***
С некоторых пор Аркадия стала беспокоить тревога. Он не мог до конца понять, с чем именно она была связана: поводов для переживаний у него и ранее было предостаточно - то больная мама не ответит на его телефонный звонок, то деньги на оплату съемной комнаты закончатся, либо же просто на обеденном перерыве в кругу коллег он скажет что-то слишком нелепое и слишком не к месту, из-за чего будет весь день ходить по Дому Культуры и краснеть. Такая тревога появлялась внезапно, но уже в скором времени гнетущее чувство отступало, Аркадий приходил в себя. Но здесь ситуация была несколько иная: противная тяжесть в груди, голове и животе стала ощутима не сразу, лишь спустя время после того как она зародилась на самом деле. Время от времени она усиливалась, тем самым напоминая о себе. Разум больше не был так крепок, как раньше***
Он не помнил точно, как он оказался в кабинете Дмитрия Юрьевича - тому вроде починить надо было что-то, кажется, принтер. Точно, принтер. Дмитрий Юрьевич еще психовал, что ему нужно срочно распечатать какой-то важный документ. В принтерах Аркадий совсем не разбирается, и потому здесь его познания в робототехнике роли не играли. В качестве помощи Аркадий предложил свои навыки каллиграфии, но кажется, Дмитрий Юрьевич счел это за крайне неудачную шутку, потому попросту проигнорировал слова техника. - Ну нет так нет, не мне ведь это нужно, - ворчливо пробубнил Аркадий себе под нос. - Хотя погоди, стой, Аркадий, - Дима осторожно придержал за локоть уходящего преподавателя, - ты сказал что каллиграфическим почерком писать умеешь? - Н-ну да, было такое, - Аркадий нервно стряхнул со своей руки пальцы Димы, будто этот абсолютно обычный жест был ему неприятен, - а вам стенгазету нужно оформить? - Правильно мыслишь, Гурьев. Алёна тут на меня свалила подготовку к этому конкурсу рисунков, а я в рисовании ну вообще не бум-бум, руки не из того места растут. У тебя на вечер есть сегодня что-нибудь? Cегодня он планировал уйти с ДК пораньше, чтоб забежать на ярмарку за новым белорусским колбасным сыром, но при Дим Юрче было как-то слишком стыдно упоминать об этом вслух, так что, недолго посомневавшись, он таки решил остаться и помочь этому подлецу. Может и завести разговор получится? Но получилось не сразу. Первый час практически целиком они провели в гробовой тишине, напряженную обстановку разбавляли лишь скрежет ножниц да чирканье карандаша по бумаге. На самом деле, Аркадию задания по типу составления стенгазет нравились еще со времен школьной скамьи, чего никак нельзя было упомянуть о Диме. Он буквально на дух не переносил всю творческую деятельность, и искренне недоумевал, почему Алёна именно на него повесила этот печальный плакат, вдобавок вынудив его застрять в ДК на целый вечер с этим жутким хануриком. Наверное, она опять ему мстила. За что? Причин было множество, спорить с ними Дима не решался. На третий час голова начала ходить кругом у обоих. Первый не выдержал директор. - Так, чудик, я не знаю как у тебя, но я уже всем сердцем ненавижу эту газету сраную. У меня тут пара бутылок чего-то спиртного завалялась, сейчас с тобой продегустируем, может и работа лучше пойдет, - Дима резко поднялся с дивана, послышался хруст коленного сустава, слишком долго пробывшего в одном положении, - Черт, старею. Аркадий ничего не сказал, лишь многозначительно улыбнулся. Насчет возможности дегустации он уверен не был: выпивать он любил, но он не был сомелье, и не умел вдаваться во все эти нотки аромата и вкуса. Но разрядка сейчас бы не помешала - усталость и впрямь понемногу начинала брать свое, а газета была готова лишь наполовину. К тому же, он все еще надеялся