Connection thread

Над домом горела кровавая луна, темные облака огибали ее, словно боясь попасть на ее лик и быть освещенными. Стрекот цикад разбавляет ночную тишину, делая ее более напряженной, вызывая волнение в сердцах, заставляя оглядываться. Не выслеживает ли тебя ночной хищник? Они были напротив друг друга. Один спокойно сидел, скрестив ноги, и делал маленькие глотки из чайной пиалы. Крепкий чай обжигал горло, оседая горечью на сердце и заставляя то болезненно сжаться, но потом вновь вернуться в прежний ритм. Другой стоял напротив. Он спокойно смотрел на такое похожее постаревшее лицо, на человека, который, возможно, был ему дороже всех на свете. Но его душа была ледяной, а сердце давно уже окаменело. Одна его рука сжимала ножны, другая была готова в любой момент выхватить катану и нанести молниеносную атаку или блокировать удар. Но он просто стоял. Они ждали, кто первый не вытерпит и начнет разговор. Это не будет признаком слабости, нет, просто кто-то должен начать, а дальше смертельный танец клинков решит все. — Брат, — с придыханием, первым разорвал молчание Ёриичи своим старческим голосом. Он лишь с грустью поднял глаза на все такое же родное лицо, смотря на полные безразличия, чуть нахмуренные глаза, — почему все так вышло? — Ты зовешь меня братом, но я не помню тебя, — все три пары демонических глаз смотрели на человека, носившего статус сильнейшего мечника, чье дыхание солнца способно осветить своим ярким светом любую нечисть, очищая от нее мир. — Я, Кокушибо, первая Демоническая Луна, вызываю тебя, Ёриичи Цугикуни, на бой, чтобы решить, кто из нас сильнейший мечник, и поставить точку. — Один из нас падет, — с некой печалью сказал уже немолодой человек, чтобы в следующий момент отбросить все чувства и дать волю холодному рассудку. Это больше не его брат, а бесчувственный демон, их больше ничего не связывает, но как же тоскливо. — Пусть наши клинки решат, кто увидит восход, а для кого наступит вечный закат. В один миг в пылающем танце схлестнулись два дыхания. Солнце и луна. Сможет ли тень выйти в свет, отправив пылающий диск в забвенную тьму, или же пылкий свет никогда не погаснет, а непроглядный мрак более не встанет и навсегда останется позади? *** Они были похожи, близнецы, но одновременно такие разные, как одуванчик и камелия. Старший — сдержанный, сильный и такой правильный, во всем лучший, гордость родителей. Младший — слабый, болезненный, не оправдывающий ожиданий. Ёриичи с рождения имел странную метку, что сразу отталкивало. Врачи разводили руками, говоря, что впервые сталкиваются с таким. Когда мальчик ни в три, ни в пять лет не заговорил, то его признали глухонемым и не видели смысла его жизни в доме, к тому же у них уже был наследник, Мичикацу. Поэтому было решено сослать младшего ребенка в храм по достижению десяти лет. Мичикацу почти не общался с братом. В нем он видел жалкое подобие себя. С какой-то надменностью смотрел на него, ведь матушка и отец говорили, что он лучше брата во всем, что у него великое будущее, а младший до скончания своего века просидит в храме. Иногда в его душе проскальзывала жалость к Ёриичи, он и впрямь был жалок. Нежный цветок, тянущийся к свету — такие долго не живут. Светлый душой, Ёриичи всегда тянулся к брату, ему не нужны были дорогие вещи, игрушки, которые богатая семья могла себе позволить. Он просто хотел играть с Мичикацу, чтобы брат радостно смеялся вместе с ним. Старший Цугикуни все так же не обращал на него внимания, лишь изредка проводя с ним время. Но как в такие моменты был счастлив маленький Ёриичи нельзя было передать словами! Он очень любил брата и внимательно слушал все, что тот говорил. Может, с чем-то он был и не согласен, но ему просто нравилось слушать такой родной и близкий голос. Теплый весенний ветер трепал темные пряди, заставляя высокий хвост развиваться, по-разному изгибаясь. Мальчик сидел возле входа в додзе, иногда поглядывая на зеленеющий сад и небольшой пруд, где плескались цветные рыбы. Он со скуки смастерил самодельную дудку, кропотливо стараясь сделать ее хорошо, чтобы матушка похвалила. Рядом пролетали бабочки разных окрасов, они летели к душистым цветам. Кислотно-желтые, красивые, но такие недолговечные, они могут прожить всего два дня, а то и меньше. Шанс встретить одну и ту же бабочку в разные дни очень мал. Может, они могут прожить дольше, но это