Фонарики

В какой-то момент они появились повсюду. Круглые разноцветные бумажные фонарики. Во всех комнатах дома, на веранде, на ближайших деревьях на улице. Бумажные фонарики с огоньками внутри. Белые мерцали у входа. Красные и чёрные, через один, растянулись над чайным столиком и местами вокруг него. А небесно-голубые украсили потолок спальни. Просто так, без всякого праздника и повода они зажигались теперь каждый вечер, и тихо мерцали, пока свет утра не затмевал собой всё тайное и ночное. Когда Лань Ванцзи увидел их впервые, он ничего не сказал. Прежде в его доме подобное не водилось. Они были слишком разноцветные и заметные для скромно-изящного убранства дома второго нефрита, но он позволил им остаться. Только позже, после явных и не очень намёков и попыток обратить на них его внимание, он наконец спросил виновника их появления: - Почему фонарики, Вэй Ин? Фонарики означали дом. С того самого вечера, когда их тёплый свет впервые разогнал холодный мрак поселения на горе Луаньцзан. Когда чувство долга и бесконечного одиночества сменилось пониманием, что рядом тоже близкие люди. Что здесь тоже может быть тепло. С того самого вечера фонарики запали в душу, и один вид их вселял в неё тихую радость и умиротворение. Маленький домашний праздник, который длится всегда. Ну а количество, размер и цвет этих фонариков уже зависели от конкретных впечатлений. Поэтому там, где было положено ужинать, болтать или встречать гостей, они означали самого Вэй Усяня – чёрные и красные. А в самом потаённом, уютном и любимом уголке дома они означали Лань Чжаня. Правда всех этих сложностей Вэй Усянь обьяснить бы не смог, едва ли настолько копаясь в собственном настойчивом желании наполнить дом огоньками. Поэтому он ответил гораздо проще: - Они мне нравятся, Лань Чжань. А тебе? - Мгм, - неизменно кивнул второй нефрит, и это его «мгм», несомненно, означало полное согласие и поддержку содеянного. Горячий ароматный чай едва ли мог обжечь кажущиеся ледяными изящные губы. Ведь на самом деле их жар был гораздо сильнее, чем кипяток. По телу Вэй Усяня же разливалась согревающая сладость «Улыбки Императора». Он пил из горлышка бутылки, краем глаза поглядывая за Лань Ванцзи, невозмутимо потягивающим свой неизменный чай. - Лань Чжань, Лань Чжань, - вкрадчиво позвал он. Взгляд золотых глаз скользнул по его лицу. – А ты запомнил, сколько фонариков в доме? - Да, - коротко кивнул нефрит и отставил опустевшую чашку. – Пора спать, Вэй Ин. - Я ещё не допил! – Вэй Усянь поднял перед собой бутылку и чуть поболтал из стороны в сторону, в доказательство того, что там осталось немного вина. Однако так вместе с бутылкой и был в следующий момент подхвачен на руки. Он редко оказывался в спальне другим способом. Фонарики чуть качались под потолком, движимые тонким шлейфом ночного ветерка, прокрадывающегося в окно. В хмельных глазах Вэй Усяня танцевали шальные отблески огоньков. Чёрные волосы, чёрное ханьфу. Он выделялся чёрным пятном на белой постели, лукаво улыбался, задумав очередную шалость. Только кожа была слишком светла по сравнению со всем остальным. Драгоценная лента, ещё хранящая тепло тела своего владельца, обвила запястье Вэй Усяня. - Вэй Ин, от тебя пахнет вином, - тихо произнёс Ванцзи, склоняясь так близко, что капли «Улыбки» с губ Вэй Усяня почти оказались на его собственных. Вэй Усяню оставалось только чуть запрокинуть голову и утонуть в пьянящем не хуже вина поцелуе. Рука, обвитая лентой, оказалась прижата над головой хваткой стальных пальцев, во второй же Усянь продолжал сжимать горлышко бутылки, к которому и припал, вырвавшись из поцелуя на пару мгновений. - Лань Чжань… а так… ты тоже заснёшь? – он набрал в рот вина, и в следующем поцелуе разделил его с возлюбленным. - Не думаю… нет… - выдохнул Ванцзи, выпив хмельной поцелуй. Белый шёлк был уже отброшен, когда чёрный сполз по плечам, опустевшая бутылка откатилась в сторону, до неё никому больше не было дела. Запястья Усяня, на сей раз оба, снова были зажаты у него над головой, а колени разведены в стороны властной, но ласковой рукой. Она гладила, ласкала тело, а потом изящный палец коснулся нижней губы, вынуждая открыть рот. Губы Вэй Усяня растягивала улыбка, но он подчинился, позволяя пальцам скользить по языку, ласкать всё внутри, проникая в горло и мешая сглотнуть, до тех пор, пока на глазах не выступили невольные слёзы. Но, не давая Вэй Усяню даже перевести дыхание, Лань Ванцзи заменил пальцы поцелуем, а его рука снова отправилась вниз, вызвав