Мне снился ты

Тьма. Леденящая, липкая, густая окутала его тело, не давая возможности что-либо рассмотреть. Она заполонила собой все, лишая парня любого шанса увидеть какие-либо очертания того места, где он оказался. Темнота, что окружила его, чувствовалась необычайно остро. Все его тело скрутилось нервным узлом, а он сам буквально начал тонуть в этой бездне, что накрывала его с головой, обдавая жаром пламени и, вместе с тем, обливая холодными потоками воды. Ему казалось, что он свихнулся. Как он мог оказаться здесь? Совершенно один, не чувствуя ничего, кроме первобытного страха? Парень жмурится, и в следующую секунду все меняется: темнота отступает на второй план, а в глазах, словно в калейдоскопе, начинают мелькать смутные очертания Глейда, за которыми следуют неясные обрывки Жаровни и туманные образы Последнего Города. Воспоминания, проносящиеся в голове, пугают парня, и ему кажется, что весь мир вокруг начинает нещадно кружиться, пытаясь перевернуть весь установленный порядок вещей с ног на голову. Он сжимает кулаки и изо всех сил пытается замедлить ход времени, чтобы осмыслить происходящее, но тщетно. Его начинает швырять из стороны в сторону. От чистого лугового воздуха с привкусом хлеба на губах в удушающее жаром и зноем бесконечное марево песка, а после, в полыхающий Последний город, превратившийся в руины. В его памяти раз за разом мелькают картинки недавнего прошлого, что сменяют друг друга с бешеной скоростью, не давая возможности немного замедлиться, вдохнуть воздух полной грудью, пока наконец парень не кричит от бессилия, и время, словно прислушившись к нему, постепенно затихает, наконец-то давая ему шанс понять, что же все-таки происходит. Однако блаженная разгадка становится не такой желанной, когда парень все же понимает, что творится в его голове. Сначала перед ним предстает Алби. Черты главного глейдера, к сожалению, кажутся парню слишком размытыми. И он тут же корит себя за это. Лидер явно заслужил более детального описания, но единственное, за что цепляется взгляд парня, это ласковая улыбка с привкусом горечи, что смотрит на него сейчас. Парня тут же накрывает волна паники, когда он вспоминает, что сейчас должно произойти. — Спаси их всех! — слышит он, прежде чем Алби отпускает свои руки, принимая неизбежную судьбу под мерзкий скрежет приближающегося гривера. Парень кричит, чувствуя ужасное бессилие и слыша мерзкое перещелкивание чудовища, в лапах которого оказался его друг. Этот крик, полный отчаяния и боли, кажется настолько громким и сильным, что реальность вокруг него словно перестает существовать, пока парень наконец-то не осознает, что его вопль — ничто иное, как тоска по маленькому, кудрявому мальчику, чье тело он сейчас держит в своих руках. Видение переносит его в очередной комплекс ПОРОКа, извращая восприятие происходящего, однако, несмотря на это, черты лица Чака, заслонившего его собой, кажутся до ужаса четкими и живыми. Парень вглядывается в лицо друга, отмечая искривленную гримасу ужаса и стеклянные глаза, и чувствует, как к его горлу подступает огромный комок из горечи и болезненной тоски. Тоски, такой похожей на отчаяние и печаль, что окутывали пустыню Жаровни, внушая лишь уныние и тленность бытия. Вот и сейчас он чувствует эти эмоции, когда его взгляд цепляется за полуумирающего Уинстона, молящего лишь обо одном. Парню тут же хочется отогнать эти ужасные воспоминания, что буквально выворачивают все его существо наизнанку, заставляя чувствовать огромное чувство вины, застилающее все перед его глазами, однако у ночного кошмара другие планы. Его переносит в новый эпизод воспоминаний, от которого у парня тут же стынет кровь, сбивается дыхание и начинает бешено колотиться сердце. Его совершенно не пугает медленно разрушающийся город и языки пламени, что словно отходят на второй план, когда глаза парня находят еще не остывшее тело Ньюта. Худое, с болезненно серым цветом лица и огромной, черной сеточкой вен, что уродует некогда красивого парня, превращая его в мерзкого шиза, чьи желания сведены до банальных инстинктов. Парню хочется вопить, когда его взгляд цепляется за застывшую на подбородке кровь и за стеклянные, окутанные красными белками, глаза. «Нет! — тут же сокрушается парень. — Только не он… Это неправда! — отчаянно бьется мысль где-то на задворках сознания брюнета. — Он жив. Жив. Жив!» Но здесь, в руинах полуразрушенного города, перед ним лежит его мертвый друг с тысячами проступающих черных вен на теле и с огромной лужей крови, перемещающейся с пылью грязного асфальта. Парень взревел, чувствуя, как его лёгкие наполняются огромной яростью, тоской и отчаянием, но было поздно: Ньюта не было рядом.

