Холодный словно лёд

Цзян Чэн смотрит на омегу брата и недоумевает, что мог Вэй Ин найти в этом холодном и бездушном омеге Он бы ещё понял, если бы брат выбрал себе в спутники Лань Сиченя, с мягкой улыбкой и тёплыми карими глазами, запахом цветущей вишни и смехом, напоминающим перезвон колокольчиков. Но нет, брат, с упрямством, достойным осла, таскался за Вторым Нефритом Гусу, с непробиваемым выражением на лице и запахом морского бриза, с холодными золотыми глазами и эмоциональным спектром столетнего дерева. Цзян Чэн качает головой. Там, во дворе, Лань Чжань продолжает играть песнь успокоения для неуёмного Вэй Ина, а тот покоится на коленях своего омеги, и на губах его застыла блаженная улыбка. *** Цзян Чэн смотрит на своего законного супруга. Голова того склонилась в почтительном поклоне, веки опущены, а пушистые ресницы трепещут. И только тонкие пальцы, комкающие красные одеяния, выдают того с головой. Всё должно быть не так, думает он. Это не мы должны быть здесь. Мужчина опускается возле омеги, аромат того усиливается, заставляя голову кружиться от желания. *** Даты свадеб назначены. Цзян Чэн заставляет себя выкинуть из головы старшего Ланя, уже вскоре тот станет супругом главы клана Не. Сам Цзян Чэн ещё пользуется тем, что его время не наступило. Альфа, ещё не испытывающий колею, не имеет права брать омегу. Зато его старший брат не замолкает ни на минуту, рассказывая всем желающим о том, что вскоре они с Лань Чжанем станут единым целым, и непременно наплодят кучу маленьких ланей. Цзян Чэн даже поднимает руку на идиота, а тот, перехватив её за запястье, показывает язык и уносится куда-то во двор. Мальчишка, качает он головой. О каких детях ты говоришь, если молодому господину Ланю тебя ещё предстоит воспитывать. Хочется бросить вдогонку … *** Иногда, прогуливаясь по коридорам, ему чудится смех Вэй Ина, но наваждение спадает очень быстро. Он застывает возле крыла, отведённого его супругу, и, с минуту подумав о том, как поступить, словно нашкодивший кот, возвращается к себе. В конце концов, правила не требуют от супругов любви до гроба. А доктор Фань, приглашённый специально для его омеги, подтвердил, что дело сделано. А раз так, то можно и вовсе более не касаться супруга. Пусть и голос в голове, похожий на матушку, называет его трусом ... *** Беда не спрашивает твоего дозволения, чтобы прийти. Цзян Чэн смотрит на гроб брата, и на застывшего рядом с ним Лань Чжаня. Он должен что-то сказать, но все слова застревают в глотке. Они все ушли, думает позже он. Матушка, отец, брат. Остался лишь пепел и прах. И две разрушенные жизни. *** Цзян Чэн касается живота своего омеги, это маленькая слабость, что он себе позволяет. А тёплая рука, что ложится поверх его – это просто случайность. Так ему легче, так совесть не терзает его измученную плоть, и голос брата, что упрекает в том, что он забрал себе то, что ему не принадлежит, затихает на время. Когда Лань Чжань предлагает ему сыграть песнь успокоения, он соглашается. Впервые за долгое время, засыпая на коленях супруга, он ощущает умиротворение. Во сне он видит Вэй Ина, тот говорит, что не держит на него зла, и рад за него. А, очнувшись ото сна, он впервые видит улыбку Лань Ванцзи, и вторит ей ...