***
Как и говорилось раньше, тот день был проклятым, иначе никак не объяснить, почему данная ситуация вообще имела место быть. Прелестная дама, облаченная в пышное платье из шелка с кружевными накрахмаленными манжетами и воротничком, стояла чуть поодаль от основного празднества. Ручкой в перчатке она дотрагивалась до одной из колонн, что стояли по всему периметру залы. Другой рукой дама то и дело нервно поправляла непослушный локон, который так и лез на лицо. Карие глазки в смятении обводили взглядом помещение, будто ища кого-то, пушистые ресницы трепетали от волнения. Вот только, если быть точнее, наоборот — надеялись не увидеть и очень даже конкретно кого. Но удача не сопутствовала с того самого дня. Неожиданно до предплечья девушки дотронулись чьи-то пальцы, когда она испуганно повернулась, пальцы ловко скользнули к кисти руки и губы в вежливом жесте коснулись внешней стороны ладони, обтянутой шёлком перчатки. — Блестяще выглядите сегодня, Кондратия Федоровна. Чего же стоите одна, скоро танцы начнутся, — Пестель насмешливо посмотрел в лицо даме, опуская ее руку. Однако наша дама не спешила расставаться с мужчиной и, грубо схватив его за локоть, толкнула вместе с собой за колонну подальше от всеобщего обозрения. — Девушка должна быть нежной и изящной, где ваши манеры, дорогуша? — Пестель, неожидавший такой прыти, впрочем, не растерялся и продолжил подтрунивать над незавидным положением друга, между тем потирая локоть — хватка была что надо, недаром, что служивый в отставке. — Павел Иванович, что вы творите, право слово? Что вы вообще здесь делаете? — Рылеев был серьёзно раздражён, ещё немного и корсет, сдавивший ему все органы, включая лёгкие, лишит его сознания, ибо злиться в этой адской штуке уж никак не предусматривалось. — Должен же я как-то следить за выполнением карточного долга, вы удивитесь, возможно, впадёте в шок, но и я здесь не один. Павел огляделся по сторонам, но остановился на месте со столами, щедро заставленными различными яствами. На словах о карточном долге Кондратий скривился, словно не желал вспоминать этот эпизод его жизни. Он — отец дочери, заботливый муж и примерный семьянин — сейчас находится на балу у графа Орлова в облике девы. Если правда откроется — в покое не оставят. — Паш, кого ты там ещё привел, — жалобным тоном, отбросив все формальности, протянул Рылеев, прислоняясь спиной к пресловутой колонне. Шутки шутками, а в глазах, кажется, темнеет. Из ниоткуда взявшийся веер в руках Пестеля стал маячить перед лицом поэта, приводя в чувства. — Рано ещё, рано, Кондратий, ты и впрямь как кисейная барышня. Уж не знаю, комплимент это или нет, но не будь я в курсе, в жизнь бы не отгадал, что ты мужчина. Конечно, если бы не познакомился поближе. — Пестель! — Ну что, ну что, я же шутя, — снова обернулся, — а вот и наши дорогие друзья пожаловали. Я им ещё не говорил кто ты, поэтому поиграй немного, а мы после и скажем. Навстречу, как раз от тех столов, шли два молодых человека, подойдя, они легко поклонились девушке и по очереди поцеловали кисть ее руки. Пестель стоял с выражением искреннего сочувствия, на самом деле из последних сил удерживаясь, чтобы не рассмеяться. Подошедшими были Сергей Муравьёв-Апостол и Михаил Бестужев-Рюмин, последний в явной кондиции. — Господа, где же вы потеряли Трубецкого? Кажется, он был с вами, — Павел Иванович с учтивой улыбкой передал веер Кондратию, глаза которого расширились в недоумении. Трубецкой тоже тут — это ещё хуже. — Ах, да. Забыл представить, Ирина Федоровна, моя подруга детства, она мне как сестра. Прошу не обижать, сама кого хочешь обидит. Пестель рассмеялся. — Павел Иванович! Что вы такое говорите! — пропищала девушка, вовремя повысив голосок на пару октав, далеко от идеала, но можно списать