***

Томас проснулся с жутким криком, резко подорвавшись на месте. Его тело горело, все ещё ощущая приближающееся пламя Последнего Города, а рот невольно скривился, пытаясь схватить блаженные потоки воздуха, которого, кажется, совсем не осталось в его лёгких. Такой важный кислород предательски заканчивался, заставляя Томаса часто дышать. Тело парня начинает трястись, и брюнет чувствует, как он стремительно набирает температуру, но вместе с тем Томас понимает, что его бросает в холод. Тело прошибает потом, заставляя парня непроизвольно ежиться, ощущая то, как он покрывается тысячами мурашек. «Ньют… — тлеет мысль в его голове. — Как же так?» В воспоминаниях тут же проносятся отрывки недавнего кошмара. Алби, Чак, Уинстон и Ньют. Его Ньют… Становится дурно. — Томми… Этот ласковый голос брюнет услышал не сразу, приняв за отголоски недавнего кошмара. Такой и родной, и успокаивающий, именно этот голос всегда вытаскивал брюнета из самых опасных проделок, когда он, сломя голову, рвался вперед, не думая о последствиях, именно этот голос наставлял его на истинный путь, давая возможность здраво оценить ситуацию. Однако реально ли было то, что он слышал сейчас? Томас перевел свой взгляд на источник звука и заметил худое тело, что смотрело на него с нескрываемым беспокойством, которое особенно читалось в его глазах. Это был Ньют. От сердца тут же отлегло, а в голове невольно мелькнули события последнего года. В воспоминаниях тут же живо пронеслась его тоска по блондину, а затем его чудесное возвращение. Парень был жив, и он был рядом. Томас шумно вздохнул. — Опять кошмары? — тихо спросил блондин, осторожно касаясь плеча брюнета. Его голос был спокоен и отдавал заботой, однако не той, которую Томас привык чувствовать от других людей. Забота Ньюта была совершенно иной, ведь брюнету действительно хотелось открыться парню, совершенно плюнув на все идиотские стереотипы. — Да… — наконец-то произнес Томас. — Мне снились те, кого я не смог спасти, — парень на секунду остановился, а затем, немного погодя, добавил. — Мне снился ты. Ньют задумчиво склонил голову набок, словно обдумывая что-то, однако спустя несколько секунд лицо блондина приобрело обычное выражение. — Все хорошо, Томми, — произнес Ньют. — Это был просто кошмар. Мне они тоже снятся. Голос блондина все также оставался тихим, однако брюнет уловил в нем нотки оптимизма, которые попытались окутать его тело и придать уверенности. Но тщетно. Какой смысл, если даже спустя год их жизни в Тихой Гавани он все ещё возвращался в этот мерзкий Город и раз за разом наблюдал его смерть? — Я помню, — наконец тихо выдохнул Томас, кладя свою ладонь туда, где покоилась рука Ньюта, переплетая пальцы. Ощущение блондина рядом с собой потихоньку рассеивало панику, заставляя брюнета забывать обо всех ужасах своего сна, наслаждаясь таким легким, но значимым прикосновением. Спустя год совместной жизни, казалось, парень был должен привыкнуть к таким невесомым касаниям, не заостряя внимания на таких мелочах, но брюнет просто не мог отогнать мысли о прошлом. Томас помнил, как Ньют касался его раньше. Аккуратно, невзначай, пытаясь укрыть от опасности или же одергивая от очередного идиотского плана, тогда все эти прикосновения были незначительной необходимостью, по крайней мере так думал брюнет, однако спустя время Томас наконец-то осознал, что такие «необходимости» блондин находил постоянно, лишний раз пытаясь дотронуться до того, кто засел в его сердце. Блондин молча кивнул и сильнее сжал руку брюнета, вспоминая относительно недавний обрывок в своей памяти, когда он сам с таким же криком подрывался на этой кровати от очередного ночного кошмара. Они преследовали их обоих, впрочем, Ньют был уверен в том, что ужасные сны были у всех обитателей Тихой Гавани. — Ты помнишь, что ты сделал тогда? — спросил блондин, попутно