***
Чон Чонгук. Они общаются с ним с самого рождения, в детском саду сидели на соседних горшках, а в школе за одной партой. И что могло пойти не так? Янми ведь понятия не имеет, когда это началось. Когда голос его стал вдруг таким глубоким, не знает. Когда взгляд стал таким пронизывающим, не знает. Когда прикосновения стали такими невыносимыми, не знает тоже. Казалось бы, замечает эти изменения одна лишь Сон. В самой ведь в ней всё то же самое: голос такой же, да и взгляд, наверно, тоже. А прикосновения? Тут немного сложнее. Она просто перестала его касаться, ну, это, конечно, по необходимости. Желательно крайней. Но Чонгук, вроде, ничего не замечает. Это радует, наверное. Иногда кажется, что лучше бы, наверное, замечал. Так было бы проще, легче: прочитал чувства, как открытую книгу, и ответил уже в конце концов «да» или «нет». А так начинаются заморочки какие-то, по типу «дружбу не хочется терять», и сидишь, ждёшь у моря погоды, страдаешь и плачешься по ночам. Но иногда по ночам не получается. Тогда приходит Чонгук, потому что «не хочу спать один», а «заведи себе девушку» заканчивается чем-то вроде: «зачем мне эти куры?». Родители, конечно же, не в курсе, кто лазает по ночам на второй этаж к их дочери через окно, а то ведь кто поверит в «просто спим» от друзей? Только конченые извращенцы, не иначе. Гук приходит уже когда время переваливает за полночь. Его широкая улыбка ярко освещает комнату взамен приглушённого света от настольной лампы. Он по-свойски уже скинул тапочки под стол и завалился на словно свою кровать. Янми встречает его уже в такой позе: со взбитой под головой подушкой и ярким экраном смартфона у лица. Она только из душа, и слава богу, уже в пижаме, иначе пришлось бы переодеваться прямо перед ним. Кому-то всё по барабану, а ей стресс. — Ну и где твой новый друг? — спрашивает она, отвернувшись к столу, чтобы взглянуть на часы и промокнуть влажные волосы полотенцем. Позади слышится скрип кровати и тихие шаги за спиной. — У меня в кармане, — шепчет на ухо Чон, и ну что за привычка такая! — Умереть хочешь? — также тихо отзывается Янми, краем глаза улавливая чужую улыбку в паре сантиметров от своего лица. Для смерти здесь полно причин: хотя бы одна из них будет иметь место быть, если сказанное им окажется правдой. Тогда истошного крика не миновать, а господин Сон, отец Ми, вмиг окажется в комнате и накостыляет кому-то по самое не балуй. — Смотря в чьих объятиях, — даже не отодвигается Чон, но неозвученного смеха можно прямо-таки коснуться рукой. Что на него нашло такое? Янми чувствует жёсткую подставу, но поддаваться игре нет сил, даже когда ты подросток. Чувства, впрочем, не игрушка, они скорее как кирпичи, такие же тяжёлые, если вместе (больше пяти не утащишь), а уронишь - раскрошатся, так ещё и разобьют, исцарапают весь пол. Янми отходит от Чона в сторону и впервые в ужасе думает о том, как они будут спать вместе на одной полуторке. Она периодически бросает взгляды на пол, когда они вместе выбирают, какой фильм глянуть перед сном, и закусив губу осматривает комнату на предмет временной кровати или хотя бы матраса. Чонгук это замечает, интересуется, не сошла ли подруга с ума, ведь, похоже, на самом деле ищет его нового друга. — Не бойся, я же здесь, — весело гогочет он, приобнимая её за плечи. Тактильность в этот вечер у него почему-то зашкаливает, что даже чихать хочется. Янми тактично молчит, что как раз именно этого она и боится, и в итоге решает заострить всё своё внимание на включённом фильме. Фильм оказывается неинтересным, а время поздним, глаза уставшими и веки слишком тяжёлыми. Голова опасно кренится на чужое плечо, но шея — верный товарищ — ещё пока держит родственницу от краха. До тех пор, пока Чонгук сам не кладёт её на себя своей горячей ладонью. А там и сознание отключается. Под конец фильма он уже сам клюёт носом и решает выключить ноутбук. Кладёт рыжую голову на своё плечо снова и лежит так какое-то время, ловя вибрации чужого спокойного сна. Тепло окутывает его с ног до головы, дыхание оседает на футболке, оставляя влажный след. Теперь сон совсем не идёт. Чонгук выбирается из плена чужих рук минут через двадцать, убедившись в очередном приступе бессонницы, и ступает к тускло освещённому столу. Знакомый ящик, запертый на ключ, а ключ под горшком с цветком. В ящике тетрадь. Старая, потёртая обложка, завёрнутые уголки, пятна в некоторых местах на разных страницах. Здесь всё: радость, счастье, смех, страх и даже боль. И даже любовь. К нему. Он читал эти строчки уже раз двадцать, как нашёл это сокровище неделю назад. Здесь, на самом деле, полтетради о нём. Правда, никак не удавалось прочитать всё от корки до корки. Стоит восполнить. Тело на кровати начинает возиться, и Чон судорожно бросает улику обратно и, не рассчитав силы, задвигает ящик с громким звуком. Из коридора слышит «Янми, ложись, уже поздно» и замирает статуей, пристально глядя на дверь. Сначала затихают шаги, потом дыхание тела снова становится мерным, а после и Чон отмирает, оглядываясь на запертую в столе тетрадь. Настроение становится каким-то тяжёлым, пасмурным. Тапочки сами находятся под столом, и исчезнуть получается бесшумнее, чем появиться.***