редкость. А, как правило, исключения встречаются крайне редко, почти никогда. Идя в другой конец дома, где обычно чаще всего бывала мама, Мичикацу проходил мимо маленькой комнатенки брата и нечистый дернул его туда заглянуть. Ёриичи, такой непривычно грустный, сидел на полу, склонившись над листком. Он то ли писал, то ли пытался что-то нарисовать. Опечаленное лицо брата так и просило, чтобы его обняли, поцеловали в лоб и сказали что-нибудь утешающее. Мичикацу не мог наступить гордости на горло и все это сделать, но и стоять, бездействуя, или просто уйти уже не мог. Он сделал трудный шаг, стараясь не меняться в лице. — Ёриичи, это тебе. В своей маленькой руке Мичикацу держит самодельную дудку, что только недавно закончил делать. Он протягивает ее младшему. Ему не жалко, он может сделать еще. На лице младшего Цугикуни вначале появляется удивление, а затем и радость. Он робко принимает подарок, с восхищением рассматривая работу брата, а старший отворачивается и поспешно уходит, чтобы никто не смог увидеть алый румянец у него на щеках. *** Обычный осенний денек. На улице недавно моросил дождик, но сейчас все стихло, готовясь к новому удару, что будет в разы сильнее прежнего. Родители уезжают по делам, а дети остаются на попечительство верной — пока щедро платят — прислуги. Старший сын читает книгу, силясь запомнить все сказанное в ней. Младший грустно смотрит в окно, на премерзкую погоду. Ему хотелось, чтобы мама его обняла и успокоила, заверяя, что она рядом и ему ничего не угрожает. Но ее не было, и он печально вздыхал, смотря на первые капли, что со стуком ударили в окно и сейчас медленно сползают вниз. Ёриичи было одиноко в этой маленькой запустелой комнате. У него никогда не было много вещей, да ему и не надо. Глаз радовала тоненькая дудочка, подаренная любимым братом. Когда младшему ребенку стало совсем тоскливо, что даже начинало клонить в сон не по времени, он решил отыскать Мичикацу. Старший нашелся в домашней библиотеке, где было собрано множество книг. Он сидел за столом, придвинутым к стене, страницы книги освещала свеча, потому что свет из окна, который должен падать на стол, не мог справиться со своей работой. Ёриичи осторожно подошел к увлеченному чтением брату. Книга настолько поглотила его, что он и не заметил, как в помещении появился кто-то кроме него. Мичикацу, также находившийся по ту сторону страниц, не обратил внимание и на то, что рядом с ним, около стула, на пол сел младший брат. Ёриичи было душевно тепло находиться рядом со старшим, у него внутри словно загоралась свеча, способная осветить даже такой мрачный день, как сегодня. Сердце Мичикацу чуть не остановилось, когда что-то коснулось его ноги. Холод окутал все тело, покрывшееся мурашками от страха. Посмотрев вниз и увидев знакомую макушку с непослушными волосами, он облегченно выдохнул. Он был рад, что это всего лишь его младший братец, но он тут же разозлился на него за то, что тот его напугал. Но Мичикацу быстро спохватился, вовремя вспомнив, что он будет выглядеть очень глупо, если начнет ругаться на младшего. Ведь он не хотел выглядеть слабым и признавать, что и ему может быть страшно. Старший Цугикуни хотел просто уйти, оставив Ёриичи одного в библиотеке, но совесть петлей на горле не давала это сделать. И так неизвестно сколько он просидел на холодном полу, а если и проспит здесь всю ночь, то точно заболеет, а Мичикацу этого не хотел. Поднять брата, не разбудив, было сложно, но у него получилось. Младший оказался тяжелее, чем он думал, но отступать было нельзя, да и не тот он человек, что станет пасовать перед трудностями. Но каким бы решительно настроенным, каким бы уверенным в себе он ни был, Мичикацу остается ребенком, а, как известно, дети слабые. Руки старшего устали и он встал перед выбором: превозмогая боль, нести брата в его комнату или завернуть к себе, ведь дверь собственной комнаты перед носом, да и они легко уместятся на футоне вдвоем. Мичикацу подавил страдальческий вздох и зашел к себе в комнату. Лежа на одном футоне, Ёриичи доверчиво прижимался к старшему брату, а тот даже на секунду подумал, что тот не настолько плох, а затем и сам спокойно заснул. Ночью, сам того не зная, Мичикацу крепко прижимал брата к себе, как что-то дорогое, что он не имеет права потерять. Ёриичи спал и думал, какой же теплый у него брат. С ним ему было уютно. Младший