вывести Диму на разговор, а по всей видимости, без градуса здесь не обойтись. Дима подошел к невысокому стеллажу, пооткрывав несколько дверок и заглянув на парочку полок, наконец вынул оттуда две припрятанные бутылки вина, пару фужеров и примитивный СССРовский штопор, с нескрываемым удовольствием поставил найденное богатство прямо перед Аркадием, дескать, “Угощайся, заморыш”... - Ничего себе, Ставропольское… Моё любимое… - Аркадий осторожно взял в руки одну из бутылок, предварительно бросив на Диму кроткий полный недоверия взгляд. Попробовал вкрутить в пробку штопор, но та все никак не хотела поддаваться, или у Юного Техника просто не хватало сил чтобы вынуть её. - Стоило ожидать, дай сюда, - Дима выхватил бутылку из тощих рук и моментально выкрутил пробку. Неудобно получилось. После первого бокала работа действительно пошла лучше, веселее, даже в какой-то степени бодрее. Они таки разговорились, и пускай тем для бурных обсуждений было немного, Аркадий был рад возможности наконец поразмышлять о чем-либо вслух, при этом получая какую-никакую реакцию на свои слова. Еще два бокала спустя их куда-то повело, и кажется, не совсем туда, куда это было необходимо. Газета была почти закончена, оставалось как раз-таки написать каллиграфическим почерком название газеты, вот только руки уже не слушались своего хозяина, а чрезмерно развязное настроение стало брать над ним верх. Он продолжал говорить без умолку: о политике, о коммунизме, о черно-белых телевизорах, о том насколько отвратительны и неискренни парады на день победы, и как же сильно возросли нынче цены на аренду жилья. Дима уже не был в силах угнаться за ходом повествования коллеги, он просто слушал весь поток информации, и практически все пропускал мимо ушей. Когда Юный Техник был пьян, ему становилось легко обсуждать с кем-либо даже самые интимные темы. Он подлил себе еще один бокал, быстро осушил все его содержимое, со звонким ударом вернул его на стол. - Дмитрий Юрьевич, а я вам говорил что я женщин люблю? Дима едва не подавился от смешка, встрявшего у него поперек горла. - Да я вроде и не сомневался в этом, Казанова ДэКашный, - директор откинулся на спинку дивана, чувствуя сильный прилив расслабления каждой клеточкой своего тела. - Ну мало ли… Знаете, я ведь всю жизнь одних женщин и любил, верно говорю. В детстве мне нравилась девочка одна, со мной в “Арлекин” ходила... В юношестве… - Аркадий вдруг печально изменился в лице, и кажется, помрачнел - или Диме так показалось? - А в юношестве мне была симпатична моя сестра двоюродная. Понимала моя дурья голова, что неправильно это, да и я не рассчитывал ни на что. Знаете, Дмитр-й Юр-ч, я вообще никогда ни на что не рассчитывал... - И? - Не перебивайте меня, эдакий вы лис хитрый! - Дима поморщился, - я продолжу, если вы не возражаете. Как вы знаете, в ДК я с первого дня работы имел нежные, возвышенные чувства к Лилии Олеговне… - Имел? А как тогда- - Ну чего же вы перебиваете, не перебивайте, я ведь мысль теряю! Душу вам изл-ли-ваю, а вы..! - Аркадий нервно тряхнул длиннющей челкой и отпрянул от Дмитрия Юрьевича, с которым, как ему показалось, он сидел в непосредственной близости. Он так долго хотел поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но сейчас, из-за ударившего в голову алкоголя, был ужасно сбивчив, не собран, и постоянно путался в собственных словах и мыслях, за которыми никак не мог теперь угнаться. Дима отвечать не стал, вместо этого - выжидательно посмотрел на Аркадия, спокойным взглядом давая понять, что выяснять отношения не намерен и готов слушать продолжение грустной истории. Аркадий немного отдышался. В голову, точно раскат грома в