***
— А потом, в две тысячи пятом, когда вместе с Джукой ещё до кучи Казуно и Тоору из группы свалили… — тараторила Наташа с упоением и на такой скорости, что на слух слова можно было с трудом отделить друг от друга. Казалось, это было чуть ли не заклинание по усыплению — подсевшая к ней всего пять минут назад женщина-цыганка уже явно забыла, чего хотела от Яковлевой, промямлила что-то вроде «Дай Бог тебе здоровья» и поспешила ретироваться. Себе дороже.***
Наташа недолго наслаждалась одиночеством. Спустя минут пятнадцать в плацкарт зашли 5 мужиков, одетые в камуфляж, с гитарами наперевес, и начали распевать песни в духе «Отслужили, слава Богу!» Яковлева заткнула уши наушниками и на всю катушку врубила «Le Ciel», но даже достаточно громкий голос Гакта не смог заглушить пение пьяных мужиков (если это, конечно, можно было назвать пением). Девушка решила обратиться к одному из них: — Товарищ! Можешь спеть одну песню для меня? — Санек, спой, дама же просит! — начал уговаривать его мужик, сидящий у окна. Санек посмотрел на Наташу и сказал: — Скажи, какую песню? — А хоть бы… — Яковлева почесала затылок, — А хоть бы «Gensou Rakuen»! — Не знаю такой… — КАК? — взревела Наташа, — Может, ты и Malice Mizer не знаешь? — Представь себе — впервые слышу! — Деревня! — воскликнула Наташа и принялась рассказывать подофигевшим от её крика дембелям историю группы Malice Mizer. Но как только она дошла до момента появления в группе последнего вокалиста — Клахи, мужик, которого звали Максимом, сказал: — Пойдёмте лучше в вагон-ресторан! — и компашка дембелей покинула плацкарт. Яковлева выдохнула с облегчением. «Цыганку сплавила, дембелей тоже» — подумала она, — «Теперь можно спокойно послушать Малисов!» — Наташа включила «Bel Air» и стала смотреть в окно.***
Но, как говорится, недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах. Так и Наташе не суждено было дослушать «Гардению» — напротив неё присела тщедушного вида женщина в платочке и что-то спросила. Пришлось поставить музыку на паузу. — Девушка, вы верите в Бога? — спросила она негромко, пытаясь заглянуть Яковлевой в глаза. — Смотря в какого, — Ната недобро улыбнулась и решила вышибать клин клином, — Вы слышали о боге готик-рока Мане? Как не слышали?! Вот это невежество! Женщина даже не успела достать религиозные книжки — девушка обрушила на неё такой поток информации о Мане и его творчестве, сопровождая всё активной жестикуляцией, так что свидетельницу то ли Иеговы, то ли ещё кого-то с непривычки слегка оглушило. Лицо её выглядело каким-то переевшим. — Так вы уверуете в Ману? — ласковым тоном спросила Наташа, но взгляд её оставался недобрым. — Ув-верую, — промямлила собеседница, лишь бы отмазаться, и не прощаясь сбежала в свой конец вагона.***
На выходе из здания вокзала Наташу и ещё небольшую группу людей, раскошерившихся на билеты типа «COMANDANTE», встретил автобус. Шестьдесят тысяч рублей были не шуточными деньгами, но Наташа не зря копила всё оставшееся лето и вместо пошива очередного костюма бралась за любые подработки. Конечно, значительную часть суммы дали родители, но что такое деньги для фаната за неограниченный вход на фестиваль в любой день, место проживания, автографы, закрытые вечеринки, специальный балкон на главной сцене? Поэтому Ната не жалела. Около главного входа уже собралась целая толпа людей. Куча незнакомых лиц, от которых аж в глазах рябить стало. Но недолго Наташе пришлось стоять истуканом с чемоданом в одной руке и сумкой в другой — её и остальную компанию проводили прямиком до базы отдыха, где и предполагалось размещение. Действительно, в пешей доступности от самого фестиваля. Но Наташа — на то и Наташа, чтоб не терять времени даром. Толком не разобрав своих вещей, она принялась наносить