежде чем розовые и фиолетовые оттенки начнут сменять друг друга, можно даже достать фотоаппарат, позвонить знакомым, пригласив их на новоселье, заодно предложить пополнить домашние альбомы со снимками… Казунари этого не хочет. Юноша посмотрел вниз, на цокольные этажи этих новостроек, куда так активно заселяют молодежь. Магазинчики всякой всячины покрывают все расстояние, лишь пару раз сменяясь сначала на то самое кафе из рекламы, а после на парикмахерскую, откуда уже выходили люди. И ведь верно, в его новый район обитания уже полгода заезжают люди, стараясь создать из маленьких помещений уютные дома. Взгляд зацепился за очередной магазинчик, где, в довольно беспечной манере на его взгляд, с улицы убирали пустые ведерки, которые, кажется, предназначались для цветов. Туда-сюда ходил юноша, кажется его ровесник, тормозя на секунду перед выставленными на улицу букетами, а после пряча их в прохладном помещении цветочного магазина. Он все также неспешно спрятал таблички с ценниками, после закрыл на ключ двери, поменял вывеску на «закрыто», а далее, как ни в чем ни бывало, ушел по своим делам. Долго провожать его взглядом не было настроения, и Казунари, занавесив шторы, прошел обратно в свою комнату, оставаясь практически в полной темноте. Он провел ладонью по темным волосам, стараясь собраться с мыслями, потому что впереди его ожидала явно долгая ночь: проекты напоминали о своем существовании постоянными электронными письмами. Он всегда сдавал все в срок, но переезд заставил временно отложить занятия. О том, что он просидел всю ночь напролет над очередным заданием, оповестили лишь начавшие так не вовремя щебетать на улице птицы. Подняв очки и потерев пальцами глаза, Казунари встал с места, останавливаясь у самых штор. Жизнь на улице начинала свой день. Незнакомые молодые семьи уже выгуливали собак и детей, подростки толпами вваливались за свежей выпечкой в несчастное кафе; вся картина мира снова напоминала бесполезную рекламу, но теперь уже не кофе, а нового живого квартала. Казунари закатил глаза и уже хотел отвернуться, чтобы засесть за работой, как перед глазами вновь мелькнул вчерашний продавец цветов. Он делал всю свою вечернюю работу наоборот: выставлял букеты (не очень они и празднично выглядят, если честно), поправлял ценники, менял табличку на двери. После, словно на этом его рабочая жизнь заканчивалась, он взял в руки один из букетов, начав его как-то придирчиво рассматривать. Насколько придирчиво, по правде говоря, на пятом этаже было неясно, но что точно очевидно — не без недовольства. Далее он поставил его обратно в ведро, покачал головой и переключил внимания на фиалки в горшках. В мыслях Казунари промелькнуло, что, наверное, было бы неплохо добавить в квартиру чего-то живого, особенно учитывая, что цветочный магазин находится напротив. Он отошел от окна, пару раз провел расческой по взлохмаченным волосам, вернул на нос свои очки и, накинув плащ, вышел из квартиры. Солнца на небе не было видно, хотя безоблачная погода говорила о том, что светило можно будет увидеть с любой точки улицы. Казунари зажмурился, рукой создавая козырек, секунд десять постоял, привыкая к свету, и с некоторой неловкостью пошел в нужную ему сторону. Юноши-продавца не было на улице. Миеши перевел взгляд на фиалки, которые последними в его памяти видели нужного ему человека, а после прошел внутрь магазина. Колокольчик, словно в очередной банальной рекламе, негромко зазвенел, оповестив о приходе клиента. Из ниоткуда выскочил тот самый юноша, за которым он второй день наблюдал. — До-о-оброе утро, — в его руках было девять пионов. — Что Вас привело в нашу цветочную обитель? Он был вежлив, хотя официоза в его речи было от слов совершенно отсутствует. Возможно, он заметил, что они примерно ровесники, может, человек по натуре такой. Казунари чуть сощурился, смотря на бейдж. Икаруга Мисуми. Какое странное имя. — Здравствуйте, — он спрятал руки в карманы, не зная, куда деть взгляд. — Я заметил фиалки там, в горшочках, на улице. Хотел бы купить парочку. Мисуми, кивнув, с осторожностью, которая тяжело сочеталась с его фигурой, положил на стойку цветы, после чего легким жестом руки поманил потенциального покупателя за собой. Колокольчик снова звякнул, выпуская их двоих на улицу. Вновь по лицу ударил ветер, взъерошив волосы и заставляя расстегнутое пальто бить по щиколоткам. — Вам какие-то специфичные? — Мисуми взял в руки один