на больное горло. — Нам очень приятно познакомиться, — Сергей кинул предупреждающий взгляд на Мишеля, который уже собирался сказать какую-то глупость. С этой малолетней пьянчужкой он разберётся попозже. — Павел Иванович представил нас? — утвердительный кивок. — Что ж, чудесно. — А насчёт Трубецкого не беспокойтесь, он отлучился на несколько минут, встретил старого приятеля. Тут стоит отметить сам внешний вид нашего Кондратия Рылеева и уделить ему побольше внимания. Хоть тот и был мужчиной, ранее — подпоручик, а сейчас в отставке, фигурка у него ладная. Широковатые плечи, не присущие дамам, компенсировались тонким торсом, из которого корсет сделал приличную женскую талию, а пышная юбка создавала видимость округлых бёдер. Весь гибкий стан Рылеева держался прямо, плечи расправлены, а грудь, вместо которой были ватные подкладки (этот момент более всего приводил в смущение нашу даму), гордо выступала вперёд. Гладкие пальцы рук с выступающими костяшками, что всё-таки могли выдать Кондратия, прикрыты лёгкими перчатками. На запястья, и без того тонкие, дабы они выглядели ещё уже, навешаны различные браслеты, удивительно подходящие к его образу в целом. Прядка, что так мешала поэту до этого, была частью задуманной прически. Для нее пришлось надеть парик, ведь длинной волос Рылеев похвастаться не мог, словом, ничего помпезного на голове сделано не было — просто завитые локоны, закреплённые на затылке в незамысловатый пучок, из которого выпущено несколько прядей так же, как и та, что ниспадала около лица. К гриму — он же макияж, чертовски опасное женское оружие — подошли основательно, его тонкие черты лица для мужчины были все же грубоваты для той, кого он представлял. Менее всего изменений потерпели глаза — они приходились по-женски большими и с густыми ресницами, им, однако, позавидует любая дама. На том описание несчастного Кондратия Федоровича поспешим закончить, добавив одну деталь — джентльмены, что собрались на данном мероприятии, интересовались незнакомкой, некоторые отваживались пригласить её на танец, но получали отказ, вызывая ещё больше вопросов. Рылеев ушёл весь в себя, он старался ничем не выдать себя, пока поблизости находились Серёжа, да Мишель. Ему было дико неудобно от мысли, что узнай они, кто на самом деле скрывается под обликом девушки, засмеют, а то и поймут превратно. Они уже сидели все вместе за столом, весело общаясь о нынешнем, о прошлом и о туманном будущем. Поэту повезло отчасти, место рядом с ним занял Пестель, так всяко было спокойнее, хоть и хотелось наплевать на конспирацию и ударить в это насмешливо смотрящее на него лицо. Чтобы за все хорошее и за глупую идею. Пока что никто не догадался, обращались как с дамой и всячески расспрашивали о том, каким был Павел Иванович в детстве, и чем же она планирует заниматься до отъезда из Санкт-Петербурга. За столь светскими беседами Кондратий совсем забыл о главной проблеме — о Сергее Трубецком. Тот так и не объявился, а Рылеев тому и рад, такое испытание сердце бы не выдержало. Как удивительно, больше всего он опасался реакции Трубецкого, от чего? Он также прекрасно понимал, но, будучи в браке и являясь любящим отцом, признал собственные чувства, хоть и корил себя без устали за порочные мысли. Погребённый под завалом душевных терзаний Рылеев различил изменения в тоне разговора господ, услышав приветственные обращения. Он и поднял голову, осматриваясь. Пришёл Трубецкой. — Здравствуйте, здравствуйте, Павел Иванович, давно не виделись, вы проездом или навсегда? — лукавая улыбка играла на губах Сергея. Не найдя другого свободного места, он присел рядом с дамой. Тогда Кондратий Федорович впервые пожалел, что не может залпом осушить целую бутылку шампанского. — А то вы нам ещё и у себя пригодитесь, поэтому