На летних каникулах отдохнуть получается не всегда. Некоторых родители припекают помогать по хозяйству или в семейном бизнесе. Мама и папа Сон заведуют популярной в городе пиццерией, заставляя Янми во время каникул заниматься доставкой. Она в общем-то не против, спорт, все дела. Пусан — город довольно маленький, тёплый, гулять в нём одно удовольствие, а колесить на скутере вдоль моря и того приятнее. В последнее время работы прибавилось, и вырваться из плотного графика заказов не удавалось целую неделю. Янми не знает, ушёл ли Гук тогда утром или ещё ночью, но после того дня они не виделись, оставляя общение лишь на короткие переписки по вечерам. Чон занимался футболом с семи лет, а так как их спортивный клуб был открыт всё лето, не вылезал с тренировок с самого утра и до самого вечера. В какой-то степени это было на руку Ми, она пыталась привести мысли в порядок, поскольку постоянно краснеть, бледнеть и бояться ей уже порядком надоело. Друзей у неё было мало, большинство из них уехало на отдых за границу, Чонгук был единственным, с кем можно было провести время. А время, как известно, ценный ресурс. Решительные мысли требуют решительных действий, поэтому в конце рабочего дня, Янми решает заглянуть к Чону на вечернюю тренировку и вытащить того на небольшую прогулку перед сном. Солнце уже перестало выжигать всё на своём пути, и находиться на улице оказывается чересчур приятно. Вечерняя прохлада, пропитанная каким-то сладковатым запахом, навевает позитивные мысли. Свои ненужные эмоции и чувства Янми решает запихнуть подальше и поглубже, старательно наполняя лёгкие воздухом в то время, пока наблюдает за красивым подкаченным телом, усердно трудящимся на ярко-зелёном поле. Чонгук и ещё других пятеро парней, оставшихся в городе, как раз заканчивали тренировку в то время, как Сон перебралась на дальние трибуны, как делала это обычно до тех пор, пока не начала стесняться своих дурацких мыслей, льющихся потоком, из-за одного любителя бегать голышом по пояс. Чонгук примечает её сразу, смотрит, щурится от лучей заходящего солнца, но взгляд не отводит всё равно. Улыбается, машет всеми конечностями, и его заливистый смех слышится даже издали. Янми улыбается ему в ответ, неловко машет и не может перестать задыхаться от бешено стучащего сердца в груди. Кажется, план уже полностью провален. Простыми методами не справиться, — решает девушка. Она достаёт из заднего кармана джинсовых шорт телефон и, разблокировав экран, вводит в поисковой строке «как избавиться от ненужных чувств». На первых трёх сайтах написана какая-то чепуха, в которой даже не хочется разбираться, четвёртый оказывается форумом, где какая-то девушка задаёт тот самый вопрос, и пользователи отвечают ей в комментариях. Советы кажутся Янми дельными, она решает прочитать всё. — Хей, — вздыхает Чон, валясь рядом на скамью (ну что за привычка такая!). Сон вздрагивает резко, будто водой холодной облили, прячет телефон за пазухой и улыбается Чону нервно подрагивающими губами. — Всё в порядке, — шепчет Чонгук, наклоняясь к лицу подруги, заговорщически подмигнув, — Чимина сегодня нет, он уехал к родственникам в Сеул. При чём здесь, чёрт возьми, Чимин, Янми спросить не успевает. Чонгук убегает в душ, напоследок попросив Сон никуда не убегать, и исчезает в раздевалке, стягивая майку на ходу одним резким движением. Янми смотрит ему вслед даже когда в дверях уже никого не оказывается, её щёки беспощадно заливаются румянцем. Кажется, форумы тут совсем не помогут. Вскоре они уже бредут вдоль мостовой набережной, разделяя тихий беспечный разговор. Чонгук интересуется семейными делами, порываясь помочь с доставкой, но Янми сопротивляется как может, убеждая друга, что всё отлично, и она со всем справляется. Ещё совместной работы для полного самоуничтожения ей только не хватало. Они идут медленно, изредка соприкасаясь руками, точнее плечами, но из-за разницы в росте, плечо Янми достаёт Чону только до бицепса. Внутри порхают бабочки, и Сон в кои-то веки не давит их пальцами, позволяя этому чувству продлиться чуть дольше задуманного. Молчание доставляет им обоим небывалое удовольствие. Краем глаза Янми улавливает, как Чон периодически скашивает на неё взгляд, как будто планируя что-то сказать, но продолжает лишь неловко улыбаться, когда она ловит его с поличным. Мимо проезжает грохочущий деревянными ящиками грузовик, и Чонгук непроизвольно делает шаг ближе к Янми. Она не успевает сообразить, когда он берет её за руку, переплетая пальцы. На самом деле, раньше они так делали довольно часто, это привычка с детства, позабытая на некоторое время, но теперь вызывающая трепет внизу живота. Чонгук смеётся, вспомнив забавный случай, произошедший с ними сегодня на тренировке, и начинает рассказывать его в тот момент, как Янми вспоминает недавно сказанную другом фразу. — Я не поняла насчёт Чимина, — внезапно прерывает его девушка, не заботясь о том, насколько бесцеремонно это было, — и почему я должна быть в порядке, если его нет. Мы вроде не ссорились с ним. — Ах, это, — вздыхает Чон, стискивая ладонь Сон чуть сильнее, чем он того хотел, — он же нравится тебе, ты поэтому перестала приходить на тренировки. Мы все давно поняли это. Янми