проснулся, когда его подымали на руки, у него все внутри перевернулось и ему еле хватило сил, чтобы не выдать себя. Ему было очень приятно, что старший о нем заботится и даже позволил спать с ним на футоне в его большой комнате. Наутро он проснется один, что немного его расстроит, но хорошее настроение быстро вернется. *** С того момента Мичикацу стал чаще проводить время с братом, что-то рассказывая ему или читая книги. Мама будет нежно улыбаться, радуясь, что дети наконец-то начали хорошо общаться. Отец будет больше гонять старшего, стараясь дать ему больше знаний по всем направлениям, но общению мешать не будет. Пускай болтают, они же дети, все равно наследник уже решен. Все изменилось в один момент, когда уже начавший говорить Ёриичи взял шинай в руки. Всего четыре удара и опытный учитель повержен. Мичикацу был поражен. Он долгое время проводил за изнурительными тренировками, но не мог одолеть сенсея, а тут… Человек так не может. В глазах родителей их словно поменяли местами. Вся любовь и внимание перешли к младшему, а старший стал тенью, что в десять покинет родительский дом. Старший сын долго плакал ночью в подушку, думая о несправедливости. Он обучался долгое время, а затем в один миг младший брат превзошел его, даже не напрягаясь. Черная зависть окутала сердце и поразила душу старшего Цугикуни. Когда брат говорил, что не хочет заниматься военным делом и фехтование ему не по душе, он медленно его ненавидел, презирал, но ничего не мог сделать. Он пытался нагнать Ёриичи, но все без толку, а родители словно специально его не замечали. Даже матушка стала улыбаться ему реже. Почему? Помимо прекрасных физических навыков и таланта в фехтовании, Ёриичи обладал еще и особым зрением, что в очередной раз доказало никчемность старшего сына на фоне младшего. Через некоторое время умерла их мать от болезни в левом боку. Опечаленный отец стал вкладывать еще больше сил в обучение младшего сына. Из жалости или от чего другого, но Ёриичи ушел, делая Мичикацу единственным наследником. Старший злился такой подачке, ему не хотелось принимать такую помощь. Попавшее в руки письмо сильно разозлило его, что он его разорвал, а затем спалил. Сердце Мичикацу болело оттого, что брат его бросил, но он даже себе в этом не признается. А младший, Ёриичи, ушел потому, что не хотел для брата такой судьбы. Он его очень любил и не хотел ломать его жизнь. К тому же он не хотел сражаться, не хотел и богатства, они ему были ни к чему. Он желал своему брату хорошей жизни, перед уходом целуя того в лоб. С собой он взял только одну вещь, бесценно дорогую ему. Не найденный в храме, Ёриичи Цугикуни был признан пропавшим без вести. *** Монстр, безжалостно разорвавший весь отряд в военном лагере Мичикацу, убил бы и его самого. Но танцующий солнечный бог в мгновение расправился с ним. Его движения были плавными и гибкими, точными и острыми, ничего лишнего. Ёриичи с грустью смотрел в глаза старшего брата. Он извинялся за то, что не смог придти раньше и спасти его людей, за то, что ушел на столь долгий срок. Они обнимали друг друга, но их грустные глаза не роняли слез. Они уже не были детьми, каждый из них повзрослел, но та привязанность, красной нитью вокруг горла, до сих пор осталась и даже возросла, связывая острой нитью еще и руки, проявляя на них тонкие порезы, на которых расцветали алые капли крови. Они общались без слов, даже зависть старшего затихла, позволяя наслаждаться общением, а не ненавидеть стоящего перед ним брата. Ёриичи рассказывал о демонах, говорил, что стал охотником на них, создал дыхание солнца и сейчас бродит по миру, стараясь истребить эту нечисть. Он, как раньше, тепло улыбался брату, не простившему его спустя столько времени. Младший Цугикуни видел это, но не знал, как искупить свою вину. Ему было больно оттого, что, даже находясь рядом, между ними барьер. Как мне разрушить эту стену? Спать они легли в одном шатре. Постели там два футона и легли. Ночью решили не идти, а дождаться утра. Ни один из них не спал, каждый думал о чем-то своем. Ёриичи хотел как в детстве засыпать под боком брата, Мичикацу думал о своей жизни, о том, что так ничего и не достиг. Старший сел на футон, направив взор куда-то вдаль. Младший смотрел на него и думал, насколько же он красив, силен и умен. Хотел подойти ближе, но боялся, что его оттолкнут. Когда их глаза встретились, все решилось