макияж, попутно болтая по телефону. — Да, Сань? Всё хорошо, доехала. Не верится д-даже, что… — у девушки на секунду перехватило дыхание, и… — Я УВИЖУ МАНУ ЖИВЬЁМ, Ааа! — она так заорала в трубку, что, кажется, брат на другом конце ненадолго оглох. — Господи, — Саша вздохнул в ответ, — На эти же деньги ты могла бы сразу в Японию свою скатать или откуда там твои трансвеститы? — Не подавай мне идеи, не подавай, — Наташа коварно прищурилась, пытаясь вместе с тем не рассмеяться и ровно подвести брови, — У меня тут дел полно, давай. Маме с папой от меня привет. Откинув телефон в сторону, Яковлева не глядя нажала «Проигрывать композиции в случайном порядке». Потому, когда из динамика заиграла версалевская «Ayakashi», девушка стала подпевать столь же громко, с музыкой и процесс создания на себе образа Маны шёл быстрее и веселее. Макияж и костюм оказались довольно несложной частью, но вот волосы… Конечно, Натка привезла с собой уже уложенный парик, но собственные волосы, от природы очень кучерявые, никак не желали залезать под шапочку. Получилось только на второй раз, с матом и молитвами Мане с Гактом. Но получилось, и то ладно. Дальше надо было чем-то занять себя — девушка решила приехать к первому дню фестиваля — гулять так гулять!Первый день фестиваля Кубана
Наташа с трудом приходила в себя после нескольких дней, проведённых в поезде. Тем более домик, который она снимала на все три дня фестиваля, ей не нравился от слова совсем. Место было ничем не примечательное, холодное и сырое, и девушке было, мягко говоря, не по себе. В какой очерёдности должны были выступать приглашённые коллективы, Яковлева не знала и решила пойти на разведку, чтобы не упустить возможность увидеть Ману и Moi Dix Mois. Но каково было её удивление, когда она, подойдя к сцене, увидела Камиджо, непринуждённо болтающего с мэтром советской и российской эстрады Львом Лещенко! Наташа глазам не поверила и даже ущипнула себя за руку, но это был не сон. Мужчины продолжали общение друг с другом. Яковлева осторожно, стараясь не наводить лишнего шума, подошла поближе. Но остаться незамеченной ей не удалось: словно почувствовав чьё-то присутствие, Камиджо повернулся в ту сторону, где стояла Наташа. — Девушка, вы что-то хотели? — спросил он. — Зд… расьте, Камиджо-сан, — растерянно протараторила Яковлева, — Н-нет, ничего, п-просто… мимо проходила… — А, ну ладно… — Камиджо обернулся к Лещенко, — Так, на чём я остановился, Лев Валерьянович? А, вот! — мужчины продолжили прерванный разговор. Наташа отошла от них на приличное расстояние, пытаясь переварить то, что произошло с ней буквально пару минут назад. «Я, пусть и недолго, но… Говорила с Камиджо! С самим вокалистом Versailles! Кому рассказать, не поверят!» — слегка охреневшая, Яковлева пошла дальше. Она набрела на огромных размеров палатку, откуда доносились звуки гитары. Голос женщины, доносящийся оттуда же, показался Наташе знакомым. Девушка не смогла отказать себе в любопытстве и заглянула туда. Её глаза округлились от неожиданности: на гитаре играл женоподобный мужчина со светлыми волосами, одетый в платье, стилизованное под времена Средневековья, а пела светловолосая женщина, одетая в золотой костюм восточного вида. — Замела, лета-летала, Но любовь не нагадала, Всё ждала милого одного, Да нелюбимого!.. Наташа аж дар речи потеряла от увиденного. Она зашла в палатку, где репетировали… Хизаки и Варвара! Девушка смутилась: она думала, что своим «визитом» помешала им. — Вы потерялись? — голос Варвары вывел Наташу из ступора. — А? Что? — только сейчас Яковлева заметила, что на неё смотрят две пары удивлённых глаз, — Я просто… палатки перепутала… — Может, вас проводить? — вмешался Хизаки, отложив гитару. — Нет-нет, Хизаки-сан, спасибо, я сама… — Наташа густо