обвивая своими худыми руками его тело. — Обнял тебя, — тихо прошептал Томас, чувствуя, как руки блондина сжимаются в замок на его животе, а холодные губы слегка касаются его шеи. — Угу, — тихо пробормотал Ньют где-то под ухом брюнета. Томас тут же вспыхнул, а по телу стайкой мурашек пронеслась волна холода, однако на этот раз она не была вызвана чудовищной паникой, что окутывала его в кошмарах, теперь это было нечто иное, заставляющее тело приятно поежиться, ощущая прилив тепла где-то внизу живота от такой блаженной близости дорогого человека. — К сожалению, я не могу забрать твои плохие сны, — вновь заговорил блондин, — но я могу попытаться помочь тебе хотя бы ненадолго забыть их. С этими словами Ньют в очередной раз практически невесомо провел своими губами по шее брюнета, останавливаясь на секунду на проступающей венке и обводя языком одну из десятка родинок, что россыпью украшали тело Томаса. «И когда он успел стать таким?» — пронеслась мысль в голове брюнета. Перед его глазами непроизвольно предстал тот стеснительный Ньют, который не знал, куда себя деть, когда они только начинали привыкать к такой привлекательной и все же совершенно новой форме отношений для них, впрочем, это совсем не удивляло Томаса. Ведь это только он мог с головой окунуться в нечто новое, сразу нараспашку открывая свою душу и сердце, погружаясь в этот сладостный омут новых, приятных ощущений, но Ньют был другим. Томас невольно усмехнулся, вспоминая первую встречу с блондином. Таким саркастичным и уверенным в себе мальчишкой, которого безоговорочно слушались все. Тогда он казался для Томаса таким сильным, умным, настоящим лидером, за котором могли пойти все глейдеры, что, впрочем, они и делали. Тогда блондин стал его невольным наставником, проводником. Старшим братом? Нет, не братом точно. Но Томас не мог отрицать того, что блондин стал для него негласным авторитетом, чье мнение он ценил даже больше признанного вожака Алби. В свою очередь, Ньют принял на себя бремя заботы о непослушном новичке, которому исправно следовал до самой смерти. Блондин вытаскивал его из самых опасных передряг, успокаивал, внушал надежду и был самой настоящей опорой. И все это так резко контрастировало с тем, с чем столкнулся Томас, когда впервые поцеловал Ньюта. Нет, речь не шла о той вспышке эмоций во время их ссоры, брюнет думал о первом осознанном, пропитанным настоящими чувствами, поцелуе под дождем. Тогда он впервые увидел смущение на лице такого саркастичного и спокойного парня, которое совсем не вязалось с его образом, но Томас понимал, что теперь ему самому нужно стать опорой для блондина. Дать ему время привыкнуть, осознать и прочувствовать, что теперь, спустя столько лет невзаимных чувств, они по-настоящему вместе. И Томас ждал. Долго, мучительно, не забегая вперёд и каждый раз осторожно касаясь блондина, пока он полностью не освоится. Конечно, брюнет понимал, что Ньют был далеко не кисейной барышней, любившей излишнее внимание, но после тех чудовищных месяцев у ПОРОКа он казался ему таким хрупким, и он так сильно боялся его «разбить». И вот теперь, спустя томительно долгое ожидание, казалось, что тот саркастичный паренек из Глейда решил вновь взять контроль в свои руки. — И что же ты предлагаешь? — наконец-то потянул Томас, растворяясь в ощущениях близости, когда Ньют запустил свои холодные руки под его футболку, легонько поглаживая спину. — Иди ко мне, — пролепетал Ньют, разворачивая Томаса к себе лицом. Брюнет довольно быстро подался вперед, и вскоре блондин накрыл его губы своими, утягивая в весьма нежный, но вместе и с тем требовательный поцелуй. Их языки тут же переплелись друг с другом в своеобразной схватке, а между тем руки Томаса зарылись в заметно отросшие светлые волосы Ньюта, потягивая их на себя. Брюнет с интересом наматывал пряди на свои длинные пальцы, поражаясь мягкости шевелюры его «друга» В свою очередь руки блондина все также находились под футболкой брюнета, однако теперь они весьма нежно поглаживали его живот, ключицы, плечи… Перемещали свои пальцы по его телу, мысленно обводя родинки, которые были скрыты под тканью, проводили ладонями по груди… Томас мысленно усомнился в том, что у блондина было всего две руки, потому что ему казалось, что