как-то без слов. В ночь, под белым диском луны, два тела сливались в жарком танце страсти. Простыни мялись, лишняя ткань была отброшена в сторону, они, абсолютно нагие, отдавались грешному чувству. Связь между ними была стальной струной, прочной, но незримой, лишь иногда отдающей фантомной болью в груди. Следы на теле расцветали багровыми цветами, что неровными узорами будут напоминать, что это не было сном. Хриплые приглушенные стоны вырывались непроизвольно, приходилось крепко сжимать зубы. Закрывать изящными пальцами рот, чтобы не привлечь излишнее внимание, хотя кто их мог услышать? Соитие в самом разгаре, толчки в произвольном темпе то быстрые, то мучительно медленные, но всегда грубые, нещадные. Поцелуи без нежности и любви, словно укусы, животные и жестокие. Никакой нежности с одной стороны и полное покорное принятие с другой. Дикий зверь и смирившаяся добыча, со спокойствием принимающая смерть. Нет, он был слишком хорош, чтобы оттолкнуть, слишком хорошо ему было. Он слишком чист для этого грязного мира. Даже сотни следов на теле не запачкают его светлую душу. *** Тихий вечер. Даже цикады спят, и лишь иногда шумят птицы. Густые облака собираются, словно пазл, в причудливые картины. На закате они окрасятся в необычайно красивые цвета, на радость глазам. Каждый заход солнца достоин быть запечатленным на холсте великого художника, ведь он прекрасен. Все истребители демонов, что есть на их базе, спят. Только двое этого не делают. Они сидят на крыше и смотрят на небо, на котором уже проглядываются особо яркие звезды. Они не говорят ни слова, скоро грядет напряженная битва и каждый из них может погибнуть. Ёриичи спокоен, он не боится смерти, но умирать не намерен и умереть брату не позволит. Мичикацу внешне непоколебим, но внутри бушует волнение, вдруг даже со стилями дыхания они не победят? Прародитель демонов силен, но их больше. Каты оттачивались не один день, а проклятые метки придают сил. Метки. Их носители не доживают и до двадцати пяти. Мичикацу старается об этом не думать. Он не хочет умирать, но и признавать свою трусость тоже. Хотя что это изменит? Треклятую отметину не убрать. Это не рисунок кистью, что можно смыть водой. Ёриичи кладёт голову на плечо брата. Мы обязательно посмотрим на цветение сакуры. *** Металлический запах повсюду, он пропитал собой все. Кругом тела мертвых людей. Что произошло? Сражение, которое станет легендарным, но победителя не будет. Клинки многих уже никогда не сделают взмаха, покроются ржавчиной и погибнут, как и их хозяева. Ёриичи самоотверженно сражается, применяет кату за катой, теснит Кибуцуджи. Мичикацу в смятении, он не хочет умирать, он не готов. Пускай он трижды жалкий трус и недостоин такого брата, но он хотел жить, а не умереть сейчас в бою или до двадцати пяти. Почему он должен умирать? За что он расплачивается жизнью? Это не его сражение, так почему? Младший Цугикуни пропал из виду, а израненный, но до сих пор ровно стоящий Кибуцуджи предлагает сделку. Он задевает все мерзкие качества Мичикацу, заставляя их выплыть наружу, перекрывая собой все хорошее, что в нем было. Вечная жизнь или умереть через пяток лет? В тот момент он забыл обо всем. Он ответил словно в тумане, не подозревая, что ему говорят не всю правду. Красная нить стала тусклой веревочкой. Он предал всех, еще больших погубил своим решением и разбил всего одно сердце. *** Танец солнца и луны. Он завораживает своей опасной красотой. Игра контрастов. Холодная луна и теплое солнце. Они кружились вихрем, снося все в округе. Возникающие на их пути преграды вмиг сносились. Молниеносные движения, направленные убить. Никто не щадил своего врага. Танец луны уступал под напором солнца. Демон проигрывал. Все его тренировки были впустую, он так и не победит сильнейшего мечника, тот унесет с собой этот титул в могилу. — Надеюсь, ты когда-нибудь вспомнишь, Мичикацу, — были его последние слова, а он сам умер от старости. Он ушел не проигравшим, а победителем, с улыбкой на старом лице. Его седые волосы трепал ветер, а Кокушибо так и замер в ожидании последнего удара, что должен был лишить его головы. Демон был в смешанных чувствах. С одной стороны, он остался жив и не проиграл, с другой — он не победил, а Ёриичи мертв, и он больше не сможет с ним сразиться. Еще что-то кольнуло в груди, но этому не придали значения. тонкая паутинка-нить оборвалась.