приходится встать, чтобы переварить услышанное. Она смотрит на Гука хмуро-удивлённо, и пытается вспомнить, когда в последний раз вообще видела Чимина. Это было очень и очень давно, ещё в школе на перемене, и старая мысль о том, что Пак, кажется, её избегает больше не кажется ей такой бессмысленной. — И с чего вы это взяли? — спрашивает Янми, выпутывая руку из чужих пальцев. — Ты перестала приходить сюда, и я подумал это из-за него. Ты в тот раз так краснела, это было очевидно! — восклицает Гук. И теперь становится совсем непонятно: он так смешно злится и раздражается из-за ошибочной симпатии к Пак Чимину или убранной Янми руки? «Тот раз», на самом деле, ярко отпечатался в памяти девушки, — это действительно был последний раз, когда она посещала юношескую футбольную команду на летней тренировке. Но это было совсем не из-за Пак Чимина, подошедшего ко скамье, чтобы попить воды и спросить, как дела. А из-за подбежавшего вслед за ним Чон Чонгука без футболки и с крупными каплями пота на загорелой коже. Ярко улыбавшегося Чон Чонгука, попившего воды и встряхнувшего мокрой чёлкой, подошедшего слишком близко, чтобы посмотреть, что в телефоне. А в телефоне, чтоб его, переписка с Сольхи. Янми помнит её наизусть: Ким Сольхи: «Тебе уже нравится кто-то?» Сон Янми: «Да, есть один человек» А дальше удивленный взгляд Чонгука из-под тёмной чёлки. Его всё ещё не одетое тело! Ком в горле и беспомощный взгляд Янми на Чимина. Кажется, кто-то понял что-то совсем не так. — Мне не нравится Пак Чимин, — хмурится девушка, продолжая путь вниз к городу, — хватит играть в детектива, у тебя не получается. Чон следует за ней, держа при этом дистанцию между ними в полтора метра. Он молчит какое-то время, и Янми понятия не имеет, о чём он думает, ведь она даже не видит его лица. Он подаёт голос только через несколько минут, предлагая купить чипсов и завалиться к нему с ночевкой, поскольку родители с братом уехали в гости к бабушке на пару дней. Только-только успокоившееся сердце Янми снова начинает барабанить внутри грудной клетки, пока она определяет словосочетания «пустой дом» и «Чон Чонгук» в одно предложение. Он нагоняет её, так и не дождавшись ответа, выравнивает шаг и смотрит снова этим своим неловким странным взглядом. Янми неуверенно кивает, раздумывая над тем, что сказать родителям, и они вместе, не сворачивая, отправляются в супермаркет, находящийся недалеко от дома семьи Чон.***
Янми не врёт родителям, когда говорит, что направляется к Чону домой, поскольку их родители хорошо ладили между собой долгое время. Она говорит лишь, что они будут не одни: Сольхи, Хосок и Минна тоже будут присутствовать, — и в этом заключается её главная ложь. Мама с папой понимающе отпускают дочку на ночной просмотр фильмов ужасов в компании друзей и больше ничего не спрашивают, к счастью или же нет, Янми ещё не поняла. Когда они настигают дом Чона, сердцебиение в её груди переваливает за сотню. Она начинает всерьёз беспокоиться о состоянии собственного здоровья и просит заварить Гука ромашку от простуды, — наглая ложь. Ромашка является сильнейшим природным седативным лекарством. В то время, как Янми маленькими глоточками пьёт целебный отвар, Чонгук в широких чёрных шортах пьёт колу, закинув правую ногу в районе щиколотки на колено левой ноги. Он выбирает фильм, периодически шипя от попадающих в нос пузырьков газа, и читает описание каждого ужастика вслух. Они выбрали уже два фильма, рассчитывая ещё успеть посмотреть третий вплоть до самого утра. Янми искренне не понимает, действует ли ромашка, наблюдая за движением кадыка вверх и вниз, так сильно заметного на чоновой шее. Его руки, выглядывающие из-под длинных рукавов широкой белой футболки, в меру накаченные и невероятно соблазнительные, не отпускают её ещё несколько минут. Когда все фильмы оказываются выбраны, они перемещаются на широкий светлый диван в гостиной. Янми вытряхивает содержимое пакетов с чипсами по тарелкам, пока Чонгук выводит загруженный фильм на экран плазмы. Она садится, мгновенно утопая в мягкой обивке и чувствуя навалившуюся за день усталость от утренней беготни по доставкам пиццы. Гук плюхается рядом, как-то слишком близко, их бедра соприкасаются, но думать об этом Янми не даёт действующая наконец ромашка. Парень невзначай перебрасывает руку за её голову, приобнимая за плечи, и хватает миску чипсов со стола. Сон машинально кладёт голову на его плечо, окончательно отбросив всё волнение, утопая в чужом запахе шампуня, смешанного с кондиционером для белья. Чонгук помешан на стирке. Вопреки всему, фильм оказывается интересным и действительно страшным, его сюжет затягивает, и если вначале Янми боролась со сном, то теперь она борется с животрепещущим страхом за главного героя. Ненавязчивое повествование заводит парня с экрана в подвал заброшенной больницы, тишина окутывает тёмную гостиную, освещённую лишь светом от экрана телевизора. Дух захватывает от того, что с ним может произойти, когда громкий шум с чердака заглушает сосредоточенные мысли обоих молодых людей. Янми резко выпутывается из пледа и чужих объятий, чтобы поставить фильм на паузу и с хмурым видом повернуться в сторону такого же озадаченного Чона. — Что это? — грозно