они были повсюду. Вот они ласково поглаживают его тело, а вот уже более настойчиво требуют избавиться от такой ненужной футболки. Томас хмыкает и спешно снимает ткань, отбрасывая ее куда-то в дальний угол комнаты, попутно помогая блондину избавиться от его рубашки. После этого действия взгляду брюнета во всей красе предстают худые руки, плечи, ключицы и грудь, усеянная десятками шрамов. В голове тут же калейдоскопом проносятся мрачные рассказы Ньюта о его недавнем прошлом, но Томас спешно отгоняет их куда подальше. Сейчас ему не хочется думать о плохом. Увечья блондина не портят его истинную красоту, которую брюнет видит куда более глубоко, чем внешнюю привлекательность. — Я люблю тебя, — тихо шепчет Томас, подтверждая свои мысли. В эту же секунду брюнет аккуратно нависает над блондином, целуя в шею и медленно спускаясь вниз, обводя своими губами каждый даже самый маленький шрам, заполняя некогда болезненные ощущения чем-то светлым и добрым. — И я люблю тебя, Томми, — хмыкает Ньют, кладя свои ладони на щеки брюнета, в очередной раз притягивая к себе, желая ощутить такие важные прикосновения кожа к коже. Они целуются целую вечность, проводя своими горячими губами по телам друг друга, пока Ньют резко не останавливается, выныривая из сладкого плена ощущений. Он переводит свой взгляд на все еще затуманенный взор Томаса и произносит: — Хочу нечто другое. Его голос звучит весьма уверено и явно не требует пояснений, однако Томас непонимающе выкатывает глаза. — Чего ты хочешь? Ньют тут же хмурится, и на его лице появляется милая морщинка, которую брюнету тут же хочется разгладить пальцем. — Мне обязательно говорить это вслух? — произносит блондин, однако, встречаясь с выжидающим взглядом Томаса, он шумно вздыхает и тут же добавляет. — Тебя. — Ты хочешь меня? — немного насмешливо отзывается Томас, в очередной раз притягивая блондина к себе для поцелуя. Однако на этот раз он получается куда более «жестким» и требовательным. Словно поняв направление мыслей блондина, брюнет целует несколько быстрее, проводя своим языком по небу, прикусывая нижнюю губу парня, и перемещая свои собственные губы по всему телу блондина, оставляя весьма смелые отметины. Брюнет тут же ухмыляется, когда слышит нечленораздельное «угу», что звучит из уст Ньюта то ли как хрип, то ли как стон, впрочем Томас не придает значение конкретному звуку, ведь это становится не столь важным, когда его глаза цепляются за довольное выражение лица блондина. Его глаза прикрыты, а губы дергаются в едва заметной улыбке, что сильно подрагивает от его любого прикосновения, ведь с них начинают срываться первые полустоны. Тело Ньюта начинает реагировать на прикосновения куда быстрее, чем блондин осознает, что в нем зарождается настоящее возбуждение. Сам же Томас ощущает нечто похожее. Эти весьма острые ощущения чувствуются по-особому сильно и отдаются сладкой болью в паху, затуманивая рассудок, однако брюнет тут же пытается отогнать от себя эти мысли, призывая себя к здравому смыслу. Они никогда не заходили дальше поцелуев, и вот теперь его парень просил о чем-то большем. Хотел ли этого Томас? Однозначно. Боялся ли Томас? Еще сильнее, чем хотел. Он тут же шумно вздохнул, ощущая, как груз сомнений медленно ложится на него плечи, что не скрылось от глаз Ньюта. — Что? — пролепетал он, приподнимаясь на локтях. — Я боюсь, — честно признался Томас, отводя взгляд куда-то в сторону. Все его сомнения были далеко не беспочвенны. Они находились на острове, вдали от цивилизации, без шанса узнать о чем-то подобном или даже спросить у кого-то. Серьезно, к кому Томас или Ньют могли обратиться за советом в таком деликатном вопросе? К Минхо? Фрайпану? Галли? Томасу тут же захотелось истерично усмехнуться от этих мыслей. Он понятия не имел, что делать. — Томми, — ласково позвал его блондин. — Это нормально, — тут же добавил он. — Я тоже не понимаю, что происходит. Но ведь мы оба этого хотим, да? — произнес он, ища признаки понимания на лице брюнета. — Мы просто попробуем, ладно? Взгляд блондина пронизывал насквозь, сочетая в себе, казалось бы совсем не совместимые вещи. Нежность, страсть, желание, заботу… Казалось, в нем было все, Томас не знал наверняка, но, наверное, это и называют любовью. Иначе как