Ведьма

– Ох, хороша! Загляденье, а не девица! – всплеснула руками Каталина. Остатки грима посыпались с её ладоней, и она торопливо отёрла их о платье. – Кто же знал, что из моего мужа выйдет такая красавица! – захихикала Мэй. Шуи смущенно улыбнулся, шагнул ей навстречу, но запутался в длинной юбке и едва не упал. – А подол-то надо подшить, Лаура наша была барышня рослая. Лаура в их маленьком кочевом театре исполняла все главные женские роли, пока не сбежала в прошлом городке к местному рыбаку. Ансельм долго ругался и чуть не запил, мол из-за одной беспутной девки, что даже проститься не соизволила, все представления теперь коту под хвост, Мэй-то уже на сносях, не покружится, не станцует, а Каталину как ни гримируй, как ни старайся, за юную деву никак не примешь, пока они новую актрису найдут, да пока обучат, и с голоду помереть недолго. Шуи только вздыхал, потому Лаура и не прощалась, чтоб не уговаривали и не стыдили, он знал, что ей давно семью хотелось, только вот мужчины ей попадались ненадёжные, звать на сене покувыркаться звали, а как жену брать выше себя ростом, так это соседи засмеют. Но рыбак этот был, похоже, не из пугливых, может, Лауре с ним и повезёт. Но что говорить об этом Ансельму, только больше проклятий ей на голову пошлёт, дескать кому нужна её радость, когда тут брюхо к спине прилипло? – А теперь покружись, покружись! Шуи послушно подобрал юбки и закружился, напевая нарочито высоким голоском жалобную песенку о пропавшей овечке. Мэй снова засмеялась и захлопала в ладоши. – Ты точно понравишься публике! *** Так и вышло, публике рыжая красавица настолько понравилась, что трижды на поклон вызывали, а в шапку всё сыпались и сыпались мелкие медные монетки. – Эй, сестричка, поцелуй меня в щечку! – крикнул крестьянский мальчишка. – Нет, лучше меня! – пробасил здоровяк. – Голос у тебя, словно ангельский хор услышал, да простит меня Господь. – Ох и пригожая ты, моему бы сынку такую невесту. Только худовата, бедняжка, – посетовала старушка в большом вышитом платке и протянула пирожок. – На вот, поешь. Шуи старательно улыбался и слал воздушные поцелуи. Сегодня они точно закатят целый пир, а если так пойдёт и дальше, то и кибитку подновят. – Эй, посторонись! Посторонись, кому говорят! Внезапно толпа поредела и расступилась, отхлынула будто волна. – Вот она, держи ведьму! – обрадованно заорал усатый стражник. Шуи поёжился. В последние годы слишком часто проверяли несчастных травниц и травников, и слишком мало из них возвращалось после таких проверок. С тех пор, как папой стал Пий Шестой, костры пылали по всей стране. Вот сейчас какая-нибудь бабуля покажется стражникам подозрительной (только бы не та, с пирожками, очень уж славная), и уведут в застенки. А завтра на этом самом месте толпа соберётся ради совсем другого зрелища. Шуи развернулся и попытался просочиться к кибитке побыстрее – не хотелось смотреть. – Не уйдёшь, паршивка! – рыкнул кто-то у самого уха, винный дух шибанул по ноздрям, – Это ж ты нашего барона укатала так, что он вот-вот дух испустит! Шуи невольно обернулся, и только когда его схватили за руки, а за спиной страшно закричала Мэй понял: это он, Шуи, ведьма. – Это что ж получается? Она нас околдовала своим демоническим голосом, – ахнул здоровяк. – Точно чары наслала, чтобы мы её возжелали и предались греховному блуду! – отозвался кто-то в толпе. – Вот бесстыжая, да чтоб ты тем пирожком подавилась! А крестьянский мальчик бросил в него репой. Шуи посмотрел под ноги и рассеянно подумал, что репа-то почти целая, только один бочок подгнил. Жалко будет, если пропадёт. Следом за репой последовало яблоко и пара яиц, оставив некрасивые разводы на светлой юбке. – Не надо по платью, – попросил Шуи. – Пятна, будет некрасиво танцевать. – Ничего, на костре и в таком потанцушь! – У, проклятая. – А может не ведьма? – вдруг засомневался один из стражников. – Вроде нет при ней ни травы, ни костей, танцевала девчонка тут, на потеху публике. Красивая, может мы её того по-быстренькому, да отпустим? – Хенрике, у тебя голова что гнилая тыква, все мысли об одном. Его преподобие приказал схватить рыжую девчонку, наше дело выполнять. – Ну а ежли не та? – Да точно ведьма, какой не та! – усатый сплюнул под ноги. – Рыжая, глаза зелёные и слишком уж хороша, небось кровью младенцев мажется в полнолуние, бесовское отродье! – Твоя правда, – поддакнул тот, что пониже, – развелось ведьм, житья никакого, вчера дома всё молоко скисло. Я-то думал, жена его днём в погреб не снесла, дал ей по уху, неумёхе, чтоб впредь наука была, хоть она клялась и божилась, что невиновна, а выходит зря, это не от жары оно. Шуи слушал и шёл, как в тумане, это всё казалось каким одним большим нелепым сном, недоразумением, которое непременно разрешится, стоит им увидеть, что