ясный день, ударило осознание того, что он планирует высказать директору. Это несильно отрезвило его. - Так вот, - Аркадий смахнул с лица челку, пробуя вернуть ее обратно в прилежный вид, но вместо этого лишь больше растрепал ее, ведь руки его совсем перестали слушаться, и в горле внезапно почувствовалась ужасная сухость, - представьте себе мою ситуацию: я 6 лет не могу открыться Лилии Олеговне в своих чувствах, и внезапно появляетесь вы, и мой адреналин на пределе, а я мужик, и я рассказал ей все то что так долго хотел сказать, но представьте себе, Дмитрий Юрьевич - мне ни ка-пель-ки не полегчало. Напротив, в душе гадко стало...Когда же узнал, что Лилия совсем ничего не помнит - испытал настоящее облегчение. Так вот, эдакий вы хитрец, - развернувшись в пол-оборота, обратился Аркадий к директору, - Всю свою никчемную и бесполезную жизнь я любил одних женщин, а с вашим появление-... В горле предательски пересохло, трясущимися руками Аркадий налил себе еще один бокал вина, опрокинул его, словно стопку водки, прокашлялся и продолжил: - С вашем появлением, Дмитр-й Юр-ч, меня будто бы подменили, понимаете о чем я? Дима напрягся - заданный вопрос был риторическим. Он поднял голову и посмотрел на коллегу. Приметил, что щеки того целиком залиты краской, а его самого немного потряхивает, словно в такт биения собственного сердца. И не нравится Диме эта затянувшаяся пауза. Хотелось разрушить эту тишину, но он не понимал как - свести к шутке уже не удастся, Аркадий выглядит действительно взволнованным, а Дима слишком плохо соображает, и уже не знает, как из сложившейся ситуации можно выкрутиться. - Ты щас чё к чему клонишь, техник? Резину не тяни. - Дмитрий Юрьевич… Я так долго думал, что люблю женщин, что даже не заметил, как меня стал привлекать мужчина. Ну, вы поняли, кто. Поняли в- - Придурок, понял я. Неловкость нарастала ужасающими темпами, не хотелось эти самые темпы ускорять. Возможно, так они и просидели бы здесь до самого утра, если бы не внезапно обрушившийся на директора вопрос. Голос сильно осип, или же был слишком слаб - разобрать уже не выдавалось возможным. - А вот вы...вы когда-нибудь с мужчиной целовались? Я нет… - Аркадий легонько ударил ладонями ледяных рук по раскрасневшимся щекам, безуспешно пробуя вернуть себя в чувство. Дима сильно зажмурился. Его внезапно бросило в воспоминания 10-летней давности, одного вечера в компании друзей, когда в “правде или действии” ему выпало поцеловать парня из их компании. Паренек, к слову, чем-то даже напомнил ему Аркадия: тоже робкий, довольно тихий, дружбы с женщинами не водил, да и ребята подозревали в какой-то “не такой” ориентации. Слухов было много, и паренька того часто задирали, пускай палку и не перегибали. И загаданное действие было в некотором роде издевкой - и на мальчиком, и над самим Димой. Не сказать что это было как-то особенно, как-то в корне не похоже на поцелуй с женщинами. Он целовался чуть хуже бывших Димы - слышал, что девочки часто целуются лучше мальчиков. Однако, было приятно. У Димы даже фото где-то сохранилось, где они с этим мальчиком - видать, кто-то втихую запечатлел. Аркадий ведь сейчас намекает на то же самое? Будь Дима трезвым, тот бы давно сбежал от этого чудика куда подальше, но Дима не был трезвым, и сбежать уже не выдавалось возможным, да и хотел ли он этого? В его состоянии ему уже было без разницы, что сейчас происходит и что произойдет позднее. Он вновь окинул коллегу взглядом - сейчас он даже не казался ему таким странным, каким казался ранее. Возможно только чересчур тревожным. Угольная челка частично прикрывала глаза, но Дима знал, что вероятнее всего, Аркадий тоже смотрел на него в ответ. - Ага, было дело, - вполголоса протараторил директор, - давно, в молодости. Аркадия заметно передернуло, щёки вновь вспыхнули красным. - И-и как оно? Вам...