объяснить, такую суматоху чувств лишь в одних глазах? Впрочем, Ньют не выглядел человеком, который сегодня хотел ограничиться лишь взглядом. Да, брюнет признавал, что в карем омуте все ещё плясали бесенята, однако руки блондина явно не хотели оставаться без дела. — Томми… — тихо и практически бесшумно прошептал парень, вновь приближаясь к нему. Ньют был так близко и явно не хотел останавливается. Вот он уже кусает его за ухо, легонько проводя языком по мочке, а вот уже нежно и аккуратно поглаживает внутреннюю сторону бедра, а затем на секунду замирает, словно боясь, после чего весьма смело обхватывает его уже затвердевший член, заставляя брюнета внезапно охнуть. Томас тут же вспыхивает от такого резкого и неожиданного прикосновения, поймав себя на мысли, что хочет ощутить это куда сильнее. Без ненужной ткани брюк. От этих мыслей становилось непривычно стыдно и странно, а вот Ньют, похоже, своих желаний уже не стеснялся, руководя процессом, парень явно наслаждался. — Но если что-то пойдет не так… — наконец пролепетал Томас, прерывисто вздохнув. Пауза явно затянулась, и блондин давно ожидал ответа. — Тшш, — тут же приложил свой палец к его губам Ньют. — Я верю в нас. «Какой же ты засранец, черт» Мысль проносится так быстро, что брюнет едва успевает зацепиться за нее. Блондин слишком близко, слишком рядом, слишком соблазнительный и просто… Слишком. Похоже, это слово идеально описывает ситуацию, и Томасу невольно хочется лезть на стенку от разрывающих чувств. В голове невольно всплывает фраза про тихий омут и чертей, и брюнет сразу соглашается с ней. Это явно про Ньюта. Такой спокойный внешне, практически безупречный, доводящий свои эмоции до идеала… Внутри него пожар. Взрыв, фейерверк. Томас теряется в описаниях, но четко понимает, что блондин явно умело скрывал свои потребности и желания весь чертов год, что они вместе. Ньют определенно точно хотел его. От этих мыслей Томас уже сходил с ума. Он так боялся причинить ему боль и сломать, чувствуя определенную ответственность за его жизнь, но, похоже, сегодня ответственность лежала не на нем. Блондин хотел контролировать, править балом, быть сверху. Называете это как угодно, смысл оставался одним. А Томас? Томас, похоже, был не против. Ньют и так долго отсиживался за его спиной, словно берег свои силы, накапливал энергию, чтобы разорвать все к чертям. Выпустить на волю всех своих демонов, потаённые желания и наконец-то по-настоящему насладиться брюнетом. Блондин вновь целует, не давая брюнету возможности ответить, специально заполняя голову парня чем-то другим, лишая его всяких сомнений. Ньют улыбается сквозь поцелуй, чувствуя некое превосходство и власть. Тело брюнета неосознанно откликается на его манипуляции, и, похоже, он наконец-то сдается, всецело отдавая себя на растерзание, но Ньют явно не хочет последнего. Ведь это ассоциируется с болью, ужасом, а блондину вопреки своим долгим и томительном ожиданиям не хочется просто забрать свой «приз». Ньюту хочется дать любовь, заботу, нежность, чтобы брюнет не просто знал, а почувствовал любовь, понял, что все его ожидания не дали напрасны, с этими мыслями блондин легонько толкнул парня вперед, прижимаясь к нему сзади. Ощущение тепла в сочетании с холодом рук давали невероятный контраст ощущений, который просто сводил с ума. Блондину отчаянно хотелось касаться брюнета, проводя своими ледяными руками по его горячей и буквально обжигающей коже. Ньют даже хищно облизнулся, когда в очередной раз провел пальцем по одной из родинок на спине, прежде чем вновь приняться покрывать шею Томаса невесомыми поцелуями, спускаясь все ниже и ниже. С губ брюнета неприметно сорвался тяжёлый вздох, а потом ещё один… И ещё. По всему его телу прошла маленькая, но приятная дрожь, что не скрылась от взора блондина. — Нравится, да? — сладко и томно промурлыкал Ньют прямо над ухом Томаса, заставляя его тело в очередной раз содрогнуться. — Угу, — сдавленно пробормотал парень, ощущая то, как язык блондина плавно скользил по его грубой коже, выводя разнообразные узоры, а иногда и вовсе кусая, в очередной раз оставляя отметины. Постепенно Ньют спускался все ниже и ниже, пока его холодные губы не дошли до бедер, неожиданно столкнувшись с ремнем на штанах Томаса. На секунду