я бы не рекомендовал переезжать столь поспешно. Ах, что же, — отвлекаясь на девушку рядом с собой, прервался Трубецкой, — что же за прелестная незнакомка осчастливила нас своим присутствием? Рылеев зарделся как маков цвет, а воздуха в груди перестало хватать, кажется, он стал привыкать к побочным эффектам от женского одеяния. — Ирина Федоровна, давняя подруга Павла Пестеля, — он робко протянул правую руку, звеня украшениями. Трубецкой с почтением придержал кисть, аккуратно дотрагиваясь губами до неё. В глазах, обращённых к ее лицу снизу вверх, плясали бесята, — рада знакомству, Сергей. — Князь, вы, кажется, в нашу последнюю встречу были женаты, коль мне память не изменяет, — весело обратился Муравьёв, покачивая в руке бокал, — так вы смотри́те, не съешьте мадмуазель своим взглядом, а то как же это. — Женат, мой друг, женат до сих пор, но, право, к чему упрёки, я только лишь проявил свою галантность. — Знаем мы вашу галантность, Сергей Петрович, да и чёрт с ним, вы главное не пудрите голову девочке, — Пестель неопределенно хмыкнул, посылая взглядом знак Кондратию, что все улажено. — За кого вы меня держите, господа, подумать только, — Сергей расслабился окончательно, опираясь на спинку стула, и скрестил ноги, — но где же Кондратий Федорович, мне казалось, он хотел присутствовать на сегодняшнем вечере. Рылеев машинально подобрался и нервно дёрнул рукой, убирая за ухо снова выпавшую на лоб прядь. Его залихорадило от беспричинной мысли, что мог чем-то себя выдать. — Бедняга приболел, вы же знаете, он никогда не отличался крепким здоровьем, — Павел Иванович развел руками в соболезнующем жесте. — Я был у него. Буквально вчера перед обедом заезжал, выглядел он неважно. Трубецкой несколько странно оглянулся, но в конце концов сказал что-то утвердительное про кошмарное здоровье и сочувствующее несчастью друга. Через некоторое время объявили вальс и Сергей Трубецкой пригласил Ирину Федоровну на танец. Помня о том, что для всех он остаётся знакомой Пестеля, внутри Кондратий умер и воскрес уже третий раз за день, бог ведь любит троицу, так может на том и остановится. Проклиная в который раз и Пестеля, и Трубецкого, и Мишу с Серёжей, которые — этого ещё не хватало — решили заняться сводничеством, ну и на конец себя самого и свою мнимую храбрость. И это таким он хочет вершить революцию? Натянуто весело улыбнувшись, что являлось согласием в ответ на приглашение, Рылеев встал вслед за князем и, сплетя пальцы, они прошли ближе к центру залы. Заиграла музыка. Трубецкой, не теряя времени, одной рукой подхватил ладонь дамы, а другой приобнял за талию, с чувством прижимая к себе. Кондратий ужасно растерялся, каждое действие объекта воздыхания, как не иронично, выбивало воздух и захватывало дух. Но, спохватившись, он все же уложил свою свободную ладонь на плечо Сергея. Началось движение. Танцевать поэт умел, безусловно, по крайней мере все дамы, что доставались ему в партнёрши, были довольны и ещё не раз дарили ему свой танец. Вот только, быть ведущим — это одно, а ведомым — совсем другое. Такой практики в жизни он не обрёл и слава богу, иначе, кто в здравом уме будет заниматься подобным. Так бы подумал Кондратий раньше, а в нынешнем положении корил себя за свою же осечку — проработал все, но о танце и в голову не пришло. С другой стороны — по идее — это не сложнее ходьбы на каблуках, главное плавно следовать за своим кавалером и не наступать ему на ноги. Пока у Рылеева кружились мысли в голове, на паркете кружились пары в вальсе, одной из которых был и он с Трубецким. А за столами во всю шло животрепещущее обсуждение. — Да быть того не может! Кондратий Федорович переодетый в бабу! Ты верно перебрал, Павел Иванович, — Мишель еле держался, чтобы не рухнуть на пол от