спрашивает Янми, сложив руки на груди, — Мышь? Белка? Ветер? Чья-то не смешная шутка, которую ты устроил, чтобы напугать меня? — Заняться мне нечем, — вторит ей Чонгук, выбираясь из комка одеял, чтобы отправиться в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Куда ты? — растеряно вопрошает Сон, неуверенно шагая за парнем. — А ты как думаешь? Если не вернусь через десять минут, звони Питеру Венкману, он всё уладит, — тянет друг, исчезая за лестничным пролётом. — Кто это? — спешит за ним Янми, почувствовав страх остаться одной. — Ой, да брось, — смеётся Чонгук, свешиваясь с перил в сторону поднимающейся подруги, внезапно оказываясь в паре сантиметров от её лица. Он поёт тихое «Ghostbusters», и тёплое дыхание его щекочет кожу её губ. Янми чувствует запах чипсов с крабом, замерев, как вкопанная. В темноте глаза Чонгука поблескивают от далёкого света телевизора, он смотрит на Янми, не моргая, когда песня обрывается, так толком и не исполнившись. Всего пара сантиметров, и их губы соприкоснутся. Об этом даже страшно подумать! Колени Янми начинают дрожать, ведь Гук начинает опускаться ниже, ближе к ней. Фильм сходит с паузы. Янми резко дёргается, оборачиваясь на взбесившуюся технику, Чонгук спрыгивает вниз, подбегая и ставя фильм на паузу снова. Он тихо ругается себе под нос, переключая режим на ноутбуке, чтобы выйти из файла. До Янми доносится обеспокоенное «какого чёрта», пока она пытается восстановить сбившееся дыхание. Они включают везде свет, перемещаясь на кухню, стоят там какое-то время и решаются подняться на чердак, хоть и не слышат оттуда больше ничего подозрительного. На чердаке тихо, пусто, Чонгук фыркает себе под нос, выключает свет, и они вместе спускаются обратно. В итоге ночь просмотра фильмов ужасов переносится на неопределённый срок. Вместо этого они снова заваливаются на диван, останавливая выбор на какой-то передаче об айдолах. Янми чувствует усталость, оседающую на веках, и проваливается в сон. Она просыпается в определённый момент, когда вокруг оказывается слишком темно и жарко, она понимает, что лежит на чём-то живом и горячем, но не успевает об этом подумать, когда снова проваливается в дрёму. Где-то на грани сознания она вновь думает об этом, с ужасом осознавая, что до сих пор лежит на диване в гостиной Чон Чонгука, а под ней, прости господи, лежит сам Чонгук. Она открывает глаза, вглядываясь в темноту, на электронных часах в углу на столике светится яркое 3:00. Чонгук дышит тихо, размеренно, и он, должно быть, спит. Диван, конечно, широкий даже в не разобранном виде, но вдвоём на нём с удобством поместиться нереально. Янми лежит на Чонгуке практически целиком. Они соприкасаются всем, чем можно. В животе начинает скручивать от сладкой истомы, но это на самом деле пытка. Девушка решает выбраться из этого плена и поскорее лечь в другом месте, в кресле, в комнате Гука или в конце концов на полу. Она пытается приподняться на руках, когда понимает, что просто не может этого сделать. Одна рука Чона покоится на её талии, пока другая лежит на предплечье. Этими самыми руками он притягивает её обратно к себе. Сомнений нет, гадёныш не спит. — Ты куда? — шепчет он в волосы Янми, вызывая у той табун мурашек по спине. Она молчит, не зная, что сказать, неловко приподнимает голову, чтобы взглянуть на Чона. Очень темно, чтобы видеть выражение его лица, но дыхание оказывается слишком близким, носы соприкасаются. Сердце стучит где-то в горле, тепло совсем перемешивается, вкус на губах, жар в груди, и Янми, наконец, понимает, что её целуют. Медленно, плавно, тягуче, так нежно, что хочется кричать. Она на грани сознания, повторяет незатейливые движения, чувствуя, как Чон буквально вдавливает её тело в себя. Его язык касается её губ, когда дышать становится совсем невыносимо, Янми теряется в пространстве и времени, немея под чужими прикосновениями.***
В следующий раз она просыпается, когда уже по дневному светло за окном. Она всё ещё лежит на Чонгуке и всё ещё теряется в ощущениях. Ночной поцелуй кажется сном, и дождь, беспрерывно барабанящий по карнизу, почему-то подтверждает её догадки. Она встаёт, ощущая ломоту в теле. Чонгук открывает глаза в тот момент, как она оказывается прямо над ним на вытянутых руках. Она испуганно замирает, глядя ему в глаза, он смотрит в ответ. Взгляд его оказывается совершенно нечитаемым. Янми решает, что это ещё один знак в подтверждение больной фантазии, слишком похожей на реальность. Она встаёт, медленно плетясь на кухню, чтобы хлебнуть прохладной воды, и слышит, как Чонгук следует за ней. — Может, досмотрим тот фильм днём? — предлагает он, оказываясь у Янми прямо за спиной. — Ты сегодня на доставке? Я мог бы тебе помочь. — Нет, — говорит Сон, разворачиваясь к парню лицом, — когда погода плохая, родители вызывают доставщика. Чонгук широко улыбается, отворачиваясь к холодильнику, чтобы найти в нём что-нибудь на завтрак. В голове Янми всплывает ночной поцелуй, колени от которого подкашиваются, а лицо начинает гореть. Чонгук оборачивается именно тогда, когда Янми тянет прохладные ладони к щекам. Он удивленно закрывает холодильник, подходя к девушке. — У тебя температура? Ты всё-таки заболела? — обеспокоено спрашивает