он не женщина. Да, точно. Шуи постарался поёрзать, чтоб слишком большое платье сползло с груди, но оно только оголило плечо. – Ишь, соблазнить норовит, ведьма. – Я не ведьма, – сказал Шуи своим обычным голосом. – Потому что я… – Одержимая! – ахнул усатый, – самая настоящая! Давай, заткни ей рот, пока порчу не наслала, а лучше дай ей по башке, так чтоб наверняка… *** Очнулся Шуи уже в застенках. Пол неприятно холодил ноги сквозь тонкую юбку, по серой скользкой стене, едва видной в свете мелкого чадящего факела, неспешно ползли влажные капли. За стеной развались голоса. Шуи подышал на замёрзшие пальцы и прислушался. – Та самая, что ли? – А то! Говорят, прямо при Его Преподобии барона прокляла и в окно сиганула, как только от стражи сбежать смогла! Одно слово – ведьма! – Брр… Говорят, барон ещё дышит только потому, что его сразу крёстным знаменем осенили. – А у меня от нашего святейшего мороз по коже, хоть и негоже так говорить. Служка говорил, что он у того в келье травы какие-то видел. И кости. – Ты что, он ведь божий человек, как можно такое болтать?! – Да все знают, у них с нашим бароном давно не ладится, я бы не удивился, если б он его и... – Тш-ш! Вам что, жизнь не дорога? А ну заткнулись, я слышу шаги! Шуи какое-то время ещё прислушивался, но за стеной молчали. Он привалился к холодной стене, обнял себя руками и негромко запел. Неожиданно дверь скрипнула и факел высветил высокую худощавую фигуру в сутане. Длинная коса, лицо с резкими чертами, без сомнения… – Ликс! – обрадованно вскрикнул Шуи и сразу же зажал себе рот ладонью. Тут его друга-травника явно звали иначе. И уже тише добавил. – Я так рад тебя встретить. Ликс косо усмехнулся. – Даже когда ты в таком положении? – Да, – Шуи расслабленно вытянул ноги и посмотрел на него снизу вверх, чувствуя, как широкая и совершенно счастливая улыбка расползается от уха до уха. В камере будто стало теплее. Жив! Он всё-таки жив, слава Господу! – Очень. – И исчез тогда, ты тоже, надо думать, с большой радостью… – Прости, я не сдержал обещание, – Шуи помял подол юбки в ладонях. – Тогда в нашу деревню пришли святые солдаты, и я… – И ты сказал им. Ликс не спрашивал, он утверждал. – Что? Нет! – Шуи вздохнул и выпустил скомканный подол из пальцев. – Ты думал на меня, да? Я в тот день возвращался из города, встретил по пути кузнеца и узнал, что сын мельника сказал им, будто я якшаюсь с колдуном. Наверное, видел нас на той тропе, когда ты меня провожал. А кузнец… он всегда был ко мне добр, но он очень набожный человек, понимаешь? Мне показалось, он предупредил меня, чтобы я бросился в лес и навёл их на твой дом. Я развернул коня и помчался обратно во весь опор… – Значит, вот оно как. Шуи кивнул. – Когда я попробовал пробраться другой дорогой, вместо хижины нашёл пепелище. После мне оставалось только присоединиться к бродячему театру. А ты, оказывается, теперь? – Я забрал сутану того, кто нашёл меня, – Ликс хмыкнул. – Легче всего прятаться среди тех, кто тебя ищет. Шуи кивнул и немного помолчал. Спрашивать, что стало с владельцем сутаны, он не стал. – А барона… – Я, Шуи, я. Он мне мешал. Немного не рассчитал со злости, он сразу стал задыхаться… пришлось изобрести ведьму. – Ликс насмешливо посмотрел на вздрогнувшего Шуи. – Гадкий на редкость человек, не жалей его. Дворовых девок до смерти порол, собаками бездомных детей травил… – Я не жалею. Я радуюсь, что страже попался я. – Ты ведь знаешь, что будет завтра. Шуи спокойно кивнул. – Барон только что скончался. Я не могу сказать, что ошибся, голос господний не ошибается, – с сожалением произнёс Ликс. – Ведьма должна сгореть. – Я понимаю, – слабо улыбнулся Шуи. – Не бойся. Только моя Мэй, она скоро родит. Позаботишься о ней и о моём сыне? Ликс чуть заметно вздрогнул и кивнул. – Споёшь мне? – Спою. Когда песня закончилась, Ликс протянул ему маленькую склянку. – Выпей этот отвар, и завтра не почувствуешь боли. – Спасибо, – Шуи хлебнул, сонная нега почти сразу же разлилась по телу, он успел услышать «Почему это должен был быть именно ты» и провалился в темноту. *** Шуи очнулся от скрипа телеги, раскрыл глаза, над головой было глубокое голубое небо. Некоторое время он тихо лежал, прислушиваясь к пению птиц. Его везут на площадь? Но почему у него не связаны руки? И почему так тихо? – Очнулся? – Смотри, Мэй, он открыл глаза! – Ну и везучий ты, братец! Шуи медленно сел и сразу же попал в горячие объятия. Мэй плакала и обнимала его, Ансельм хлопал по плечу, кто-то из музыкантов радостно засмеялся. Шуи обернулся на город, с пригорка хорошо была видна главная площадь. Посреди площади пылал костёр, и… Они держали его вчетвером, пока Шуи молча рвался назад. И не отрываясь, смотрел, как на помост ведут маленькую фигуру в тёмном. Шуи казалось, что он видит: у неё светлая коса.