блондин застыл, однако вскоре он вновь развернул парня к себе лицом, призывая брюнета к поцелую, прежде чем опуститься вниз и не без труда расправиться с ремнем. Когда же пресловутый аксессуар был стянут, блондин принялся за штаны, что поддались куда быстрее; стянув их вместе с бельем, на секунду парень опять остановился. Пути назад не было. — Тебе не кажется это нечестным? — вдруг усмехнулся Томас, воспользовавшись промедлением блондина. Брюнет приподнялся на локтях и потянул свои руки к спине парня. Поглаживая, выцеловывая, кусая. Да, возможно, он и отдастся сегодня Ньюту, но в стороне сидеть явно не собирается. — Что? — непонимающее переспросил блондин, на лице которого застыло искреннее недоумение. — Ты такой милый, когда не понимаешь, что происходит, — пролепетал Томас, усмехаясь. — Ты еще одет! — Оу, — вздохнул Ньют, опуская голову вниз, — и правда. — Но мы это исправим, — улыбнулся брюнет. — Легко. С этими словами в одно движение парень стянул остатки одежды с блондина, оставляя их вдвоем абсолютно нагими. В этот момент для Ньюта резко остановилось время, а через щели их наскоро построенной хижины начал пробираться ветер, с лихвой окативший блондина теперь уже не самой приятной стайкой мурашек, перемешанной с волной дикого смущения. Нет, он видел Томаса полностью обнаженным раньше, ведь их совместные походы в душ уже были привычным делом, где не было места стеснению. Они касались друг друга, намыливая спину, и даже позволяли себе поцелуи, легонько прижимаясь к друг другу, но теперь все было иначе. И настрой блондина явно говорил о том, что ему хочется чего-то большего чем обычных прелюдий. — Ты готов? — тихо пролепетал Томас. — Мне кажется, я должен переспросить тебя об этом, — усмехаясь произнес Ньют, однако за этой усмешкой брюнет уловил нотки беспокойства. Блондин храбрился, пытаясь вселить уверенность не сколько в самого себя, сколько в Томаса, что по праву заслужил то, что он так хотел ему дать. Его Томми так долго ждал этого. Ньют вздохнул. В сущности его вопрос был глупым, брюнет давно был готов, в отличие от самого блондина, что избегал близости. Впрочем, Ньют тряхнул головой, выбивая эти мысли. — Да, — пробормотал брюнет, словно соглашаясь с мыслями блондина. — Если тебе будет больно, ты сразу должен мне об этом сказать, ладно? — серьезно произнес Ньют. — Все будет нормально, — уверенно сказал Томас в ответ. После чего брюнет неожиданно быстро нашел и сжал ладонь блондина, словно пытаясь вселить эту же веру в парня. Ньют вздохнул, а Томас легонько усмехнулся. — Ну, же, — ободряюще улыбнулся брюнет, — ты же этого сам хотел. Блондин в очередной раз махнул головой, после чего на секунду замешкался и встал с кровати. Томас непонимающе выкатил глаза в его сторону, однако вскоре понял, что Ньют направился в сторону тумбочки, взяв оттуда какой-то красный тюбик, отдаленно напоминающий что-то похожее на крем, однако чуйка подсказывала брюнету, что это был вовсе не крем. Наконец, когда блондин вновь забрался на кровать, Томас смог разглядеть содержимое. — Откуда? — только и всего пробормотал брюнет. — Откуда ты нашел смазку на чертовом острове вдали от Города? — У меня есть связи, — хищно облизнулся блондин. — Кто-то из группы Винса подкинул, да? Не думал, что они в городе будут искать такие предметы. — Томми, ты рушишь весь мой загадочный образ, — полусмеясь, полуфыркая произнес блондин. — Ой, прости, — театрально закатил глаза брюнет. — Ранил тебя в самое сердце, да? Не получается меня соблазнить? — Господи, заткнись и поцелуй меня, — закатив глаза, сказал Ньют. Томас в очередной раз усмехнулся и двинулся навстречу блондину, позволяя себе невиданную до этого вольность. Брюнет обхватил рукой его уже затвердевший член, проделав характерное движение «верх-вниз». Щеки блондина тут же вспыхнули, ощутив очередной прилив возбуждения, после чего Томас наконец-то накрыл губы блондина своими, буквально ловя его полустоны. — Нравится, да? — передразнил парня брюнет, также сладко промурлыкав слова прямо над его ухом. — Безумно, — томно прошептал Ньют, — вот только… — парень на секунду замешкался, а после и сам опустил свои руки на член брюнета. — Сегодня главный я. Голос блондина прозвучал, как сталь, что разрезала воздух на части, накалив