Гук, протягивая ладони к чужому лицу, — заварить тебе ещё ромашки. «Ромашка тут не поможет» — Да, давай, — тянет Янми, буквально тая под чужими прикосновениями. В итоге, они досматривают фильм, который оказывается не таким уж и страшным в отличие от двух других последующих за ним. Гук упрашивает подругу остаться на ещё одну ночь, и Янми, обзывая себя последними словами, соглашается. Но она всё равно уходит домой вечером, чтобы переодеться и договориться с родителями, а Чон вызывается её проводить. Мама и папа с лёгкостью отпускают её второй раз, чем удивляют её этой своей странной снисходительностью, — обычно такого не было. Она правда замечает то, какими счастливыми те выглядят, и понимающе оставляет этих молодожёнов в возрасте на вторую романтическую ночь. Чонгук стоит за забором (совсем не палится) под большим чёрным зонтом. Мама видит его через окно и умиляется тому, какой он стал большой, но всё такой же стеснительный. Янми смеётся на это, чувствуя внезапную эйфорию от происходящего. — Он один пришёл? — интересуется мама, наблюдая за обувающейся дочерью, — остальные остались дома? — Нет, — врёт Янми, скрывая лицо за отросшей чёлкой, спадающей волнами на скулы, — они тоже разошлись переодеться. Мама кивает и отстаёт с расспросами, пробурчав что-то о том, какой Чонгук хороший мальчик зачем-то ещё раз. Папа вопросов вообще не задаёт, они прощаются на пороге, и Янми снова скрывается под беспрерывно падающим ливнем, скорее забегая под чонгуков зонт. — Всё нормально? — интересуется парень, освобождая место под укрытием. Янми кивает, и они вместе бегут к Чону домой.***
В эту ночь они решают больше не смотреть фильмы ужасов (это не из-за страха!), просто так безопаснее. После просмотра боевика Янми напрочь отказывается ложиться на диване, хотя Чонгук всем своим видом показывает, что думает о том, чтобы вставать и идти стелить в другой комнате. Девушка на это хмыкает и говорит, что все отлично, она не брезгует и может лечь на кровать Чона прямо так. Под его тяжёлым взглядом она поднимается на второй этаж и ложится на незаправленную другом кровать. Проходит еще много времени, в течении которого она прислушивается к скрипам с чердака, жмурясь от страха и не решаясь спускаться обратно к Гуку. Когда она уже начинает проваливаться в сон, он сам поднимается, — о боже, если это он, а не чудовище вылезшее с чердака, — заходит в комнату и ложится прямо рядом с Янми, не церемонясь и притягивая ту крепкими объятиями вплотную к себе. Его горячее дыхание оседает на шее, становится неимоверно жарко, она чувствует его губы на своей коже, и если это правда не чудовище, то может это продолжение того дикого сна. Узнать ей это не удается, огромные лапы Морфея захватывают её сознание, унося в мир сновидений, сопровождаемых тихим чоновым «спокойной ночи» и морем тепла.***
С того дня проходит много дней, почти две недели, на протяжении которых Янми замечает за Чонгуком ряд странностей. Он почти не улыбается, мало говорит и постоянно хмурится в компании подруги. По просьбе Сон Чимину рассказали, что никаких чувств к нему она не испытывает, и все, включая самого Чимина, вздохнули с облегчением. Каникулы подходили к концу, Янми пару раз приходила на товарищеские матчи, устраиваемые футбольным клубом. Команда Чонгука всегда побеждала, и Янми искренне поздравляла его недовольную физиономию, ничего не понимала и в конце концов возвращалась домой. Чимин как-то рассказал ей, что ведёт себя Чон так только в её присутствии, и пытался узнать, а не поссорились ли они случайно. Янми не помнит никаких ссор, только странные сны и ещё более странное утреннее расставание, произошедшее между ними накануне. В то утро Янми проснулась в кровати одна, её прошиб лёгкий пот, когда она обнаружила это, — значит, всё-таки это было чудовище, слишком уж реальны были ощущения. Чонгук обычно писал ей первый, — он в этом деле мемчиковый маньяк, может задушить количеством картинок и забавных роликов, оглушить музыкой и видеозвонками перед сном. А уж приходить (читай как "незаметно прокрадываться") в комнату посреди ночи, не предупредив, — его любимое хобби. Написанное за пять минут до прибытия «щас приду» не считается. Теперь Чонгук молчит, и Янми совсем чуть-чуть, охренеть, как сильно, скучает по этим дорковым поступкам. Она смотрит на пустой экран дисплея телефона и вздыхает в очередной раз, пока не решает набраться смелости написать, наконец, самой. Раньше это было легко, сейчас всё вообще стало каким-то странным и неловким. Сон Янми: «привет» Чон Чонгук: «привет» Это глупо, ладно, она всё прекрасно понимает. Что дальше? План был развит только до момента со смелостью, потраченной на написание смс. Чонгук отвечает сразу же, как будто ждал сообщения всё это время, — это греет. Сон Янми: «не хочешь прийти?» Чон Чонгук: «а нужно?» Браво, Янми! Прекрасное завершение разговора, происходящего в, погодите-ка, час ночи. Учитывая, что завтра первый школьный день, и люди обычно пытаются выспаться перед подобными событиями. Сон Янми: «нужно? Думаю да, хотя уже довольно поздно» Чон Чонгук: «скоро буду» Такое короткое сообщение, а столько эмоций вызывает. Волнение одолевает Янми настолько, что она чувствует рвотные