горшок. — Или пойдут любые? — А есть разница? — Ну, знаете, приходят иногда ценители, которые говорят, что хотят домой идеальный цветок с определенным значением, — у него невероятно, просто ужасающе странная речь, словно он говорит со старым приятелем, а не незнакомым человеком. И, почему-то, такое отношение не отталкивает. Может, опять же, чувство, что они хотя бы примерно ровесники. — Так что? — Мне… самые обычные, — он как-то никогда над языком цветов и не задумывался, отчего на минуту стало интересно: букеты на улице тоже что-то означают? — Тогда Вам пойдут белые, — Мисуми держит два горшка, из которых пушистыми скоплениями на него смотрят маленькие раскрывшиеся бутоны. — Самые простые и отлично подходящие для молодежи. Поскольку у них есть привычка менять цвет, если рядом окажутся другие цветы, они стояли не совсем на солнце, но знаете, фиалки не очень то его и любят. Казунари медленно кивнул, сам не зная с чем согласившись. Продавец, в отличие от него, выглядел абсолютно счастливым и довольным тем, что его выбор устроил клиента, и потому, напевая что-то под нос, зашел обратно в магазин. Рассчитавшись за покупку и осторожно их упаковав их в картонку, чтобы не развалились по пути, он уже хотел было выйти из помещения, как до него донеслись слова продавца: — Не мое дело, но, по-моему, черный и зеленый плохо сочетаются. Они полминуты смотрели друг другу в глаза, после чего Миеши все-таки вышел из цветочного царства, отправляясь обратно к себе. Там, он обвел взглядом помещение, не зная, где устроить новым соседям их жилье. «Он сказал, что они не любят свет.… Или как-то так», — он тряхнул головой, рассматривая четыре угла комнаты. Ставить на рабочий стол чревато падением с него же в процессе серьезной творческой деятельности, подоконник выглядел ненадежным за счет постоянного зашторивания окон. Идеи закончились. — Значит, на полу, — он поставил картонную коробку, в которой нес цветы, на паркет, после чего потер руки. — Добро пожаловать в новый дом. Ему показалось, что он за эти два дня с ума сошел — с цветами начал говорить. В мыслях продолжала крутиться последняя реплика этого странного молодого человека, которая все никак не могла найти свое отражение в реальности. Он выглядел так, словно точно знал, о чем говорит, но одновременно и не указывая ничего конкретного. От подобных речей голова шла кругом, и ухватиться за одну из мыслей не удавалось возможным. «Казу, ты же не дурак, о чем он говорил». Он зачесал назад волосы двумя ладонями, взглянул на себя в зеркале и сразу все понял. — Черный и зеленый плохо сочетаются. Лучше бы речь шла о чае. Действительно лез не в свое дело. Миеши недовольно поджал губы, отвернувшись от своего отражения, и пошел в сторону кровати. Следующий день обещал быть долгим. Юноша прикрыл глаза, неожиданно быстро засыпая. Солнечное лето, пляж, море и никого вокруг. Что может быть лучше, чтобы взрослый занятой человек наконец мог отдохнуть? Казунари лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь антуражем. Солнце, люди бы сказали, совершенно неприятно слепило, мешая отдыхать и просто греться, но ему все равно. Курорт есть курорт. Неожиданно идиллия оказалась нарушена, и он, чуть фыркая, приоткрыл один глаз, чтобы заметить нависшую над собой фигуру. Хитрый прищур, растрепанный волосы и улыбка, обнажающая один клык. — Казу, хватит валяться, — над его головой помахали огромным надувным мячом. — Пойдем играть!~ Он открыл глаза, будучи разбуженным тем самым ярким светом, которым так наслаждался во сне. Это хитрое лицо, которое его воображение явно приукрасило, ведь подобных выражений он у флориста не замечал, теперь его преследует даже бессознательно. Хотелось от усталости взвыть. Зачем он с утра вышел из дома — кто его знает. Он остановился у входной двери, наслаждаясь секундными порывами ветра, которые трепали волосы. Темные прядки падали на лоб, он их смахивал, на долю секунды задумавшись, действительно ли так ему не идет этот цвет. — Вы сегодня рано, — он обернулся. Не менее рано, чем он сам (часы показывали десять с чем-то), стоял этот странный Мисуми Икаруга, поправляя все те же простые букеты, которые он выставлял по утрам. — Спешите в парикмахерскую? Две, три, пять секунд на размышления. В глазах собеседника ни намека на какое-то давление или попытку испытать чужие нервы. За язык его тоже не тянули. — Да. Сам сказал. Его не заставляли. — Правда? Здо-о-орово~ Я бы на