Кто ты без своей Беллатрикс

Волдеморт никогда не испытывал любви. В детстве он не видел её, в юности не понимал, а затем и вовсе брезговал, считая её если не изъяном души, то непростительной слабостью. Впрочем, было бы ошибкой сказать, что он её не знал — легилимент его уровня легко мог читать в душах людей. То тёмное и безудержное как море в десятибалльный шторм чувство, которое испытывала к нему Беллатрикс, сперва забавляло и вызывало недоумение, но затем стало чем-то привычным и даже приятным. Он всегда считал страх лучшим залогом преданности своих слуг, но в то же время не мог не презирать тех, кто его испытывал. Вопреки расхожему мнению, сам Волдеморт не боялся никого, в том числе Альбуса Дамблдора. Единственное, чего боялся Тёмный Лорд — собственного бессилия. И как-то так получалось, что бессильным он чувствовал себя, когда думал о смерти и когда сталкивался со своим бывшим учителем трансфигурации, что и породило слухи о том, что один боится другого. Беллатрикс выделялась среди всех прочих тем, что ей страх вообще знаком не был. Старшая дочь Блэков была неудержимым вихрем, которому было всё одно, что пытать кого-то, что самой корчиться под пытками. Почту за честь умереть в муках за ваше дело, милорд. И это была не ложь. Скажи он ей, что для их дела ему нужно запытать её до смерти, она бы почла наградой Круциатус из его рук и наслаждалась бы каждым мгновением своей агонии. Беллатрикс был не ведом страх, который держал на цепи всех остальных его Пожирателей Смерти. Её верность была обусловлена тем тёмным яростным чувством, которое она испытывала к своему господину. До своего падения Волдеморт не видел разницы, но уж потом-то смог оценить по достоинству. Люциус и его прихвостни начали открещиваться от своего повелителя и делить остатки его власти между собой на следующий день после его пропажи. Когда он снова позвал их к себе, липкий удушающий страх объяснений со своим господином пропитывал весь воздух над маленьким кладбищем. Те, кто не смог отвертеться от Азкабана, были рады ему потому, что его появление означало для них свободу. И только Беллатрикс хохотала как безумная, потому что её счастьем были не деньги и положение в обществе, не освобождение из тюрьмы, а видеть своего господина и вновь быть его оружием — самым надёжным, самым совершенным. Волдеморт не любил Беллатрикс, но пока она была — всё ему было ни по чём. Люциуса посадили в Азкабан? Невелика потеря. Всё равно он больше трясся за свою шкуру и своего белобрысого сыночка, чем служил своему лорду. Каркаров решил сбежать? Что ж, в добрый путь. На тот свет. Ради того, чтобы стать хозяином Старшей палочки нужно убить верного Снейпа? Да и чёрт с ним. Рядом была его Беллатрикс. Пусть хоть всех этих идиотов вырежут, они с Беллой начнут всё сначала. Найдут новых приспешников. Она сделает всё ради своего хозяина, а тот построит дивный новый мир великого волшебства. Уверенность в своей победе не покидала Волдеморта ни когда рухнул на пол Яксли, ни когда Долохов издал предсмертный хрип, сражённый каким-то замысловатым заклятьем от Флитвика, ни когда шея и череп Макнейра хрустнули после того, как Хагрид отправил его в полёт, закончившийся торможением о каменную кладку. Всё это — просто жертвы, которые необходимы тому миру, который он построит после своей победы. МакГонагалл, Слизнорт и Кингсли наседали на него, как собаки на медведя, но ворох их заклинаний не пробивал его щитов. На веер их атак он огрызался одним мощным проклятьем, которое заставляло их уворачиваться и терять противника из прицела. Волдеморт не сомневался в своей победе даже тогда, когда из Пожирателей Смерти осталась в строю только Беллатрикс. К чёрту этих жалких слизняков, неспособных выстоять против Ордена Феникса, поделом им. Они не нужны его дивному новому миру. Они с Беллой найдут новых, достойных служить ему. Заклятие Молли Уизли проходит под рукой Беллатрикс и бьёт ту прямо в сердце. Мир замирает стеклянным витражом для Тёмного Лорда и его верного воина. На мгновение их взгляды пересекаются. В глазах у Беллатрикс недоумение, какая-то детская обида и отчаяние, потому что она покидает своего господина. В этот раз она не может его не покинуть. А затем её тело медленно оседает на пол, а из груди Волдеморта рвётся полный ярости и отчаяния рёв. Кто ты без своей Беллатрикс? Величайший волшебник, окружённый горсткой ничтожеств, никто из которых не может понять его величия. Кто ты без своей Беллатрикс? Всего лишь химера, могущая держать в повиновении только страхом. Кто ты без своей Беллатрикс? Лишённый правой руки боец, которому уже не найти соратников. Полукровка Поттер стаскивает с себя мантию-невидимку и появляется на поле битвы жив-живёхонек. В груди Тёмного Лорда клокочет ярость, и он пытается просто уничтожить всех, до кого только могут дотянуться его заклинания, но в итоге они опять один на один. Они с Поттером говорят о чём-то. О какой-то пафосной мути про самопожертвование, про любовь, про то, что патронус Снейпа — лань… При чём тут вообще Снейп? Зал безмолвствует, ловя каждое их слово и движение. Поттер спокоен, уверен в себе и пафосен. Тёмный Лорд отвечает ему что-то на автомате. Потому что шоу должно продолжаться. Он не сомневается в том, что убьёт Поттера. Но уже знает, что проиграл: новый мир великого волшебства ему не построить. Потому что построить его мир невозможно без его правой руки. Без его Беллатрикс. Его злоба облекается всего в два слова — Авада Кедавра. Поттер даже тут не хочет замараться убийством — кричит «Экспеллиармус!» Дурак. А затем палочка выскальзывает из неестественно тонких и длинных пальцев, а на державшего её волшебника снисходит странное ощущение. Сердце мучительно содрогается в последний раз, и Том Риддл оседает на пол. Кто ты без своей Беллатрикс? Тот, кому неоткуда ждать помощи. Он проиграл.