покраснела и вышла из палатки. Гитарист переглянулся с Варварой и, пробурчав: «Странная она какая-то! Хотя… её японский более чем хорош!», снова взялся за гитару. А Яковлева, почувствовав, что страшно хочет есть, решила вернуться к себе. Распаковав сумку с запасами еды, девушка поставила на плиту тарелку с лапшой быстрого приготовления. Достав огурцы, она с ужасом обнаружила, что соль у неё давным-давно закончилась! Наташа решила попросить соль у соседей по домику, живущих на другой стороне, и пошла туда, не подозревая, что её ждёт очередной сюрприз. Наташа подошла к двери и тихо постучалась. Дверь ей долго не открывали, и она подумала: «Может, они пошли погулять?» И тут в её голове что-то быстро промелькнуло, и Яковлева толкнула дверь. На её счастье, она была открыта. Наташа тихо спросила: — Дома есть кто? Никакого ответа. Яковлева прошла дальше по коридору и увидела спящего на кровати человека. Этим человеком был мужчина с полностью замазанным белой краской лицом, накрашенными в чёрный губами и глазами и полностью одетый в чёрную одежду. Наташа увидела на его руках чёрные кружевные перчатки. Сомнений у неё не осталось: это был Мана. Наташа смотрела на него и не могла поверить своему счастью. Сам Мана, гитарист таких величайших групп, как Malice Mizer и Moi Dix Mois, сейчас так тихо и мило спит на кровати в двух шагах от неё! Яковлева осторожно подошла к нему и спросила: — Мана-сама, у вас не будет соли? Мана слегка повертел головой, и Наташа испугалась. Она подумала: «Сейчас проснётся и, чего доброго, за воровку примет!» Но когда Яковлева увидела, что он по-прежнему крепко спит, у неё отлегло от сердца. Она тихо поправила Мане сбившееся одеяло и робким движением провела рукой по его волосам. — Спите, Мана-сама. Простите, что побеспокоила. Я позже зайду, — произнесла Яковлева и вышла, попутно переваривая то, что с ней произошло. Переваривала недолго — уже через десять-двадцать минут, шатаясь по толпе и остановившись около лавки с сувенирами, Яковлева накатала лучшей подруге сообщение в духе «Я видела Ману живьем, спящим!» Конечно, если опустить восторженный писк в текстовом варианте и кучу эпитетов. Покуда Наташа строчила сообщение и рассматривала содержимое прилавка в поисках чего-то со знакомой символикой, то даже не заметила, как к ней подошёл… Тэру?! Конечно, без грима и костюма узнать гитариста Версаль было куда сложнее, но девушке хватило на это пары секунд. Бледнея и впав в ступор от удивления, Наташа пропустила мимо ушей половину его слов. — Так, Мана-сан, если у нас будет общая песня, то… — закончить реплику обладатель самых шикарных шортиков всея Японии не успел, видимо, понял, что перепутал, — Ой, вы же не… — В-всё хорошо, бывает, — девушка неловко засмеялась, мысленно поставив себе галочку напротив пункта «Скосплеить на 10 из 10», — Не знала, что Версаль тоже выступят. И м-мне пора. Просто сбегать не хотелось, да и неудобно было на каблуках, но это казалось куда лучшим вариантом, чем с трудом связывать слова от смущения и заикаться. Так что Ната быстро затерялась среди людей (что представляло сложность при таком заметном образе) и неосознанно вышла к одному из пляжей. Людей было много, солнце слепило глаза, и в принципе девушке было некомфортно здесь. Зато прямо рядом оказался пляжный бар, так кстати. Так что стакан апельсинового сока слегка поднял настроение. Ох, а вот и сообщение от Саши. «Стоп, серьезно? Уже? Мне кажется, ты головой ударилась». Отвечать на такую наглую провокацию Наташа не стала, но заметила, как народ потянулся в сторону Libre сцены. Судя по всему, сейчас кто-то должен был выступать. Наташа ничего не могла расслышать, так как аппаратура лупила со страшной силой. Подойдя ближе, она увидела на сцене Льва Лещенко, а рядом с ним — извивающегося Камиджо. Они пели «визитную карточку» Льва Валерьяновича — песню «День Победы». — День Победы… Как он был от нас далёк, Как в костре потухшем таял уголек… — выводил проникновенным голосом Лещенко. -… Были вёрсты, обгорелые, в пыли… Этот день мы приближали как могли! — попытался на ломанном русском подстроиться Камиджо. А потом они запели хором: — Этот День Победы Порохом пропах! Это праздник С сединою на висках! Это радость Со слезами на глазаааах!.. День Победы! День Победы! День Победы! Лааа-лааа-лаааа, Ла-ла-лала-ла-лалааа-ла, Ла-ла-лала-ла, лала-ла-ла-ла-ла, Лала-лала-ла-лала! Наташа рот раскрыла от неожиданности. «Я, конечно, представляла себе многое», — думала она, — «но только не это!» Яковлева стояла у сцены, смотря на музыкантов во все глаза, и в её голове промелькнули мысли одна бредовее другой: «Они что-то курнули!», «Валерьяныч спятил на старости лет!», «Хорошо хоть не додумались спеть «Атас!» группы ЛЮБЭ!» После окончания песни оба музыканта чуть ли не валились с ног. Наташа подошла к ним почти в упор. — Египетская сила! — вырвалось у неё, — Как вы дошли до жизни такой? — Вам что, не понравилось? — обеспокоенно и даже немного опечаленно спросил Камиджо. — Ну что Вы, Камиджо-сан! — поспешила успокоить его Яковлева, — Это было здорово, хоть и неожиданно! — А, ну ладно! А то я уже испугался… Наташа соврала не моргнув глазом. Она просто не хотела расстраивать вокалиста Versailles, так как считала, что подобного рода «эксперименты» ему не подходят от слова совсем. На её счастье, Камиджо этого не понял. Или понял, но не захотел показывать вида. В этот день выступило ещё несколько групп, и Наташа с каждой минутой заводилась всё больше и больше. Она думала: «Ну где же эти… Moi Dix Mois?! Я так понимаю, они сегодня выступать не будут!» и, раздосадованная и злая, поспешила в свой домик. Там было страшно холодно, но для Яковлевой это проблемой не являлось: она вытащила из сумки обогреватель, который на такой случай взяла с собой, и включила его. «Кайф!» — подумала Наташа, ложась на кровать и заворачиваясь в тёплый плед. Она заснула, и ей стали сниться бредовые сны: то ли под впечатлением от выступления Камиджо и Льва Лещенко, то ли от всех сюрпризов, что приключились за первый день фестиваля. Снилось Наташе, что Камиджо стал личным водителем её и Маны (за которого она в очередной раз мысленно выскочила замуж), а Хизаки стал крестным отцом их с Маной-сама ребёнка.Второй день фестиваля Кубана
Солнце уже вовсю освещало затихшую базу отдыха. Его лучи проникли в окна Наташиной половины дома и попали ей прямо на лицо. Яковлева проснулась, протирая глаза кулаками и ругая саму себя за то, что перед сном забыла занавесить окна. К ней кто-то постучался, и Наташа, ни о чем не подозревая, открыла. Каково было удивление девушки, когда за порогом она увидела Камиджо! Вид у него был, мягко говоря, не очень: синяки под глазами, взлохмаченные волосы, в общем, было ясно, что он не спал всю ночь. — Какой сюрприз! — сказала Яковлева, — И что же, Камиджо-сан, вас ко мне привело в такую рань? — Я… Я думал, пойду в свой домик, высплюсь, так нет же, мои дорогие и обожаемые коллеги решили выпить и оккупировали кровать! Можно я посплю у вас? — А к Мане чего не попросился? Он на второй половине моего домика живёт! — Сет и Хаято меня выгнали, подумали, что я пьяный… А Сугия сказал, что Мана-сама вчера проспал весь день: в самолёте отравился едой, которую стюардессы подавали… Да он и сейчас ещё спит, наверное… Наташа немного смягчилась. Чувства невыспавшегося музыканта были понятны и её уму. — Ладно. Вот плед, ложитесь и спите, а я щас обогреватель включу… — Спасибо большое! Кстати, я так и не узнал вашего имени… — Наталья-тян, ну или просто Наташа. — девушка немного