понравилось? - Аркадий нервно пригладил бровь, как делал он часто, когда был сильно напряжен и в какой-то степени даже смущен. - Не то чтобы вау. Но нормально. Глядя на Диму, Аркадий скользнул взглядом по его губам, улыбнулся, будто зачарованный, но смутился, замешкался, внезапно отвернулся. Почему вдруг резко стало так душно? - Мне тоже хотелось бы целовать вас, Дмитрий Юрьевич... Конечно, все к этому и шло. Дима не отвечает. А нужны ли сейчас слова? Вместо них он бесшумно берет со стола вторую бутылку вина, немного повозившись вскрывает ее, делает несколько крупных глотков прямо из горлышка. Сознание обволакивает чертовски густой белый туман, более напоминавший белую простынь, через которую разглядеть что-либо уже не выдавалось возможным. Имеет ли смысл то, что сейчас будет? Наверняка, они спустя время сделают вид что этого никогда не было - ни этого до смеха нелепого диалога, ни того что за ним последует. Лишь газета на стене объявлений в Доме Культуры будет напоминать им обоим об этом вечере. Аркадий легонько качнул головой в сторону Димы и пересекся с ним взглядом. Не стал дожидаться приглашения - заерзал на диване, аккуратно придвигаясь ближе, оперся на обе руки и потянулся к лицу директора, чтобы быть ближе к заветным губам Дмитрия Юрьевича - и целует. Робко, медленно, совсем не дыша пробует на вкус сначала нижнюю губу, затем верхнюю. Ощущает, что Дима начинает отвечать ему тем же. Так - секунд десять, пока Дима не отстраняется. - Что-то не так? У-у меня изо рта пахнет? - Аркадий нервно дыхнул себе в ладонь и понюхал - ничего, кроме аромата хорошего вина. - Не пахнет, просто усы мешают, нос щекочат, - Дима смеется - ну и глупость, в поцелуе усы мешают. С девушками ему такого не удавалось испытать. - А-а мне...щетина ваша колется...но это даже приятно, знаете… - Аркадий смущенно опускает голову, а уже в следующее мгновение перешагивает через ноги директора и остается сидеть у того на коленях. От этого жеста Диме становится слишком неловко, и он умело скрывает это, притягивая к себе Аркадия за очередным поцелуем. На этот раз - развязным, более настойчивым и жадным. Массивные руки опускаются на худощавые бедра, затем поднимаются выше, забираются под безразмерную рубашку, пальцы почти невесомо касаются нежной кожи, слегка оголяют ее. Если бы у Димы раньше спросили, нравится ли ему Аркадий - он бы лишь поморщился и воспротивился, либо же рассмеялся, приняв это за нелепую шутку. Сейчас же, спроси у него, хочет ли он Аркадия, он наверняка ответил бы утвердительно. Или не ответил бы - был бы слишком занят стягиванием чужой одежды. Та, в свою очередь, вдруг неожиданно оказалась совсем ненужной, и уже будучи вывернутой наизнанку и скомканной, одиноко лежала на грязном полу. Они задели стол, но грохот упавшего с него на пол и разбившегося стакана, кажется, совсем не отвлек их - никто даже не пробовал обратить внимание на посторонний шум. Аркадий испытывал вращающийся с бешеной скоростью ураган эмоций, мысли же остались где-то позади, далеко за пределами кабинета - здесь был только азарт, невыносимая жара и обнаженный и до чертиков красивый силуэт Дмитрия Юрьевича.***