позывы. От дома Чонгука до её собственного идти минут пятнадцать не больше. Всё время девушка тратит на своё отражение. Нет, она не прихорашивается, не красится, не расчесывает свой жуткий пучок на голове, лишь смотрит на глубокие синяки под глазами, тонкую кожу и синие вены, проглядывающие на лбу. Чонгук не заставляет себя ждать, он обыденно забирается к ней в комнату, скидывая кроссовки под стол, неловко мнется, стоя посередине, и не решаясь что-либо сделать, — это что-то новенькое, ей-богу. Янми встаёт с насиженного места и предлагает посмотреть какую-нибудь недавно выпущенную дораму. Чонгук соглашается, аккуратно опускаясь на кровать, он ждёт пока девушка включит что-нибудь, подкладывает под голову подушку, забираясь под одеяло с ногами. — Ты не заболел? — интересуется Янми, ставя технику перед ними и садясь с Чоном рядом, совсем не заботясь о личном пространстве. Чонгук мотает головой, ставя будильник на раннее утро, чтобы успеть вернуться домой перед школой. Янми считает это неубедительным и притрагивается рукой к его лбу. Парень поднимает глаза, зачаровывая своим взглядом. Он молчит, лоб его совсем не кажется горячим, но девушка всё равно тянется проверить губами, вставая напротив него на колени, — даже сидя, он всё равно намного больше и выше. Проверка губами тоже оказывается напрасной, температуры у Чонгука нет, либо она есть у Янми, поскольку дышать почему-то становится трудно, но это уже не простуда, а тахикардия. Она опускает взгляд, возвращаясь на своё место, садясь на некотором расстоянии от Гука. Тот продолжает прожигать девушку взглядом, словно упрашивая её что-то сказать или сделать, но она только молча включает новую дораму, сразу же вливаясь в сюжет или просто делая крайне заинтересованный вид. Чонгуку остаётся лишь глубоко вздохнуть. Уже поздней ночью он убирает спавшие на лицо девушки пряди, осторожно прикасается губами к чужой щеке, вдыхая травяной запах от волос, сжимает в кулаке край одеяла, и встаёт, чтобы вновь прочитать чужой дневник.***
С утра Янми будит неизвестная незатейливая мелодия. Телефон Гука вибрирует прямо рядом с его головой, пока он сильнее кутается в одеяло. — Ну и зачем ты ставишь такое, если не можешь под это встать? — интересуется девушка, перегибаясь через Чона, чтобы коснуться сенсорного экрана и выключить будильник. Чонгук мычит что-то невнятное, внезапно, перекидывает свою огромную руку поперёк Янми, сваливая ту обратно на постель и жмётся к ней ближе, вызывая у девушки приступ паники. — Чонгук, — шепчет она, пытаясь выпутаться из медвежьих объятий, — опаздываешь Чонгук! Чонгук~и! Гук~и, вставай! Чон начинает широко улыбаться, услышав прозвища, потоком льющиеся изо рта подруги, копошится, но всё-таки встаёт. Он всё ещё с закрытыми глазами натягивает свою белую футболку (когда он её снял?!), выуживает из-под стола кроссовки и тянется к Янми, чтобы поцеловать ту в лоб, но промахивается и целует в глаз, заставляя девушку захихикать. Исчезая за окном после всех этих манипуляций, он шепчет «сама не проспи», но Янми его уже не слышит, провалившись обратно в сон. Она просыпает, правда не сильно, но Гук всё равно оказывается провидцем, чтоб его. Янми очень быстро принимает душ, сушит волосы, надевает поглаженную мамой форму и вылетает из дома, не позавтракав. У них с Чоном разница в один год. У Чонгука выпускной класс, но он не особо заморачивается по этому поводу, планируя идти в педагогический на кафедру физической культуры. С профильными у него проблем нет, но они появляются у Янми, когда она видит Чона в кругу высоких худых одноклассниц. — Привет, — здоровается Чимин, прослеживая за взглядом Сон, и понимающе хмыкает. Она только сейчас замечает его и удивленно хлопает глазами, когда тот тянет её к своим одноклассникам. Чонгук встречает её таким же удивлённым взглядом, прослеживая взглядом за всё ещё держащейся за руку подруги чиминовой рукой. Пак вообще ничего не замечает, продолжая знакомить всех с Янми, окружённой заинтересованными взглядами. Он отпускает её только когда Чонгук, не выдержав, встаёт с насиженного места, перемещаясь в маленькое пространство между ними. Он невзначай запускает какую-то тему в круг щебечущих одноклассниц и незаметно отводит Янми в сторону. — Вы теперь с Паком везде за ручку ходить будете? — шипит Чон, прожигая девушку хмурым взглядом. — Чего? — переспрашивает Янми, опешив от чуши, сказанной другом. Договорить им никто не даёт. Ребята сообщают, что после школьного мероприятия планируют отпраздновать встречу в караоке-клубе, и зовут с собой Янми. Она соглашается в тот момент, как Чонгук начинает читать список возражений. Она спокойно выслушивает его, а после, ненадолго попрощавшись, отправляется в свой класс. В караоке оказывается чересчур шумно и душно. Куча практически незнакомых людей кричит в микрофон, оглушая расшатанную нервную систему и барабанные перепонки. Чонгук сидит на диване прямо напротив Янми. Он то и дело стреляет в неё гневными взглядами, иногда попадая в сидящего рядом с ней Чимина. Пак только удивлённо изгибает бровь, продолжая попивать свой апельсиновый сок и разговаривать с Сон на какие-то отвлечённые темы. В итоге Янми не выдерживает и прощается со