Тебя так глупо обвели вокруг пальца, что самой от себя становилось противно.
Так сладко в оба уха пели о любви, да и не только пели… Даже пытались что-то делать, как-то показать эту любовь. И ведь неплохо получалось, а ты, доверчивая, уши развесила и разомлела. Выходит, вовсе не глупо тебя развели, а очень даже грамотно. Глупым здесь было только то, что ты повелась на это.
Едва ли утешал факт того, что мошеннику не удалось так провести одного только Дазая. Тот почти сразу раскусил надежды негодяя на доступ к информации, коей обладало Агентство. Остальные детективы и сотрудники лишь косились в сторону сомнительного кавалера, пока ты так опрометчиво помогала ему вешать тебе лапшу на уши. Может они и подозревали что-то, но никто ничего не сказал. Все-таки, не их дело с кем ты общаешься в свободное от работы время.
Один из вопросов, мучавших тебя, звучал так: «Если ты знал все с самого начала, то почему не сказал, Дазай?»
Молодой человек лишь улыбнулся и ответил, что ловить гада было легче на живца. Что преступник фактически сам загнал себя в ловушку и обустроил все необходимые для Осаму условия, увязавшись за тобой. Поэтому все закончилось относительно быстро. Пара недель, и сегодня дело было закрыто.
Что ж, прекрасно.
«Хоть какой-то толк от меня», — подумала ты, а в глазах Дазая мелькнуло что-то непонятное, отдалённо похожее на сочувствие.
Дазай — не дурак. Он понимал, что тебе неприятно. Что использовать тебя в качестве приманки было достаточно жестоко. Шатен даже поразился тому, что ты стойко выдерживала нахождение на месте задержания, а не стремилась убежать куда-нибудь подальше.
Он понимал, что тебе хотелось так поступить.
Стоящий не так далеко Куникида оторвался от своего драгоценного блокнота, закончив что-то туда записывать. Его взгляд зацепился за твою чуть ссутулившуюся фигурку, и он нахмурился.
— Мне жаль, что так получилось, — проговорил Осаму, смотря на тебя уже нечитаемым взглядом.
— Главное, что все сработало, — ты фальшиво улыбнулась, чтобы Дазаю не пришлось больше жалеть тебя.
Ведь не нужно, так? Все же закончилось хорошо. Значит, все в порядке. Да?
Однако мысль об успехе сегодняшнего дела была не способна утешить тебя полностью. На душе скреблись кошки. Одна лениво выцарапывала что-то о том, как глупо было не заметить нечто подобное, другая со злостью кидалась на надколотое сердце, царапаясь и шипя, что за себя надо отвечать самой, а не надеяться на постороннюю помощь, третья и вовсе выплюнула ком смешанных с эмоциями мыслей на твою голову.
Убирай.
И чего тебе приспичило влезать во все это?
Соскучилась по простому-человеческому? Как у всех? Фи-гуш-ки.
Никто не обязан тебе это давать, как не обязана этого делать и ты, если не хочешь. Поэтому и не злилась на своего обидчика. Злилась на себя, потому что стоило бы догадаться.
Теперь, глядя со стороны на произошедшее, ты подмечала все: слова, эмоции, жесты… Сейчас, избавившись от розовых очков, ты видела все куда яснее. Все было ненастоящим. Красивая иллюзия для достижения результата, а ты была лишь инструментом. Но в то же время и препятствием, потому что поверила, что все взаправду. А когда маска на чужом лице треснула, тебе стало больно.
Осознание накрыло тяжелой волной, в которой, дай сил, не захлебнуться бы. Нужно было снова вынырнуть.
Пока получалось только барахтаться, вдыхая через раз, без возможности нормально отдышаться.
Вот тебе урок. Доверяй после этого людям. Получи, распишись.
***
С крыши здания, где находилось Агентство, открывался прекрасный вид на залитую вечерним солнцем Йокогаму. Ты облокотилась на железные прутья парапета, обнимая локти ладонями. Ветер трепал волосы, и было довольно холодно, но ты старалась не обращать на это внимание. Ничего, не сахарная, а проветрится стоило. Здесь тебе всегда легче думалось, чем во временами душном офисе Агентства. Сейчас же просто не хотелось ловить на себе жалеющие взгляды коллег. Слишком много чести для тебя, а притворятся, что все хорошо, не было сил. Просто, блять, забудьте — быстрее пройдет.