Но на утро Аркадий практически ничего не помнил. Признаться честно, совсем ничего не помнил. Он прибыл в откровенный ужас, завидя себя - и не только себя - полностью без одежды, но выяснять что здесь происходило он не счел нужным, к тому же директор еще дремал. Аркадий нервно собрал свои вещи и, попутно застегивая ремень и натягивая измятый пиджак, постарался как можно скорее покинуть ДК. Придя домой, он не мог больше совладать с атакующими его мыслями: в голове крутились самые страшные и бредовые предположения. Его - того? Бред. Почему тогда ничего не болит? Или он того Дмитрия Юрьевича? Да нет, звучит еще более бредово. А может, ничего и вовсе не было? Может, они просто рядом заснули? Правда, на вопрос о том, почему они заснули рядом без одежды, Аркадий ответ найти не мог. Вечером домашний телефон разрывался от звонков - сейчас, кажется, был третий за последний час. Трубку брать совсем не хотелось, не хотелось даже представлять то, что может ему высказать ДЮ, а ведь Аркадий даже не знал что тому ответить, ведь буквально совсем ничего не помнил. Но на пятый звонок таки пришлось ответить - уже начинала болеть голова от мерзкой мелодии, донимавшей его. Подняв телефон и произнеся заветное “Да?” ему показалось, будто на том конце провода кто-то нервно выдохнул. Или ему таки почудилось, потому что за этим звуком последовала целая гора из наездов и оскорблений. - Боже, придурок, ты где пропадаешь, мать твою? Ты с утра на звонки не отвечаешь, я уже все больницы и морги города вашего обзвонил, к тебе ехать собирался! Говна кусок, чтоб тебя... - К-ко мне? Ехать? - Аркадий осторожно присел на краешек кровати, бешеный стук сердца никак не унимался. - К тебе, недоразумение, - последнее слово Дмитрий Юрьевич произнес с упреком, но в то же время до боли нежной интонацией. Послышался очередной выдох и вдох - кажется, он переводил дыхание. От этого Аркадию стало еще более не по себе - неужели он заставил директора переживать? Но он все еще не знал о чем с ним стоит говорить, потому решил действовать сразу, не тянуть время, чтоб как пластырь оторвать - резко, неприятно, но быстро со всем расправиться. - Дмитрий Юрьевич, что вчера было? Я совсем ничего не помню… Возникла тишина, нарушаемая лишь шорохом одежды обоих. Настолько оглушающая и щемящая тишина, что Аркадий отодвинул трубку подальше от уха, чтоб не слышать этой тишины. - Мы переспали. Послышались короткие гудки. Вызов был сброшен.***
В ДК Аркадий обходил стороной***
Аркадий сидел на корточках напротив кабинок в мужском туалете в тревожном ожидании появления директора, нервно постукивая каблучком убитой туфли и щелкая зубами на левой стороне челюсти. Громыхнула с силой распахнутая дверь. Аркадий испуганно обернулся на звук, и завидев того, кого столько времени ждал, словно хищная птица, набросился на Диму. - Я знал что рано или поздно вы сюда придете- - Неужели? - ДЮ даже не задержался, промчался мимо, будто бы и не заметил - наверное, был готов к такому раскладу. Внезапно на его плечи упали тонкие руки и несильно сжали их в расслабляющем жесте. - Пожалуйста, всего на минуту, постой..те! Я хотел обсудить то что было неделю назад! Вы знаете, я немного вспомнил из того что было, и- - Вспомнил? Молодец. Забудь. Я не из “ваших”, и дел с тобой более не хочу иметь, - Дима резко сбросил со своих плеч ладони и сразу шмыгнул в первую же кабинку, агрессивно хлопнув дверью, но закрыть ее не успел - дверка вновь приоткрылась, и следом за директором в тесную кабинку зашел Аркадий, незаметно запирая дверь и заслоняя ее своей худощавой спиной. - Я никуда не уйду и не дам вам уйти, пока вы не поговорите со мной! - казалось, Аркадий и впрямь готов простоять весь день в душной кабинке мужского туалета с этим предателем, в ожидании ответа. - Придурок, я щас обоссусь здесь, я при тебе писать должен? - Дима уже буквально кричал шепотом, не в силах совладать с закипающей агрессией. Аркадий смутился, немного остыл. - Если хотите… могу отвернуться и уши