смеха, его всего трясло от хохота, из-за такого неожиданного заявления даже весь принятый градус улетучился. — Как есть говорю, сам диву даюсь — баба то ладная из него получилась, — протянул Пестель, смотря на пару в очередном головокружительном обороте. — Даже не знаю — хорошо или плохо, что мы не поняли, а то отличными товарищами тогда выходим, сказать нечего, — потрясённо произнес Серёжа, не глядя отпив из бокала Бестужева, — кто же его так снарядил, не жена же, в самом деле? — Я и снарядил, а вот не надо так на меня смотреть, ну, знаю я толк в женской моде и что с того? Сам от себя не ожидал. Молодые люди недоверчиво окинули взглядом Павла, переглядываясь меж собой. — А как быть с Трубецким? Вопрос повис в молчании. — Как мог, я предостерёг. Если же полезет под юбку — его проблемы, свечку держать не нанимался, а Кондратия жалко, — Пестель поднял фужер, наполненный почти до краев вином, — так выпьем же за нашего храброго литератора, отважно павшего в бою. До дна! Славные друзья напиваются, хороня целехонького товарища, что принял участь намного ужасней простой смерти. Ближе к завершению действа Кондратий окончательно приспособился к плавным движениям, недурно вальсируя. Все время приходилось держаться как можно ближе к крепкому стану Князя, обтянутому в офицерский мундир. Лицо бросало в жар каждый раз, как Трубецкой нежно заглядывал в глаза. Это было самой сладкой пыткой в жизни Рылеева, ничего хуже и прекраснее одновременно не происходило и никогда не произойдёт — в этом он не сомневался. Волшебный танец закончился, ровно как и сказка, которая на мгновение окутала поэта, в мыслях поселилась беспечная лёгкость. Успев заметить только сочувствующий взор всех трёх его друзей в его же сторону, Рылеева повели прочь из зала. Размышляя о том, что Муравьёв с Бестужевым либо догадались, либо узнали от Пестеля о прекрасном перевоплощении; и как будет убивать последнего же, Кондратий и не заметил, когда его увели в неизвестном направлении, а теперь он стоял посреди комнаты — одной из десятков таких же во всем особняке графа Орлова — один. Или нет? — Подумать только, какие богатства нужно иметь, чтобы возвести и обустроить столь громадный замок. Граф — почтенный человек, однако, на его пиршество может быть приглашён каждый, имеющий хоть какой-то титул или звание. Простите, что мучаю вас своими речами, — Трубецкой плавно подошёл со спины, не выходя вперёд. — Знаете, про жену это правда, я в браке, но о горячей любви до гроба сказать не могу и не смею. Что сейчас вечно? — Сергей Петрович, вы задаёте слишком философские вопросы, боюсь, для каждого ответ различен, — Кондратий судорожно повернул голову к левому плечу, туда, где скорее всего стоял мужчина — в комнате темно, хоть глаз выколи, — но позвольте, к чему все это, боюсь предположить. Кроткий девичий смешок отскочил от стен в помещении, отдаваясь эхом, голос дрожал, иногда от сильного волнения срываясь. Было абсолютно не ясно, зачем Сергей начал про жену — и без того больно, когда приходится задумываться о своем положении. — Может я влюблен без памяти и с первого взгляда на вас, что тогда? Трубецкой осторожно дотронулся ладонями до угловатых плеч, проведя от основания шеи и ниже. Горячее дыхание опалило открытый участок кожи рядом с накрахмаленным воротничком и мочку уха, Рылеев вздрогнул всем телом, развернуться не получилось, руки Сергея так и удерживали за предплечья, но он сам всё-таки обошёл его вокруг, останавливаясь пред лицом. Сердце билось, словно птица, запертая в клетке, и ухало каждый раз от неожиданности. Так же и до разрыва того треклятого органа довести недолго. — Молчите, — скорее утверждающе, чем вопрошающе сказал мужчина, наклоняясь ближе, совсем не оставляя личного пространства. Не успев проронить