Может, стоит просто попросить отгул на завтра и привести себя в порядок. Хотелось лишь одного: чтобы этот ужаснейший день уже наконец ушел. Чтобы все это уже прекратилось.
Ты закрыла глаза и прерывисто выдохнула.
— Идиотка, — прошептала ты, запуская пальцы в пряди и несильно сжимая их у корней.
Больше тебе было нечего сказать.
Тихий звук шагов заставил тебя устало покосится в сторону его источника, приоткрывая глаза.
— А, Куникида, — чуть сипло проговорила ты, а затем прочистила горло.
Сейчас начнется выволочка за брошенный на середине отчёт.
— Отчет себя сам доделает? — что и требовалось доказать, однако раздраженным твой коллега не выглядел. — И не вздумай спихнуть его на Ацуши, этим уже воспользовался Дазай.
Его голос был спокойней, чем если бы на твоем месте сейчас находился тот же Осаму. Хотя, почему «если» и «сейчас»? Орать, рычать или ворчать на Осаму у Куникиды уже давно вошло в привычку.
— Я и не собиралась, — безразлично отозвалась ты, устремляя стеклянный взгляд вдаль. — Просто захотелось проветриться, и всё.
Явно ожидавший более живой отдачи, Куникида растерянно облокотился о парапет, повернувшись спиной к закату. Твой взгляд поочередно цеплялся то за крыши других домов, то за окна, то за сверкающие лобовые стекла машин, снующих туда-сюда. Все было объято таким красивым розово-фиолетовым светом от заходящего солнца… Жаль, что тебе было совершенного не до этого, да и мозг даже не пытался цепляться за такие вещи, чтоб отвлечься.
Ос-то-е-бе-ни-ло.
Ты злилась.
— Я понимаю, что тебе тяжело, — мягко начал Доппо. Он вообще был проницательней, чем хотел казаться, — Но ты должна собраться и идти дальше.
Всё, как последняя капля упала. Тебе резко расхотелось прятать эмоции и чувства. Вот же не вовремя Куникида решил проявить сочувствие. Тормоза у тебя отказали, и все накопившееся полилось на твоего несчастного коллегу.
— Скажи мне что-то, чего я
НЕ понимаю, — огрызнулась ты. — Если бы я могла сделать это, забыть про чувства по щелчку пальцев, я бы так и поступила, но, увы, такими способностями не обладаю, а жаль!
Ты демонстративно щелкнула пальцами перед стеклами очков Доппо, дотянувшись до его лица. С ростом Куникиды это было не очень-то просто. Он лишь похлопал светлыми ресницами. Твоя рука так и осталась в воздухе перед носом нарушителя твоего уже относительного спокойствия, ожидая очередной бури эмоций, но уже от детектива.
— Мне все еще не легче.
— Никто не запрещает тебе чувствовать что-либо, — спокойно отвечал он, убирая твою руку от своего лица.
Твоя челюсть была готова упасть на кровлю крыши. Перед тобой точно Куникида? Зная характер своего старшего коллеги, ты с точностью могла сказать, что он бы уже огрызнулся в ответ.
— Кто ты, и куда дел Куникиду Доппо? — скептически щуря глаза, сказала ты.
— То что я — идеалист, не значит, что я — бесчувственный пень, ладно? — все-таки взвился Куникида, переходя на привычный ему, да и всем в целом, полукрик.
— А, вот и ты, — он выглядел крайне забавно, когда злился или был чем-то раздражен, но вместо обычной усмешки на его такое состояние, у тебя получился неопределенный хмык, — Прости, я знаю, что ты просто хотел помочь.
Кажется, ты все испортила. Если из спокойного и собранного состояния Куникида принимался орать от переизбытка эмоций, то вернуть его в прежнее состояние могло или что-то серьезное извне, или же нужно было ждать, пока Доппо совладает с собой. Иногда у него получалось это сразу, иногда нет.
— Если тебе так проще, то все в порядке, — одернул жилет Куникида. Кажется, в этот раз, совладал.
— Немного, — устало улыбнулась ты, — Спасибо.
Тебе показалось, или Куникида смутился? Ты списала все на свет от заката. Да, никак иначе, просто свет так лег на его скулы и щеки — чуть ярче, чем на всем остальном лице. Ты отводишь взгляд, чтобы не рассматривать лицо блондина и не смущать его этим.
— Я хотел сказать, что… Что все пройдет, — Доппо будто собирался с мыслями, хотя буря уже разразилась и так же быстро прошла. — Ты не заслужила такого обращения с собой.