закрыть… Не буду подсматри- - Да мне похуй, хочешь - смотри, фетишист долбанный. Дима отвернулся к унитазу, Аркадий - к двери. Голова взрывалась от мыслей: он все продумывал свою дальнейшую речь, да еще и этот писающий Дмитрий Юрьевич у него за спиной, по правде говоря, ничуть не смягчал обстановку. Когда Дима закончил, он легонько толкнул ногой Аркадия, который все так же нелепо стоял с заткнутыми ушами. - Че как, любитель золотого дождя? - Ч-чего? - насмешки Аркадий не понял, лицо исказило искреннее удивление. - Н-да, забей. Говори давай, те че надо? Дима скрестил руки на груди, очевидно давая понять, что на близкий контакт он более не настроен, и все, чего Аркадий сможет добиться - сухих ответов на заданные им вопросы. - Дмитрий Юрьевич. - Аркадий аккуратно пригладил волосы, стараясь выглядеть спокойным и попутно вытягивая из недр памяти навыки актерской игры, которым его обучали в Арлекине. - Я вспомнил некоторое из того, что было в прошлый четверг, и я могу сказать вам точно, все что было - не более ч-чем мгновенное желание, вызванное поднятым уровнем адреналина и алкоголя в крови, я ведь на самом деле женщин люблю- - Да-да-да, додик, я эту песню раз десять услышал в четверг. Заметил я как ты женщин любишь, особенно когда на колени ко мне прыгнул, болван. Аркадий замер, как истукан. Такого он не помнил. Он кинул на Диму обиженный взгляд и заговорил в ворчливой манере. - Да даже если и было такое, чего вы сейчас одного меня вините, сами ведь не против были, насколько мне помнится! А, Дмитрий Юрьевич? - Что было, то было и осталось там. Давай так, я с тобой дружбы и чего-то другого водить точно не собираюсь. Советую тебе выкинуть тот день из головы, забыть как страшный сон - я лично планирую так и поступить. Да и к тому же я через неделю уезжаю из Залещинска, уже насовсем. Не по пути мне с тобой, Казанова бисексуальный. А теперь извиняй-те, но мне нужно бежать по своим директорским делам. Дима оттолкнул побледневшего Аркадия в сторону и выскочил из туалета, наконец почувствовал запах свободы и отсутствия горечи недосказанности. Юный Техник же напротив, теперь не был в силах пошевелиться - так и стоял в туалете как вкопанный и пялил в одну точку, пока уборщица не выгнала его, напоследок прозвав наркоманом.***
Уже через 5 дней - подумать можно, даже не через неделю, как ему было сказано изначально - Дима уже стоял на перроне рядом с прибывшим поездом, поочередно обнимаясь и прощаясь со своей родней и коллегами, теперь уже бывшими. Аркадий стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу и держа в трясущихся руках какой-то желтый конверт. Когда очередь дошла до Аркадия, тот сделал неуверенный шаг в сторону Дмитрия Юрича, но больше с места сдвинуться был не в силах. Дима, завидев это, сам подошел к технику, и, ничего не говоря, крепко обнял, будто тот приходился ему сыном. Отодвинулся - и увидел наворачивающиеся слезы в уголках круглых глаз и ужасно растерянный взгляд, обращенный прямиком на него. - Д-дми-итрий Юрьевич... Вы помните только, вы для меня всегда были больше чем просто друг, и даже больше чем отец. Это письмо... - Аркадий вложил в Димину ладонь аккуратно сложенный конверт, - прочитайте его, когда посчитаете нужным. Удачи вам. С этими словами, Аркадий попятился назад, утер рукавом дедовского пиджака скопившиеся слезы, и, поникнув головой, скрылся с перрона в неизвестном направлении. - Да вы как голубки прям, - с насмешливой издевкой приметила Людмила Королёва и потрепала сына по голове. Дима еще какое-то время смотрел ему вслед, чувствуя, как болезненно сжимается сердце от осознания печальности этой картины.***
***
***
Поезд тронулся.