ни слова, губы поэта накрыли поцелуем. Сразу завладевая всем без остатка, Трубецкой напирал, проталкивая язык сквозь плотно стиснутые зубы, чуть прикусив кожицу на нижней губе, чтобы облегчить доступ. Жадно целовал, будто от того зависит вся жизнь и каждый момент для них последний. Кондратий, находясь до этого в оцепенении, наконец пришел в чувство, расслабляясь и позволяя всего себя одному лишь Сергею. Чёртов корсет, про который Рылеев успел забыть, бессовестно напомнил о себе, буквально перекрывая кислород и прерывая столь чувственный поцелуй. Отстраняясь с жадными глотками воздуха, он поднял глаза на мужчину, видя его расплывчато с нечёткими чертами, лишь бесовские глаза, насмешливо, но с любовью, смотрящие на него, ясно были видны. — Как же я вас найду, назовите хотя бы имя, но, прошу, настоящее. — В этом нет надобности, я и так сказала мое настоящее имя, — с придыханием ответил поэт. — Раз так, буду ждать вас, Кондратий Федорович, завтра к ужину. В моем доме.***
Тогда Кондратию стало совсем худо, да так, что после слов Трубецкого он и вовсе потерял сознание. Когда пришел в себя, рядом хлопотали, как наседки, трое его друзей, больше всех кружился Серёжа Муравьёв, чем вызывал периодические подтрунивания от Пестеля. Изложив ситуацию в целом, не упоминая сомнительные подробности их с князем уединения, Кондратий окончательно овладел собой и собрался броситься на неугомонного Павла Ивановича, чтобы задушить подушкой, так хорошо оказавшейся поблизости. «Убить гадюку, чтоб не повадно было» сознательные ребята так и не дали, а то дескать труп девать некуда. Скрепя силы и сердце, Рылеев на следующий день решил явиться в гостях у Трубецких. Хотелось знать, как тот смог отгадать, кто скрывается за личиной девушки и, наверное, уж разобраться, что между ними происходит. Конечно, идти добровольно к нему в дом — как в логово змия искусителя, главное не вкусить запретный плод. — Здравствуйте, Кондратий Федорович, вы всё-таки пришли. Что ж, похвально, я, честно признаться, и не надеялся, — самолично повесив шубу с шапкой, Сергей пригласил пройти к нему в кабинет, предупреждая, что ужин будет через двадцать минут, но, получив вежливый отказ в приеме пищи из-за плохого самочувствия, ничуть не обиделся и последовал за Рылеевым к себе. — Присаживайтесь, не робейте, нас никто не потревожит, жена уехала ещё день назад по делам в Москву, говорила, что будет не скоро — не раньше недели. Закрыв дверь на замок для надёжности, что никто из прислуги не побеспокоит напрасно, он прошёл к окну, облокотившись бедрами о подоконник. — У тебя явно есть ко мне какие-то вопросы, Кондратий, я весь во внимании, — в закрытой обстановке Трубецкой фамильярно обращался к своему другу, так всегда. — Что меня выдало, от чего ты понял, что это был я, — Кондратий пристально вглядывался в фигуру Сергея, уже никакой стыд не затмевал его разум. — Я с самого начала понял, что это ты, Кондраш, просто я слишком хорошо тебя знаю, — он ласково улыбнулся, подходя к диванчику, на котором разместился поэт, и присел рядом. — Получается, ты все знал, но молчал! Бог ты мой, да ты ничуть не меньше повинен в моих мучениях, чем Пестель! Если узнаю, что вы были в сговоре, а я не удивлюсь, то вызову на дуэль. Обоих! Рылеев смерил товарища строгим взглядом. — А рук-то хватит на всех? — Уж поверь! — Неужто даже любовь тебе не помеха? — весело протянул Трубецкой. — Так ты не лукавил тогда, когда говорил, что с первого взгляда и без памяти влюблён? — Влюблён, да так давно, что и не вспомнить. Взяв теплые ладони Сергея в свои руки, Кондратий наклонился и поцеловал каждую. Прислоняясь спиной к боку Трубецкого и переплетая их пальцы вместе, он, улыбаясь измученной, но счастливой улыбкой, произнёс: — Влюблён и я, мой князь.