засмущалась. — Очень приятно. Ещё раз спасибо, Наталья-сан! — Камиджо коснулся головой подушки и моментально уснул. Яковлева не могла поверить в происходящее. Вчера она видела Ману живьём, а сегодня у неё в домике спит после бессонной ночи Камиджо! Девушка подумала: «Теперь можно загадывать желание, коль увидела живьём сразу двух своих спящих любимок!» Наташа ущипнула себя побольнее, но это был не сон. Она схватила телефон и начала строчить сообщение подруге. «Саша, ты сейчас умрёшь! Сядь, чтобы не упасть!» Ответ Саши не заставил себя долго ждать: «Что там у тебя случилось? Ты вчера сказала, что Ману спящим видела, и я, естественно, не поверила. А щас что придумаешь? Может, у тебя Камиджо гостит в домике?» Недоверие, сквозящее в каждом слове, сильно задело Наталью. Она со злостью стала набирать ей ответ: «Да! Скажи спасибо, что я не ору в голосовых: я стараюсь потише! Камиджо только что уснул!» Саша долго не отвечала, и Яковлева испугалась, а может, подруга ей всё же поверила и, не приведи святые Мана и Гакт, умерла от шока или, что более вероятно, от зависти. Но вот, наконец… «Мать, ты можешь на меня обижаться, но я почему-то не верю. Ну не верю и всё! Мне кажется, ты много выпила…» Наташа разозлилась не на шутку. «А что ты на это скажешь?» — отправила она очередное смс, приложив к нему фотографию спящего Камиджо. «Ой… Наташ, прости меня, дуру грешную, за то, что сразу не поверила…» — пришёл ответ от Саши. Но Наташа, ничего не ответив, тихо положила телефон на стол и, вспомнив, что попросить соль у соседей по домику так и не удалось, решила вновь попытать счастья и пошла на другую половину дома. Дверь ей, как и в первый раз, долго не открывали. Но Наташа не сдавалась, и минут через пять ей открыл Сет. — Ну чего вы ломитесь, как Ленин в Петроград? — недовольно спросил он, — Что хотели? И кто вы вообще? Очередная фанатка Маны-сама и нашей группы? — Нет-нет, я пришла не за этим, — Наташа старалась быть как можно убедительнее в своих словах, но получалось это у неё плохо, — Я за солью хотела зайти, а то у меня вся закончилась. Я живу на другой половине дома. — А, соседка, значит! — недоверчиво прищурился Сет, — Ну заходи, коль пришла! Негостеприимный тон Сета нисколько не рассердил и не обидел Наташу. Она прошла в дом и села на кухне, так как дальше неё Сет просто её не пустил. — Это, конечно, звучит навязчиво, но всё же: один человек мне рассказал, что Мана-сама отравился несвежей едой, — Наташа ненаигранно всхлипнула, — Как он сейчас? — Спасибо, что интересуетесь, — смягчился Сет, — Ему только к утру стало легче. А вчера он проспал весь день, и ночью его, извините за столь откровенные подробности, начало рвать… — Бедный Мана-сама… — грустно вздохнула Яковлева. — А можно мне чай, а то как-то не по себе стало… — Сейчас организую… — Сет вышел. А Наташа, улучив момент, прокралась в спальню. Мана тихо посапывал, одеяло сбилось, а по белому от краски лицу текли ручьи пота: последствия отравления накладывали свой отпечаток. Яковлева, увидев платок на его лбу, сняла его, снова смочила в холодной воде и вернула обратно. Мана поежился: его била мелкая дрожь. Заметив это, Наташа прикрыла его потеплее и вышла из спальни, заняв свое место на кухне. Вскоре появился Сет с двумя чашками чая. — Ваш чай, мадемуазель! — Благодарю, — Наташа приняла чашку из рук Сета, — Только… я за солью ещё заходила, помните об этом! — Я не забыл. Хаято! — из второй комнаты вышел заспанный мужчина с ярким макияжем, — Дай ей соли! — Почему я? — тяжело вздыхая в попытке изобразить мучения, мужчина поставил перед Наташей небольшую баночку соли, — Пожалуйста. — Спасибо большое. Мне пора, наверное, — к тому времени Наташа враз осушила оставшуюся половину чашки (слишком горячим оказался чай, чтобы