Вашем месте попробовал пшеничный какой-нибудь оттенок. Он напоминает о таких больших полях и лете, — Мисуми едва заметно сощурился, подняв голову к небу. — Ну, моя мысль ясна, думаю. — С чего Вы взяли, что это подходящий оттенок? — Казунари с практически незаметной подозрительностью оглядел окружение продавца, словно он был героем какой-то компьютерной игры. — Я же флорист, — на его лице приветливая улыбка. — Разбираюсь в цветах в обоих смыслах этого слова, — он махнул рукой на дверь за своей спиной, где явно спрятаны более шикарные букеты. — Заглядывайте, как освободитесь. Миеши кивнул, решив, что если его устроит результат незапланированных перемен, он таки зайдет в магазин, чтобы убедиться, почему же этот странный человек так уверен в своей правоте. Он прошел по тротуару дальше, переходя дорогу только у самых дверей местного салона красоты. Здесь нет колокольчиков, которые звоном призвали бы сразу толпу мастеров, зато за рабочей стойкой стоит девушка с неизменной улыбкой на лице. Он таких недолюбливает. — Доброе утро, молодой человек, Вы к нам по записи? — Нет. Администратор кивнула, что-то быстро листая и проверяя, после чего хлопнула в ладоши и, удовлетворенно кивнув, указала на рабочую зону. — Прошу, сейчас как раз несколько мастеров свободны. Казунари бесспорно описал бы весь процесс в личном дневнике, если бы имел таковой, как невероятно скучную потерю времени. Потраченные слова, чтобы объяснить, что он хочет, убедить парикмахера, что он сам решит, что с его волосами делать... Спустя полтора часа, когда, наконец, фен закончил сушить чью-то работу, он взглянул на себя в зеркале, совершенно не понимая, кто перед ним сидит. Самого себя в нем выдавали лишь очки. — Впечатляет, — произнесенные им на выдохе слова оказались лучше любой похвалы для довольного парикмахера. Не меньше удивлял и тот факт, насколько точно флорист попал в своих размышлениях о смене чужого образа. — А Вас и не узнать, — он и не ожидал, что продавец будет все еще на улице. — Не знай я, что пару часов назад Вы зашли в салон, то решил бы, что новое лицо приехало в наш двор. — А Вы тут давно живете? — студент решил, что потратить несколько минут на диалог очень даже можно. Все-таки, сам себе пообещал, что признает чужую правоту. — Живу я не совсем тут, но в магазинчике работаю примерно с его открытия, — он сложил ладони в непонятном просящем жесте, губами касаясь кожи. — А вот Вы точно здесь не больше нескольких дней. — Это так заметно? — У меня хорошая память на лица, — он беззаботно покачал головой. — И Вы точно приехали сюда недавно. Чем занимаетесь? — Я студент в художественной академии. — О, так Вы рисуете, очень и очень занятно, — флорист негромко засмеялся, подходя к ведрам с цветами. — А Вы всю жизнь работаете с цветами? — Не совсем, — на лице мелькнула непонятная досада. — Просто… букеты, они треугольные, видите? — он достает один, и Казунари пришлось сощуриться, чтобы понять, о чем тот сказал. — А треугольник — это идеальная форма всего. Очень странный юноша, хотя, если сам Миеши задумался об этом серьезнее, то такой сосед не является огромной неприятность. Мисуми казался совершенно безобидным и неопасным. Приветливый молодой человек, возле чьего магазинчика можно остановиться и недолго поговорить. — А эти букеты тоже что-то означают? — он неловко кивнул на цветы, что продавец держал в руках. Тот опустил голову, рассматривая их. — Да, но не сказать, что они собраны как-то особенно. Скорее, чтобы просто радовали глаз, — обычному человеку тяжело разглядеть талант, но Казунари отчего-то чувствовал, как тот любовно смотрит на небольшие бутоны флорист и как сильно он удовлетворен своей работой. — Я Казунари, — он протянул руку. Иметь одного друга в новом месте лишним не будет. Юноша посмотрел на нее с удивлением, словно с ним никогда не здоровались. И после неуверенно ее пожал. — Мисуми, но, думаю, и без того понятно. Казунари кивнул вместо банального «приятно познакомиться». — Я живу в доме напротив, — он кивнул вбок, отчего флорист вновь негромко засмеялся. — Ну, думаю, Вы поняли. — Ты. Ты понял. «Как скажешь». — Дай угадаю, на пятом этаже? — Мисуми чуть головой покачал. — Да… А как ты узнал? — Надо же понимать, кто уже несколько дней внимательно следит за моей работой. Казунари от неловкости покраснел. Он и подумать не мог, что его заметили. — Если хочешь, то всегда можешь заглянуть в гости. — Я запомню это приглашение.