Куникида подошел чуть ближе, не отрывая взгляда от твоего лица. Ты не хотела встречаться с ним взглядом, надеясь, что он не начал тебя жалеть. Ты не совсем поняла, о чем именно говорил детектив: о способе Дазая ловить преступников или об обмане, но предпочла не уточнять. Зачем?
Потешь себя мыслью, что он предполагает оба варианта.
— Ты заслуживаешь намного лучшего.
Ты никогда раньше не слышала такого бархата в голосе Куникиды. Осмелившись чуть задрать подбородок вверх, чтобы заглянуть в лицо, ты не нашла в его серо-зеленых глазах жалости. Только тепло, похожее на россыпь тлеющих углей. «
Эх, Куникидушка, ты так пунктуален в своих записях и планах, что рациональность мерещится тебе повсюду». Ты думаешь о том, что сейчас движет блондином: он считает рациональным поддержать тебя, или же пытается поступить правильно? Разница так важна, потому что одно идет от разума, другое от сердца, и, ввиду последних событий, тебе уже трудно понять, что и откуда. Не помогает даже то, что Куникида всегда был «открытой книгой», прочесть которую мог бы любой.
Тебе хотелось верить, что это все идет от сердца молодого человека, потому что если бы он хотел просто добится от тебя готового отчета, то наорал бы и погнал обратно в офис, а не стал бы тут с тобой сюсюкать.
Ты так запутана и напугана, что не можешь ухватиться за протянутую руку помощи. Можешь только клацнуть зубами рядом с подушечками длинных пальцев в знак предупреждения. Тебя терзают сомнения, но ведь это же Куникида. Он в любом случае не желает тебе зла, правда?
Ты устала думать. Снова опускаешь тускнеющий взгляд, смотрящий куда-то сквозь грудную клетку Доппо.
— Если бы меня приняли такой, какая я есть, и любили просто потому, что просыпаюсь по утрам, наверно, это и было бы самым лучшим, что могло бы со мной произойти, — устало и натянуто улыбаясь, выдыхаешь ты, — Но, боюсь, на такой товар просто не найдется свой купец. А может, оно и к лучшему.
— Как ты можешь говорить такое?!
Куникида резко, так, что от неожиданности аж воздух из легких вышибло, схватил тебя за плечи, чуть сжав их и потянув на себя, заставляя взглянуть на него и надеясь вернуть в твою головушку хоть немного светлого-разумного. Выглядел он так, будто твои слова претили всему его существу. Но разве ли не реалист сейчас говорил в тебе? Ты лишь усмехаешься, из-за чего Доппо впадает в ступор.
— Видишь ли, Куникида: не у всех планы на жизнь посекундно расписаны в ежедневнике. Кто-то живет сегодняшним днем, не планируя что-то на ближайшее будущее, кто-то все-таки думает о грядущем дне, но далеко не все способны адекватно оценить возможности и прочие составляющие, — ты взглянула на Доппо. Он был явно ошарашен, что позволило тебе мягко выскользнуть из крепких рук, — Случиться может все, что угодно, и все пойдет под откос. Ты, как никто другой, должен знать это.
— А ты считаешь, что ты оцениваешь все адекватно, так? — в его голосе мелькнула дрожь.
Блондин был с тобой не согласен, но выглядел при этом как-то растерянно: сжатые в тонкую полоску сухие губы и нахмуренные брови тому доказательство. Пытливо бегая глазами, он вглядывался в твое безэмоциональное лицо, будто надеясь, что сейчас ты откажешься от своих слов. Заберешь их назад. Что ты веришь в лучшее, которое, как он сказал, ты заслужила. Ветер трепал его пряди, глаза за стеклами очков почти отчаянно сверкали, и это можно было назвать красивым зрелищем.
— Хорошо, — мотнула головой ты, — Если тебе не нравится такое определение, будем говорить, что я настроена реалистично, склоняясь к пессимизму. Если все будет плохо, то я не так сильно расстроюсь, как могла бы, веря в что-то более светлое. Если все будет хорошо, то я приятно удивлюсь и даже порадуюсь. Так лучше?
Кажется, Куникида окончательно выпал в осадок. Ты вроде не сказала ничего нового или умного, но твои слова произвели на него странный эффект. Тебе стало стыдно перед ним, только вот за что именно ты затруднялась сказать. Можно, глупо сравнивая, сказать, что Доппо увидел тебя обнаженной, правда, в переносном смысле слов. Может, оттого и стыдно.
