С Новым Годом, Поттер

У Бориса всегда холодные пальцы, унизанные кольцами. Он хрипло смеется, переминаясь с ноги на ногу на утоптанном прохожими снегу, поправляет воротник темного пальто и рассказывает очередную историю из своего прошлого, резко жестикулируя и грозя задеть тлеющей сигаретой себя, Тео и людей вокруг, что спешат за поздними рождественскими покупками. Тео любуется им, слушает вполуха, не задумываясь, куда они идут и зачем вообще выбрались из квартиры в сочельник. И только свернув за угол, осознает, что не куда, а откуда. Небольшой магазинчик в паре кварталов, прогулка окружным путем, потому что Борис, как он выразился, «хочет нагулять аппетит», не пояснив какой именно, но улыбнулся так загадочно, что у Деккера зарделись уши – или это мороз? – и вот они снова у подъезда, и Тео никак не может найти ключи. Борису идет смешная красная шапка. Он шутит и много курит. Мешается на кухне, пока Тео пытается соорудить для них некое подобие праздничного ужина, таскает из тарелок, постоянно попадает под руку Деккера, за что получает по пальцам, толчок бедром или легкий подзатыльник. «Матушка-наседка», — бурчит Павликовский после очередного подзатыльника, еще сильнее растрепав и без того непослушные волосы. Тео до сих пор помнит, какими дикими вихрами они разлетались в школьные годы, когда по пустыне гулял ветер, а они с Борисом, упоровшись очередной маркой, лежали на крыше его дома, глядя на звезды. У Теодора поплывшие пьяные глаза и нелепая улыбка. Он всегда пьянеет быстрее, но никогда не отказывается продолжать, совершенно не зная своей меры, а Борис не может заставить себя остановиться, подливая ему еще и еще в стопку. Водка – лучшее средство от хандры, от болезней, от стеснения, от нервов. От всего на свете. И Павликовский, если бы был врачом, непременно прописывал бы ее всем. Но сейчас он «лечил» ею своего друга, любовника, кого-то большего, чем тело в постели. Хочет быть единственным в голове Деккера, без Пипы и Китси, без картины, занимать все пространство, даже не догадываясь, что он там поселился уже давно, прочно закрепив свои позиции. У Тео забавные веснушки на переносице, маленькие светлые пятнышки, которые заметно, только если приблизиться к его лицу, что Борис и делает спустя полторы бутылки. Их первое Рождество вдвоем они провели напившись, и все, что Борис запомнил - это фейерверки, которые отражались в светлых глазах Тео Деккера, когда тот нависал над ним, упираясь руками в матрас. Запомнил, как цепочка, что висела на его шее ударялась о подбородок, царапала кожу, когда Тео обнимал его, прижимая к себе, как цепкие пальцы оставляли синяки на бедрах и боках, все еще горели нетерпеливые укусы на шее и плечах. Запомнил его тихое «С Рождеством» на ломанном русском. И от этих воспоминаний, совсем свежих, двухдневной давности, или недельной, даже как-то теплее на душе. Он потерял счет дням, проведенным в этой квартире, только ночам. За что и поднимает очередной тост, тряхнув темными кудрями, и предлагает выпить на брудершафт. Все знают, что нужно делать после того, как стопка водки выпита, но Теодор так мило удивляется, распахнув глаза, когда потрескавшиеся губы Бориса впиваются в его, что хочется провернуть это снова. Водки еще столько, что они могут упиться до потери сознания, и после каждого тоста целоваться. Но прикоснувшись один раз, Борис уже не может заставить себя остановиться. Только скользнуть ладонью по шее за ворот расстегнутой рубашки, обжигая горячую кожу холодом металла на пальцах. Коснуться кончиком языка тонких губ, попросив разрешения, хотя оно ему давно не требовалось. Борис очень худой. Острые колени упираются в пол, укрытый мягким дорогим ковром, под ладонями Тео вздымаются от частого дыхания ребра, которые он уже знакомым движением очерчивал пальцами, под тихое мычание. Они все еще пытаются сохранить какое-то подобие приличия, хотя Борис давно отложил в сторону очки Деккера и теперь был для него силуэтом, который только приближаясь совсем вплотную обретал четкие очертания острых скул, больших темных глаз, кудрей цвета воронового крыла, в которые Тео запускал пальцы, путаясь и не желая расцеплять пальцы, чтобы дать Борису шанс отстраниться и вздохнуть. Поцелуи со вкусом водки и сигарет горчат на языке, от прикосновений дурманит сильнее, чем от алкоголя в крови. Тео прикрывает рот рукой, закусив костяшки пальцев. Каждый раз он делает так, заставляет Бориса стараться сильнее, чтобы вырвать его из тисков стеснения, которые сжимали антиквара, стоило ему выбраться из постели и снова заковать себя в строгие брюки и тесную рубашку. «С Новым Годом, Поттер» само срывается с губ, когда Борис побеждает в этой игре, ловит тихий стон, почти мольбу перестать его мучить. Победа сладка, но игра интереснее, на каждое размеренное движение короткие ногти впиваются в предплечья, оставляя красные полумесяцы на коже. И каждый из них надеется, где-то на задворках затуманенного желанием сознания, что это Рождество и этот Новый год будут не последними.