короткую судорогу дразнящим прикосновением к самому чувствительному месту и вырвав приглушённый стон разочарования – так как прикосновение оборвалось слишком быстро. Внизу живота уже разлился жар, потому что фантазия Вэй Усяня бежала впереди происходящего, и ощущения настолько слились в одно сплошное наслаждение, что он не сразу понял, что пальцы уже внутри. Только когда их стало несколько, когда они принялись двигаться там и растягивать, он понял и подался на встречу, желая большего. - Перевернись, - велел Лань Ванцзи, оставляя его, дрожащего и изнывающего от желания, на несколько мгновений. Вэй Усянь послушался, и встав на колени, изогнулся, точно кот, испытывая странное чувство из смеси стыда и восторга от мимолётной мысли о том, как он выглядит в этой позе и в этой степени сладкого возбуждения. Ванцзи иногда не удавалось сдержаться, порой он входил слишком быстро, слишком настойчиво, так, что несмотря на все возможности привыкшего к такому тела это причиняло лёгкую боль. Но сегодня он смог сделать это медленно и замер, заполнив любимого полностью, давая ему привыкнуть. Вэй Усянь затаил дыхание, прислушиваясь к ощущению. Затишье перед бурей, которая начнётся через несколько мгновений, когда ласковая и уже очень настойчивая рука обхватит его член, а пальцы второй снова окажутся во рту. Тогда останется лишь отвечать на ласку губами и вцепляться в простыни, комкая их в беспамятстве. - Лань-гэ-гэ… Это было приглашением к началу, и Ванцзи услышал его, толкнувшись вперёд, хотя казалось, глубже уже некуда. Ощущение накрыло сводящей с ума волной, движения стали чаще, настойчивей, но где-то среди бесконечного наслаждения Вэй Усянь вдруг ощутил тянущую боль на коже в районе лопатки. Его глаза распахнулись от удивления, но потом он понял, что это. Небольшая боль слилась с удовольствием, Ванцзи прервал этот поцелуй, и тут же подарил следующий, ближе к шее, такой же затягивающий и болезненный. Чувства, эмоции, ощущения тела слились сначала в вихрь, затем в ураган, в котором не осталось мыслей, не осталось понимания и осознания происходящего, не осталось ничего, кроме безумия и любви, бесконечной, стирающей весь мир вне их двоих, которая сейчас была настолько физически ощутимой и яркой. Вспышки боли, волны удовольствия. Вэй Усянь напрягался всем телом, пока его не начинала бить дрожь, чтобы вырвать стон у Лань Ванцзи – ведь никаким иным образом он не мог дотянуться и в свою очередь ласкать любимого. Но и когда сил не оставалось и тело обессиливало, от безумного наслаждения было некуда деться, в него лишь проникали ещё глубже, а ласковые, несдержанные, властные пальцы доставали везде, где хотели, и ласкали, не оставляя нетронутым ни одно потаённое и интимное место. - Лань Чжань, Лань Чжань! – выкрикивал Вэй Усянь между стонами, нисколько не заботясь о том, насколько и кому может оказаться слышен его голос. Выкрикивал так, словно пытался что-то вымолить, но ничего более связного он бы сейчас не произнёс, сколько бы стараний к тому ни прикладывал. Быстро, медленно, глубже, дальше, а ещё рука, всё более и более твёрдая и настойчивая. Когда она сжалась до предела возможных ощущений, то скользя, то натягивая кожу вслед за своими движениями, ураган снёс последние осколки мира вокруг. Только голос Лань Чжаня, сладкий, и вдруг наполненный затаённым восторгом, прорвался сквозь этот ураган, становясь последней каплей безумия. Вэй Усянь очнулся только тогда, когда его тело несколько раз зашлось в сильнейшей судороге, и горячее, тягучее растеклось одновременно внутри него и его собственное – по его телу. А потом сил не осталось. Колени ослабли. Он растянулся на простынях, всё ещё чувствуя внутри себя причину недавнего невыносимого наслаждения. Сердце колотилось, не давая отдышаться. Мерцающий свет фонариков раскачивался под потолком, заставляя лёгкие тени гулять по комнате и по телам лежащих в объятиях друг друга прекрасных любовников. Вэй Усянь, расположившийся на плече у Лань Ванцзи, задумчиво скользнул взглядом по собственному телу – насколько мог его разглядеть, и увидел тёмные пятна на коже. Следы тех самых болезненных поцелуев, о которых он уже совершенно забыл. - Так вот, чем ты занимался, Лань Чжань, - тихо усмехнувшись, мурлыкнул он. – Сколько же ты мне их наставил? Лань Ванцзи ответил. Вэй Усянь удивлённо повернул голову к нему, встречаясь взглядом с его золотыми глазами. - Так ты и впрямь запомнил, сколько фонариков в доме? - Мгм, - самодовольно отозвался второй нефрит.