обстановку до предела. От прежнего насмешливого тона словно не осталось и следа, впрочем, как и навязчивых мыслей. Теперь Ньют не сомневался, чувствуя странный прилив сил и уверенности. Томас нервно сглотнул от этого тона. Приказного. Звучал он как-то инородно, совсем не по Ньютовски. Словно перед ним сейчас был совершенно другой человек, хотя брюнет понимал, что человек-то тот же самый, а вот его желания уже не такие привычные… Ньют вновь открывался ему с новой стороны. Такой притягательной, возбуждающей, сексуальной. Брюнет послушно убрал руки, хотя блондин и не просил об этом, все его существо словно знало о просьбе, понимало, чувствовало. Блондин улыбнулся, очевидно, Томас все делал правильно. Брюнет неловко улыбнулся в ответ, ожидая дальнейших действий с опаской, но Ньют не спешил. Руки блондина все ещё лежали на члене, однако в сущности не происходило ничего. Парень лишь легонько сжал ладонь в кулак, обхватывая его ствол и хищно улыбался, смотря брюнету прямо в глаза, буквально наслаждаясь его недоумением. — Мне казалось, ты хотел сделать мне приятно, — тихо проскулил Томас. — Да… — медленно потянул Ньют. — Я и делаю, — он легонько усмехнулся, — или тебе не нравится, милый? «Милый? — взрывается в своей голове брюнет, — это слово не совсем подходит под ситуацию… Вернее, вообще не подходит» Все происходящее отнюдь не кажется милым. От умиления не разрывается голова, не сводит ноги, и… Не встаёт член. Удивительно. Брюнет вновь скулит, а затем плюнув на идиотский запрет накрывает своей рукой ладонь Ньюта и жалобно смотрит в ответ. Он не произносит ни слово, но взгляд выдает все его просьбы разом и блондин все же сдается под этим напором, обхватывая куда сильнее, а затем и вовсе начиная двигать рукой «вверх», «вниз». Поначалу медленно, затем быстрее, как бы наращивая темп, а потом опять замедлялся, дразня, доводя, но не давая. Кажется, Ньюту действительно нравилось мучить его. Блондин усмехался, улыбался, чувствовал эйфорию, видя то, как тело брюнета извивалось под ним. Томас то стонал, то хрипел, то что-то бормотал. В сущности, это было не столь важно. Взгляд нервно подрагивал, встречаясь с глазами Ньюта. Несмотря на сложившееся положение, брюнету все же было стыдно, а вот блондин не стеснялся ни капли, потому вскоре другой своей свободной рукой он довольно уверенно взял брюнета за подбородок и пристально вгляделся, не сбавляя темп. Взгляд Томаса казался затуманенным. Каким-то неестественным. На Ньюта словно смотрели сквозь призму ощущений, что не давала мыслить трезво. И правда, глаза брюнета казались пьяными. А он и сам не чувствовал себя адекватно, буквально опьянённый ощущениями. Ньют усмехнулся вновь: как же было приятно осознавать, что все это было из-за Него. Блондин никогда не считал себя чрезмерно гордым и самовлюблённым, однако сейчас казалось, что этот грех вполне ему присущ. Ньюту хотелось себя оправдать. Но зачем? Ему действительно нравилось так влиять на Томаса. — Ньют, — жалобно проскулил парень спустя несколько секунд. Так сладко. Томно. Приятно. Необычно. — Подожди, — пробормотал блондин, прекрасно понимая, к чему вел брюнет. Томас тут же протяжно застонал. Такой самоуверенный, вечно неугомонный, рвущийся не пойми куда, сейчас он выглядел совершенно иначе. Казался таким хрупким, нежным и совершенно не боялся показать свою «слабость» перед ним. От одного только вида такого Томаса можно было кончить. Но не сейчас. Позже. Спустя ещё несколько секунд блондин убрал руку, и брюнет тут же испуганно задёргался, вдруг резко ощутив нехватку прикосновений. Томас нахмурился. Ньют его дразнил, и это бесило. Брюнет надеялся явно не на это, когда всецело позволял ему овладеть своим телом сегодня. Однако у Ньюта, похоже, были другие планы. Выглядел он настолько довольным, что у Томаса закрались сомнения, а нужен ли ему секс вообще? Может, ему доставляет кайф просто мучить, наслаждаясь разочарованием в глазах? Впрочем, Ньюта он знал хорошо, возможно, не в этом плане, но все же блондин не производил впечатление человека, который был готов бросить дело на полпути. Вот и сейчас блондин уже что-то рыскал по их кровати. Очевидно тюбик. Вскоре Томас понял, что оказался прав, и в руках блондина появилась смазка, которой он непременно