всеми, слегка слукавив, что дома её ждут к девяти. Она выходит на свежий воздух, победно делая глоток прохлады и неторопливо бредёт домой. Чонгук нагоняет её через десять минут. Он тяжело дышит, опираясь ладонями о колени, и стоит так ещё какое-то время, пока Янми не касается его волос своей рукой, мягко поглаживая по голове. Он выпрямляется и смотрит на неё, затягивая глубиной своих расширенных в темноте зрачков. Снова просит что-то. Что-то совсем непонятное, сложное, странное, что Янми никак не может ему дать. — Не хочешь ничего сказать? — шепчет он, тяжело сглатывая, и делая шаг навстречу девушке. — Что? Я не... — теряется она, будто бы сросшись с землёй. Чонгук кладёт руку ей на щеку, подходя ещё ближе. Он шепчет «попробуй ещё» и наклоняется совсем близко, но она молчит. Что нужно сказать? Она не понимает таких намёков. Не просит же он признаться ему в любви, — это было бы совсем невероятно и, наверно, чуточку смешно. На самом деле, она еле дышит сейчас, какая может быть речь, тем более сформированная из мысли. Чонгук слишком близко, его тёмные волосы касаются её лица, а дыхание оседает на губах. Она даже подвинуться боится, сколько же он имеет власти над ней. Молчание затягивается и рушит момент, когда он, наконец, отпускает её, разочарованно оглядывая пустую улицу. Они бредут до её дома в тишине, нарушаемой лишь пением цикад. Расходятся, скупо прощаясь и даже толком не взглянув друг другу в глаза.***
Проходит недели три. Чонгук никак не даёт о себе знать. Он игнорирует звонки и сообщения, не здоровается в школе и всего себя посвящает предстоящему матчу по футболу. Чимин говорит, он уж больно хмурной, сам себе на уме, ни с кем не говорит толком, всех посылает в долгое и далёкое. Янми следит за ним издалека, подходить боится, неизменно пишет по вечерам, и всё-таки думает, что что-то в этой жизни упустила или даже кого-то. Фильмы и дорамы она смотрит по вечерам одна, хотя в последнее дни выделять на это время почти не получается из-за учебы. Матч выпадает на субботу, и она решает во что бы то не стало на нём присутствовать, и чтобы Чонгук обязательно знал об этом. Вечером в пятницу она долго лежит в ванной, пытаясь привести мысли в порядок, и выходит действительно посвежевшей. Она натыкается на лежащий на полке рядом с цветком ключ от ящика в столе, которым не пользовалась уже года два. Задумчиво открывает его и натыкается на старый дневник. Писать каждый день что-то о своей жизни — занятие скучное, или жизнь такая неинтересная, но тетрадь оказалась очень быстро забыта ещё спустя месяц писанины. Янми открывает раритет где-то в середине и замирает с растекающимся жаром по щекам над своей надписью, сделанной наспех два года назад, с полным грудью волнением и скачущими буквами. Свежая надпись, сделанная стопроцентно позднее и не её рукой, виднеется в самом низу почти пустой страницы. Она с ужасом разбирает почерк своего друга в незатейливом «я тебя тоже», и, задыхаясь, мотает головой. Время на часах показывает без двадцати двенадцать, когда Янми с наспех высушенными волосами и кедами под мышкой вылезает со второго этажа своего дома, не забывая при этом периодически креститься. В темноте шорохи и звуки слышатся острее, чем есть на самом деле. Янми добегает до дома Чона быстрее, чем он обычно добирается до её. В его окне горит свет, и это вселяет в душу девушки уверенность в собственных действиях. Цепляясь за декоративные выступы, она наконец-то добирается до второго этажа, но окно оказывается запертым. Приходится негромко постучать, изрядно напугав читающего книгу Чонгука. Он смотрит на прибывшую подругу некоторое время, не веря своим глазам, и скорее срывается вперёд, чтобы открыть окно. Он помогает Янми забраться внутрь, придерживая за локти и тихонько ругая её всеми милыми словами, которые знает. Уже оказавшись в комнате, она широко улыбается до сих пор хмурому Чону, не имея ни малейшего представления, что ему сказать. — Зачем пришла? — интересуется парень, отходя от девушки на несколько шагов назад, скрестив руки на груди. — Пожелать удачи на игре, — тянет Янми, давя в себе глупую улыбку, непроизвольно рвущуюся наружу. — Желай, — отвечает ей Чонгук, фыркая и закатывая глаза. — Чон Чонгук! — слышится за дверью, и они оба вздрагивают от того, насколько рассерженно звучит голос госпожи Чон, — Ты время видел? Решил завтра всех подставить? — Нет, мам, — отвечает Чонгук, закрывая лицо руками от притихшей Сон. — Тогда немедленно лёг спать! — голосом, не терпящим возражений, требует мама Чонгука. Её грузные шаги слышатся прямо за дверью. — Уже ложусь, — тянет Гук, убирая книгу с кровати и другие вещи на стул, изредка бросая взгляды на Янми. — Я сказала «быстро», — загробным голосом твердит женщина, — с кем бы ты там не говорил по телефону, договоришь завтра! Чонгук вскидывает брови, когда видит рвущуюся на лице улыбку Янми. Он подходит к выключателю и щёлкает по нему, погружая комнату во мрак как раз в тот момент, когда госпожа Чон оказывается к двери совсем близко. Она победно хмыкает, желает спокойной ночи и уходит к ним с мужем в спальню. Какое-то время Чонгук просто стоит, не шевелясь, в то время, как Сон, плавным движением стиснув кеды, босыми ступнями