Ты прикрыла глаза, просто чтобы деть их куда-нибудь, и в который раз вздохнула.
— Все, конечно, пройдет. Жалость к себе — тоже, но факт того, что оно произошло, навсегда останется с тобой, возможно, становясь каким-то обстоятельством, как бы ты не бежал от этого. Это к слову о том, как я могу говорить «такое». Я всего лишь констатирую факт. Я даже не прошу меня понять, Куникида.
Твой коллега бессильно сжал кулаки. Ему хотелось поспорить с тобой, доказать, что ты ошибаешься, но это было твоим личным мнением и опытом, и кем Доппо вообще себя возомнил, чтобы тебя переубеждать? Он как раз задался этим вопросом.
Тебе же, как ни странно, стало легче от того, что удалось выложить накопившиеся мысли. Только, кажется, теперь нужно будет ободрить коллегу, ведь он совсем сник, не найдя, что ответить на твою тираду. А может, он был опечален твоим взглядами на реальность. В любом случае, твою кожу почти покалывало от его досады, повисшей в воздухе.
— Ты чего раскис, Куникида? Идем, нам еще отчеты дописывать! — открыв глаза и найдя в себе силы паясничать, сказала ты. — Ты, как всегда, прав: нужно подбирать сопли и возвращаться к работе.
— Но ты… — не давая ему возможности договорить, ты развернула коллегу к выходу на крышу и затолкала в нужном направлении, упираясь ладонями ему в спину.
Растерянный, детектив силился заглянуть за спину, пока ты резко не остановилась, уткнувшись макушкой между чужими лопатками.
В голове стало как-то совсем пусто, а в груди шевельнулось что-то теплое, но такое робкое, от чего можно было подумать, что этого там и вовсе нет. Ты решила уцепиться за это.
Ты устала. Очень-очень. Реалист в твоих мыслях наконец замолчал, разрешая совершать не очень-то рациональные поступки.
— Думаю, я уже в порядке, — тихо сказала ты, обвивая руки вокруг талии Куникиды.
Жар стремительно разбегался по его щекам и скулам. Доппо смутился, но оттолкнуть тебя не посмел. Да и не хотелось ему.
Чуть придвинувшись сзади, ты спрятала лицо в ткань жилета молодого человека. Крупные ладони силились обхватить твои плечи в ответ. Куникида пожалел, что не может обнять тебя нормально, как полагается: прижимая к себе крепко-крепко, пытаясь спрятать от реальности, которую ты обрисовала себе столь мрачными красками.
Боится спугнуть твою нежность, если развернется к тебе лицом и прервет прикосновение, эгоистично требуя больше, чем ему позволили.
Поэтому Куникиде пришлось обойтись только мягкими движениями больших пальцев, в надежде дать как можно больше хоть через такую кроткую ласку. Ты решила, что тебе уже и этого было более, чем достаточно.
— Спасибо за то, что выслушал, — после недолгого молчания сказала ты, разрывая кольцо рук и ровняясь с Куникидой.
Он мягко отпустил тебя.
Холодный ветер так быстро смахнул след твоего тепла, что Куникида был готов взвыть. Он не посмел бы жаловаться, потому что уважал твое личное пространство, и ни в коем случае не посмел бы требовать обнять тебя еще раз. Если тебе было комфортно закончить все сейчас, значит так тому и быть.
— Не за что, — тихо выдохнул Куникида, зашагав вместе с тобой к выходу.
Доппо не мог сказать, что ты светишься от счастья и тому подобное, но твоё настроение явно улучшилось. Ты теперь шагала чуть впереди, останавливаясь, чтобы он мог тебя догнать.
Твои мысли были тяжелыми. Ты знала это. Знала, и все равно переложила часть их веса на плечи друга. Легкое чувство вины окутывало мысли, но совсем невесомо, словно дымкой, которую ты быстро развеивала, как только Куникида ровнял с тобой шаг.
Возможно, вес твоих мыслей все-таки давил на Куникиду. Поэтому он отставал в шаге, прокручивая в голове твои слова?
Конечно, он ни разу не усомнился в своих идеалах, но, возможно, ты просто лишний раз напомнила ему, что все люди разные и каждый по-своему воспринимает этот мир.
Доппо всегда записывал какие-то наблюдения в свой «Идеал», чтобы потом воплотить их в жизнь ради общего блага и выгоды.
Идеалы для Куникиды — святая святых, но кое-что общее с твоими личными убеждениями в них все же было.
И там, и там появлялось место заметкам на будущее.
