Сломанный

POV Хэ Чэн

Я всегда знал, с самого первого дня нашей встречи, что он не сможет так жить. Видел, в какую бездну он катится, но останавливать не стал. Просто из-за своего личного равнодушия, ненависти, возможно, злобы. Но сейчас, смотря на то, как его руки дрожат, а зрачки сужаются и расширяются, невольно виню себя за это. Это моя вина. За окном темно, но не темнее, чем у тебя в сердце. Он развалился на диване и сдавленно стонет. Тело онемело подрагивает. Пот окатил каждый сантиметр одежды. Пепельные, длинные, гладкие волосы стали жесткими и превратились в запутанную кашу. По губам стекает слюна, которая перемешивается с густой кровью. Он холодными пальцами дотрагивается до пульсирующих висков и шипит. Ему больно. Ему, блять, адски больно. И нет, мне его не жаль. Змей сам выбрал этот путь. Моя помощь здесь слишком лишняя, оказывать ее в любом случае смысла нет. Как и во многом другом. Изначально он завербовал себя под этим клеймом. Изначально знал, что выберется из любого дерьма, но не из этого, все равно продолжал гнуть своё «я» и верить — так будет лучше. Я тоже пытался в это верить. Делаю нервную затяжку. Выбрасываю сигарету на вздувшийся от влаги пол. Вдыхаю противный, сырой запах трёхэтажного здания и нерешительно подхожу к нему ближе. Использованный шприц валяется у выпрямленных ног. Стекла от разбитой колбы мозолят мои уставшие глаза. Хочется взять дрожащее тело за грудки и проорать в лицо, в самую душу о том, какой же он придурок. Мой придурок… Но я просто стою. Смотрю на него, не смея отводить взгляда. В мертвом сердце щемит и колит ножами. Мысли остановились и заблокировали сигналы в черепной коробке.  — Я говорил тебе, Ли, что еще есть шанс, — вздыхаю — но ты отказался, закрылся от всего, — новая волна боли опьяняет легкие, — закрылся от меня… Мой голос становится холоднее с каждой секундой. И я сам все больше и больше погружаюсь в болезненный омут.  — Ты много чего говорил, — наконец-то отвечает, — мне не нужна твоя жалость, Чэн. Мне не нужно от тебя ничего, — цедит сквозь дикую ломку и осипшее горло, — уходи. Делаю шаг вперед. Теперь мы находимся слишком близко друг к другу. Я с трудом борюсь с желанием в последний раз зарыться в его волосы и сжать их в своем кулаке. Вместо этого закуриваю еще одну сигарету.  — Прости, — шепчу совсем тихо. Мне больше нечего ему сказать. Мы сказали уже все, что могли. Из глубин его сознания доносится плач. Стон. Мольба о помощи. Но здесь я бессилен. И никакая вера не сможет тебя спасти. То, чем ты так отчаянно болел, тебя и убило. Дотрагиваюсь до огрубевшей кожи и поднимаю подбородок, заставляя посмотреть на себя. Отрывки прошлого. Нашего прошлого. Проносятся перед глазами со скоростью света. Моя душа медленно, но верно разрывается на куски. За свои года я повидал многое. Даже то, что кажется слишком жутким и нереальным. Но то, что я вижу сейчас, впервые вынуждает меня содрогнуться. И мне правда страшно, ведь «такие» глаза я запомню до конца своих дней. Испуганные, подавленные, утерявшие блеск и какую-то искренность. Я читаю в них потерю рассудка и единственное желание в принятии новой дозы. В последний раз я нагибаюсь. В последний раз провожу языком по его сухим губам. В последний раз целую в оледеневший лоб. В последний раз жмурюсь и вдыхаю этот родной запах. В последний раз смотрю в его глаза. Змей замирает. По его щеке потекла едва видимая горестная слеза. Отворачиваюсь. Опускаю голову и медленно покидаю квартиру Змея. Дверь закрывается. Перерубает все то, что было между нами. И мы вместе навсегда запечатываем это. Сегодня с тобой попрощался не я, Ли. Сегодня ты попрощался с собой сам.