пересекает комнату в направлении к нему. Он продолжает молчать, когда чувствует чужие холодные ноги на своих ногах, а тонкие пальцы, цепляющиеся за шею. В тишине слышно, как его сердцебиение ускоряется, когда Янми оказывается слишком близко к нему и тянет еле слышное «удачи, я буду болеть за тебя» прямо на ухо. Она отступает, но Чон хватает её обратно, тесно прижимая к себе, вдыхая запах бальзама, держащийся на до сих пор влажных волосах. — Может, ещё что-то хочешь сказать, — шепчет он, направляя девушку к кровати мелкими шагами. — Хочу, — соглашается Янми, — что ты придурок, Чон Чонгук, я тот дневник в глаза не видела уже больше двух лет. Чонгук замирает, так и не достигнув цели. Он отстраняется от подруги, но как бы не старался, из-за темноты не может всмотреться в чужие глаза и увидеть там океан безразличия, который когда-то был океаном симпатии к нему. Два года. Кого угодно можно разлюбить за этот срок. — Но это не всё, — шепчет Янми, подталкивая Гука сесть на край кровати. — Ещё я хочу сказать, что не красавица, конечно. Толком ничего не умею, обделена талантами, — так, не время впадать в депрессию, — далека от спорта, моды и много другого, но я влюблена в тебя, Чон Чонгук, и с этим ничего нельзя сделать. Чонгук молчит, пытаясь переварить услышанное, смотрит на свою подругу, стоящую в тусклом свете уличного фонаря, на её хрупкую фигуру, ожидающую от него хоть какой-то реакции, а после начинает тихонько смеяться, потирая рукой лоб. Улыбка пропадает с лица Янми, когда она вдруг осознаёт, что Гук мог просто пошутить, и может быть, его запись в её дневнике тоже старая, и он давным давно о ней забыл. А шутки имеют срок годности? Янми наконец разворачивается, чтобы отыскать сброшенную недавно обувь и ретироваться поскорее домой, но Чон не даёт ей этого сделать, хватая за запястье и утягивая с собой на кровать. — То есть хочешь сказать, что даже не думала мне признаваться, пока я не начеркал что-то у тебя в тетради, будучи в бреду? — шепчет Чон, прижимая Янми к себе максимально близко. — Признаваться? О чём ты, мы же друзья, — отвечает ему Сон также тихо, — это могло бы разрушить нашу дружбу. Чонгук смеётся тихо, но довольно долго, пока, наконец, не выдыхается и шепчет: — А как же тот поцелуй? «Какой? Когда?» — проносится в голове у Янми, пока она пытается мягко отстранить Чонгука от себя, чтобы посмотреть ему в глаза. — Так это был не сон? — Я был настолько плох? Она не успевает сказать «совсем наоборот», потому что Чонгук перемещается наверх, нависая над ней, пристально глядя в глаза, чтобы потом опуститься и мягко, но настойчиво возвратить чужую память. Янми чувствует, как все внутренности скручивает от неги, растекающейся в крови, она ощущает знакомый вкус на языке, воспоминания обрушиваются лавиной из жерла вулкана. Всё как в прошлый раз, это был не сон, не наваждение. От осознания этого трепет прорастает в груди вишнёвым деревом, заполняя лёгкие, дышать становится тяжело. Чонгук, нависающий над ней, испытывает те же эмоции. Он втягивает носом воздух и отрывается, чтобы в следующую секунду прижать хрупкое тело как можно ближе к себе.***
Утром Янми снова будит незатейливая композиция, поставленная заботливым Чоном на 6:00. Девушка нехотя выбирается из тёплых объятий своего друга и новоиспечённого парня, обыскивая комнату на наличии обуви. Кед нигде нет, но на столе лежит записка, в которой говорится, что разуваться нужно в прихожей, и приходить лучше через дверь, а не через окно, так безопаснее. Янми давится воздухом читая аккуратные строки, выведенные чёрной гелевой ручкой. Тянется к Чону, чтобы поцеловать напоследок, но снова оказывается в медвежьих объятиях, без возможности выбраться из тех. — Оставайся, — хрипит он, утягивая Янми на кровать, — мама знает, что ты здесь, я видел, как она заходила перед своей сменой. — А во сколько у неё смена? — кряхтит девушка, всё ещё пытаясь выбраться. — В пять утра, — отвечает Чон, побеждая наконец в неравной схватке. Он целует бурчащую девушку в уголок губ и снова заваливается спать. Они встают ровно через час. Янми смущённо завтракает в кругу мужчин семьи Чон, а после возвращается домой «с пробежки». Её родители удивляются, но ничего не говорят. Она собирается, звонит Сольхи, и они вместе отправляются на футбольный матч. Перед игрой Янми пробирается к мужской раздевалке, дабы ухватить Чонгука и пожелать ему удачи ещё раз, но её перехватывает полуголый Чимин, вышедший, чтобы поговорить по телефону. Они перебрасываются парой фраз, когда из раздевалки выходит Чонгук с громким «да, ладно! Вам не надоело?». Он утаскивает Янми с собой за здание и яростно целует ту, даже не дав опомниться. После победно ухмыляется и, не слова не говоря, уходит на поле к своей команде.***
Уже сидя на трибунах, Янми размышляет о том, что было бы, если бы не этот глупый дневник. Записи в нём старые, детские с бешеным огнём в глазах. Первые попытки Чонгука защитить, отстоять. Рыцарь, не иначе. Но любовь, она появилась раньше. Гораздо раньше. Ещё когда малыши учились говорить, ухватывались за фразы, смотрели друг на друга блестящими глазами, жили с мыслью о скорой встрече. Как всё-таки распоряжается судьба, забавно. Чудо, не иначе.