пить его медленно), правда перед этим выдохнула, как перед стопкой водки. В своей комнате с тарелкой солёных огурцов, лапшой быстрого приготовления и записями старых лайвов MdM ещё со времён Джуки Наташа была абсолютно счастлива. Лишь через пару часов подвывание Яковлевой «Baroque» с расчёской в роли микрофона оборвал крик разбуженного этим «виртуозным» пением Камиджо: — А ещё громче не могла? Я сплю вообще-то! — Простите, Камиджо-сан, больше не буду… — Наташа не успела закончить фразу, так как почти под самым окном раздался грохот и вполне знакомый девушке японский мат. Высунув голову в окно, она увидела неописуемую картину — из соседнего домика вывалились (буквально, споткнувшись на пороге) Масаши и Хизаки в обнимку друг с другом. Увы, когда Наташа, бешено сверкая глазами и приготовив камеру телефона, выбежала из домика, оба музыканта скрылись в неизвестном направлении. — Вот блин, — пожаловалась девушка не ясно кому, — И что делать теперь? Ответ пришёл в голову сам собой — билет позволял девушке спокойно приходить за сцену, и она решила этим воспользоваться. Так что уже через пятнадцать минут она продиралась через толпу к той самой сцене, где вчера дали жару Камиджо с Лещенко. Там она увидела Масаши и Хизаки в компании певицы Варвары: они должны быть ей аккомпанировать на трёх песнях. От вида Хизаки Наташа пришла в шок: вместо привычных платьев времен Средневековья он был одет во что-то наподобие шкуры оленя, а его голову украшала огромная меховая шапка. В этом прикиде Хизаки напоминал жителя Крайнего Севера. Что до Масаши, то он в брезентовом плаще, украшенном верёвками, и тяжёлых сапогах походил на викинга, неоднократно раненого в сражениях. Сама Варвара была одета в золотой костюм восточного вида, в котором Наташа увидела её в первый раз. Девушка выпала в осадок и до боли прикусила нижнюю губу, но это не было ни сном, ни видением. — Что с Вами? — участливо поинтересовался Хизаки. — А? Что? — Наташа смущённо огляделась, — Да всё в порядке, ничего не случилось… — Ну я же не слепой! — встрял Масаши, — Видно же, что вы или в шоке, или расстроены! — Да нет, просто… Непривычно видеть вас… такими… — Ну, это разовые выступления, не каждый раз такое… — вмешалась Варвара, — Я и сама не думала, что Хизаки-сан и Масаши-сан вызовутся помочь с выступлениями! Наташа слушала их и не могла поверить в то, что всё это происходит с ней наяву, а не во сне. Сейчас она стоит и разговаривает с мэтрами вижуал кея и с одной из популярных этно-исполнительниц в России. «Нет, это не может быть правдой» — думала Яковлева, — «С кем угодно, только не со мной!» А ещё через минут пять она уже созерцала танцующую Варвару в окружении двух гитаристов. — Я порою раннею, первою, Хотела птицею белою лететь, Да чтоб успеть за любовью… Наташа двигалась в такт музыке, стараясь при этом подпевать. На её взгляд, это было выступление ещё более странное, нежели дуэт Камиджо и Лещенко. — Лета-летала да пела, Лета-летала да пела я, Зима заворожила, Кругом закружила, Замела, лета-летала, Но любовь не нагадала, Всё ждала милого одного, Да нелюбимого!.. Масаши и Хизаки побросали гитары и стали кидать в толпу золотые монеты. Наташа поймала самую красивую и большую и поспешила убрать её в карман: мало ли, а вдруг кто-нибудь украдёт или выбьет из рук? А тем временем Масаши уже успел переодеться, и необычное трио начало новую песню. — Звёзды по небу разбросаны — Это мои слёзы в глубинах души… Ветры с дождями и грозами — Это мои мысли в безмолвной тиши… Горы, снегами укрытые — Это мои грёзы о вечной любви… Тайны, морями покрытые — Это бесконечные чувства мои… Наташа даже всплакнула: она снова представила Ману и то, как бы она была с ним счастлива. «Как он там, интересно?» — думала Яковлева, — «Надеюсь, ему