Белка

Вышколенная колибри с бело-синим оперением послушно спланировала в центр поляны. Толпа радостно гудела, встречая вернувшихся с победой воинов. Спустившись с птицы, я помедлил, поправляя поводья, приглаживая вздыбившиеся яркие перья. Не хотелось оборачиваться. Я никогда не любил момент возвращения в родное поселение. За последние годы не было ни одного раза, чтобы после нашего приземления в толпе вдруг не раздавался чей-то горестный плач: мы, лифмены, находимся в состоянии войны, а на войне неизбежны жертвы. Сегодня мы потеряли одного. Мы могли потерять весь отряд. Я — генерал, и я должен радоваться таким малым потерям. Поэтому я повернулся к сородичам уже через несколько секунд. Моя Королева ласково улыбалась, глядя на меня. Кто-то бросил к моим ногам цветы – извечное приветствие вернувшимся солдатам. Я повернул голову, высматривая в толпе мальчика. Обычно он встречал отца, — если, конечно, у него не было неотложных дел вроде игры в прятки со сверстниками или сбора сухих кусочков коры для поделок. Сердце наливалось щемящей болью. — Ронин! — жизнерадостный возглас раздался у меня за спиной. — Нод, — произнёс я. Мальчик привстал на цыпочки, оглядывая моё оружие. — Ого, рукоятка вся в крови! — возбужденно выпалил он. — Вы дрались, да?.. Я промолчал. Нод обошёл вокруг меня дважды, не переставая тараторить. — Сколько поганцев ты сегодня убил?.. А правду ли говорит Эрик, что ты в прошлом году по ошибке пристрелил белку? — Правду, — я уцепился за новую тему, как за спасательный круг. — Они такие здоровенные, а? А как же так получилось? — Была перестрелка на нейтральной территории. Мы с твоим… — я оборвал себя. Тупая боль в груди стала невыносимой. — С папой? О, кстати… — Нод… малыш, — я никогда его так не называл. — … а где папа? — он оглянулся, пытаясь найти взглядом знакомую рыжую птицу. — Малыш. Его глаза расширились. Он понял. Он понял.