Ночь была холодная

      Как это странно… Лежать на холодном асфальте. Ночь кругом. Только слышен тихий стрёкот сверчков, еле слышный шёпот травы и еловых ветвей. Словно это осадок звука, неразмешанного в ночном воздухе, пахнущем горелой резиной, бензином и кровью. Виктор лежал на асфальте с пробитой головой. Осколки стекла лежали рядом с телом рокера, словно дополнение к страшному витражу. По черной шершавой, словно язык, глади асфальта растекался мазут, пахнущий железом. Цой дёрнулся, пытаясь встать, но не выходило: тело будто прижало к земле. Чёрная футболка была разорвана в клочья, как и джинсы, а крупные грозди тёмных кудрей рассыпались по мокрому от крови асфальту. Ночь стояла холодная. Виктор с трудом пытался вспомнить: каким образом он оказался на дороге. Почему он оказался на дороге? Усталость. Тридцать концертов за месяц. Сонливость. Сидение машины. Свет. Трасса. Какой-то указатель. Песня закончилась. Потянулся сменить кассету. Вспышка, рёв, удар… Звон стекла оглушающей волной наполнил воздух внутри машины, заставляя разорваться барабанные перепонки. Что-то подхватило парня и с силой вышвырнуло на дорогу, заставив его пару раз кувыркнуться через бок. Несколько отчаянных вскрикиваний и тихий стон от боли вспорол ночную тишину, словно ненужную тряпку. Это всё. Цой с силой смог перевернуться на спину и осторожно заполнить дыханием ночи прокуренные лёгкие. Дышать было больно: изо рта рефлекторно брызнула струя крови, орошая подбородок, грудь и шею. Тело конвульсивно дёрнулось, пронзённое молнией боли. — Боже мой… Почему я должен умереть здесь? Почему так рано? Почему?.. — вопрошал тихо Цой, еле шевеля губами. Карие узкие глаза устремили ласковый взгляд на небо, густо усыпанное звёздами, отчего небосклон походил на тротуар, усыпанный солью. Воспоминания мягкими мерцающими волнами хлынули в разум, омывая собой каждый уголок сознания.

***

" — Мама, у меня пять по английскому! Учительница сказала, что я молодец! — Витя, ты моя умница! Я тобой горжусь!» Пятёрка в потрёпанном дневничке, ласковые объятия мамы, улыбка до ушей и тёплый чай на майском столе.

***

" — Ну, с чего начнём? С алюминиевых огурцов? — А почему бы и нет? Надо же с чего-то начать! — Вить! — Чего? — Распусти хвост, он тебе не идёт! — Ой, да иди ты нафиг!» Резинка, футболка, забытая где-то пачка сигарет, любимая гитара, чей-то смех и вульгарные шутки.

***

" — Ви-ить… — Чего? — Я-я кажется… Того. — Ну что? Говори! — Да я, кажется, беременна. — Боже мой… Мариш, я так счастлив. — У нас будет ребёнок, даже не верится. Только… Кто это будет? Мальчик или девочка? — Да какая разница. Главное, что это НАШ ребёнок… — Ты думаешь, я буду хорошей мамой? — Ты будешь самой лучшей мамой. Я люблю тебя.» Тест на беременность, неловкие объятия, слёзы радости, обморок мамы и селёдка с персиками для любимой.

***

" — Привет, Вить. — А, Нат, это ты. Привет. Я просто на перерыве, у меня есть две минуты. — Давай пошалим по телефону? — До чего техника дошла… Это как? Я не понимаю. — Смотри: мы должны по телефону детально описывать действия эротического характера. — Ой… Ну, я даже не знаю… — Я медленно подхожу к тебе и опускаю свои тёплые ладони на твои бёдра. Осторожно приближаюсь к твоей вздёрнутой шее и прикасаюсь к ней своим влажным языком… — Ой, Натусь, прости. Я на репу ушёл!» Румянец алый на всё лицо. Забыл слова. Смех невпопад и дым сигаретный на весь концертный зал. Клубника спелая и голая грудь в лучах солнца.

***

Как много всего приятного и счастливого вдруг пришло в голову, но сгущался уже перед глазами Виктора чёрный туман. Сколько радости и любви он пожирает, не оставляя взамен ничего, кроме горького привкуса крови во рту. Что же будет дальше: слёзы, крики и холод? Цой с трудом удержался, чтобы не разреветься от отчаяния. Так не хотелось закончить жизнь, ничего толком и не оставив после себя. Кто же напишет песни, кто воспитает Сашу, кто будет курить «Космос» и улыбаться Солнцу при встрече нового дня? Неведомо. — Мама… Папа… Их лица огорчённые и опустошённые. Мама плачет, а отец тихонько утирает влагу с глаз. — Марианна… Наташа… Юра… Они сидят: понурые, унылые, серые. Мариша, наверно, рыдает, Ната просто плачет, тихо всхлипывая, а Юра тоскливо смотрит в окна, не видя там Солнца, а лишь ошмётки облаков. — Саша… Маленький мальчик растерянно смотрит на фото юноши азиатской наружности в черной футболке и спрашивает всех, где его папа. " — Папы больше нет, Сашка. Он на небе.» — Простите меня все. Я хотел как лучше. Простите… Я не хотел умереть так рано. Простите… Я буду скучать. Слеза смыла последние слова Виктора, написанные в воздухе пылью шёпота. На небе сверкнула серебристой лазурью далёкая звезда. Ночь была холодная.