лучше…» Она видела его вживую лишь дважды, и то не в самом лучшем состоянии, и очень переживала. — Ой, нари-нари-нари-нари-не, А нари-нари-нари-на-нари-нари-не, В лабиринте долгих дней и ночей… — Ой, нари-нари-нари-нари-не, А нари-нари-нари-на-нари-нари-не, Я иду к тебе дорогой своей… Наташа уже не могла сдерживаться, ведь она была готова ради Маны отправиться даже на край света. Слёзы градом катились по её лицу, оставляя некрасивые следы косметики на щеках. Увидев это, Хизаки что-то шепнул Масаши на ухо. Тот был шокирован, но песня закончилась, и трио побежало переодеваться. Яковлева тем временем попыталась взять себя в руки и привести лицо в порядок. А Варвара вместе с Хизаки и Масаши в костюмах жителей Крайнего Севера уже вышли на сцену. — Ты прости, Прости, что та река глубока, Отпусти к нему меня, отпусти… Отпусти меня, река, За эти берега, За милым убегу по берегу… Река, отпусти меня к нему, Я только к одному берегу, Всё одно: Не было, не было, не было… Наташу так и подмывало разреветься, ведь эта песня ещё больше возвращала её к Мане, но она из последних сил держала себя в руках. К тому же девушка заметила, что гитаристы как-то странно и даже немного обеспокоенно на неё смотрят. После них выступило ещё несколько групп, но Наташа не осталась на них. В этот день Moi Dix Mois снова не выступили, и Яковлева очень расстроилась, хотя прекрасно понимала, что Мана-сама ещё слаб и в таком состоянии на сцену не выйдет. Но ей не пришлось долго сидеть за сценой унылой кучкой — буквально через пару минут за спиной Ната услышала шаги и вопрос «Всё в порядке?» Каково же было удивление Яковлевой, когда она обернулась и увидела живьём Илью Лагутенко! Папа пару раз водил ещё маленькую Наташу на его концерты. — Илья? — от неожиданности девушка аж подпрыгнула, — Добрый вечер! — С вами всё хорошо? — повторил свой вопрос Лагутенко. — Да, не обращайте внимания, настроение что-то перепадает: то одно, то другое… — А, а то я подумал, что у вас что-то произошло… — Нет-нет. Ну, я, наверное, пойду… — Яковлева поспешно ретировалась и двинула к своему домику. Когда она вошла, Камиджо уже не было. «Слава богу!» — подумала Наташа, — «Теперь можно спокойно пересмотреть лайвы Малисов!» Но надолго её не хватило: мысли о здоровье Маны не давали ей покоя. Она снова вышла из домика и пошла на другую его половину. Дверь была открыта, значит, Сугии, Сета и Хаято в доме не было. Яковлева выдохнула и прошла в спальню. Мана лежал тихо, с едва прикрытыми глазами: Наташа сразу поняла, что он не спит, и, подойдя ближе, ласково погладила его по волосам. Мана открыл глаза, и на его лице застыло выражение ужаса. — Кто вы? Уж не воровка ли, желающая поживиться? — Нет, я живу на другой половине дома. Сет и Камиджо рассказали, что вы отравились, и я не могла спокойно оставаться в стороне. — Языки им нужно поотрывать! — шикнул Мана и сглотнул, — Подайте воды, пожалуйста! Наташа взяла со столика чашку с холодной водой, приподняла голову гитариста и поднесла воду к его рту. Мана глотнул и снова опустился на подушку. — Больше никогда не буду есть в самолёте! — Вам легче, Мана-сама? — Сейчас да. И уже завтра мы выступим. А сейчас простите, я хочу отдохнуть. — Отдыхайте, я ещё зайду, — Наташа вернулась на свою половину и выдохнула с облегчением. Мана-сама чувствовал себя лучше, а значит, скоро она увидит на сцене Moi Dix Mois! И в тот же день, следом за ними, должны были выступить и The Gazette! Наташа, краем уха подслушав разговор Урухи и Рейты, что они готовят поклонникам сюрприз, стала думать: «А что же это будет? Мит-н-грит? Нееет! Фотосессия? Нет, не сюрприз… А что тогда?» Мысли Яковлевой стали путаться и спотыкаться, и она не заметила, как провалилась в сон во время просмотра лайвов The Gazette.