захотел воспользоваться. — Послушай меня, — серьезно произнес он. — Если тебе будет больно или неприятно, скажи мне, окей? Голос звучит уверенно, твердо, но обеспокоенно. Становится приятно, и Томас кивает в ответ, не в силах придумать что-то умнее. Блондин смотрит на это ещё секунд пятнадцать, а затем вновь приближается к Томасу. Целует. Уверенно. Страстно и как-то немного грубо, что вообще не вяжется с происходящем ранее, но, видимо, сейчас блондин окончательно выпускает своих демонов на волю, позволяя себе чуть больше, чем обычно. Он смело тянет волосы блондина одной рукой на себя, притягивая ещё ближе. Касаясь, вновь кусая, оставляя засос, а затем отпускает, и Ньют разворачивает Томаса, проводя рукой по пояснице, чувствуя, как тот прогибается под его ладонью, и прислоняется своим животом к его спине. Блондин наслаждается ракурсом, хищно облизывается и, шепчет «я тебя люблю», а затем, немного помедлив, постепенно вводит пальцы, под резкий и даже немного пугающий вскрик брюнета. От чего тело Ньюта тут же кидает в дрожь, однако Томас вновь сжимает его свободную руку, всем своим видом давая понять, что все нормально. — Не останавливайся, хорошо? — шепчет брюнет, ощущая себя ну очень странно. Внутри тесно. Непонятно. И пока что брюнет не понимает «прикола», но вскоре блондин углубляется внутрь, и, кажется, до него начинает доходить то, как это приятно. — Хорошо, — кивнул ему в ответ Ньют, в очередной раз целуя парня в плечо. На секунду в хижине вновь воцарилась тишина, однако вскоре с губ Томаса сорвался ещё один звук, но на этот раз он был иным. Больше напоминающим вздох или хрип, который отдаленно напоминал блондину о тех звуках, что обычно издавал брюнет во время их поцелуев. Ньют улыбнулся. Кажется, все шло в верном направлении. Блондин старался двигаться медленно, постепенно растягивая брюнета и не совершая лишних движений, и спустя время Томас уже и сам начал двигаться навстречу пальцам Ньюта, как бы намекая на то, что он желает продолжения, однако у блондина были немного другие планы. — Ты так долго этого ждал… — начал он издалека, — потерпишь еще немного? — Угу, — сдавленно пробормотал Томас. Ньют вновь улыбнулся и проделав еще несколько движений пальцами, наконец-то вынул их, от чего брюнет мгновенно почувствовал какое-то непривычное чувство пустоты, что, впрочем, длилось недолго, ведь вскоре блондин вошел в него. По-настоящему. Томас тут же охнул, да и сам Ньют прерывисто вздохнул, сделав первые неуверенные толчки. Внутри было тепло и узко. Очень узко. У блондина тут же сорвало крышу, и по всему телу будто бы прошлась цепная реакция, которая рисковала усилиться, когда Ньют услышал довольные стоны брюнета. «Увидеть бы его лицо сейчас» Но даже и без этого Ньют чувствовал, как ему сложно держать ситуацию под контролем. От этих звуков мозг парня напрочь отключался, погружая его в сладкую истому под аккомпанемент любимого человека. Сам брюнет испытывал нечто похожее. Все туманные и неясные образы кошмаров напрочь вылетели из его головы, впрочем как и мысли. Вообще. И, несмотря на свое положение, Томас ощутил пустоту, однако она была отнюдь не душевной. Сомнений в том, что брюнет испытывал наслаждение прямо сейчас, попросту не было, скорее эта пустота сводилась к банальным инстинктам, что заполоняли собой все, лишая парня всякой возможности адекватно мыслить. Вскоре Ньют кончил, за ним спустя некоторое время последовал и Томас. Прерывисто дыша, оба упали на кровать, смотря в потолок. Парни чувствовали, что должны что-то сказать друг другу, обнять или же прошептать что-то на ухо, но вместо этого оба ощутили какую-то странную и непривычную неловкость, сопровождаемую определенной усталостью. — Ну, вот и все… — спустя некоторое время пролепетал Томас. — Было интересно, — усмехнулся Ньют, переводя взгляд на брюнета. — Вот до чего доводят ночные кошмары… — произнес Томас. — Жалеешь? — тут же спросил Ньют, уловив некую грусть. Лицо блондина скривилось в нервной гримасе, а глаза непроизвольно выкатились. В них читалось беспокойство и страх. — Нисколько, — быстро улыбнулся Томас, развеивая сомнения Ньюта. — Все было отлично. Блондин тут же выдохнул и наконец-то подвинулся поближе к брюнету, чтобы обнять. — Люблю тебя. — Люблю тебя.