Особенный

Первое воспоминание Лань Сичэня о матери – она держит в руках маленький, чуть-чуть шевелящийся сверток, и наклоняется к нему. «Посмотри, А-Хуань, это твой братик. Он – особенный… позаботишься о нем?» Последнее воспоминание – мать держит трехлетнего А-Чжаня на руках и пытается привлечь его внимание игрушкой. А маленький братик хмурится и смотрит на него. Сичэню почему-то смешно. И маме смешно – так хорошо, что даже хмурый А-Чжань морщит носик и вроде бы улыбается тоже. Много дней спустя Лань Сичэнь все укоряет себя – как же он тогда не заметил, не запомнил, что мама была такая бледная?.. Бледность кожи у младшего братика – в мать. Иногда Сичэнь с тревогой вглядывается в родные черты, боясь пропустить ту самую, невыносимо пугающую бледность – и радуется, когда не находит. Только глаза у А-Чжаня с возрастом становятся совсем прозрачными. А-Чжань отказывается с ним расставаться – они всегда вместе. Первые полгода дяде еще удается под разными предлогами увести младшего, чтобы «не мешать заниматься наследнику», но заметно, как раздражает наставника каждый эпизод. Сичэню уже пару раз удается убедить, что младший брат рядом ему совсем не мешает. Хорошо, что А-Чжань умеет на удивление тихо сидеть… Лань Сичэнь совершенно не помнит, чтобы его младший братик хоть раз громко плакал. А-Чжань иногда переходит на крик, и каждый такой раз – настоящая катастрофа. Сичэнь пытается запомнить: брат не переносит, когда его трогают чужие, когда переставляют вещи в комнате, когда… Когда пытаются увести от старшего брата. Сичэнь мучительно вспоминает, как успокаивала А-Чжаня мать. У него даже получается. Но братик такой тяжелый, поднять его слишком сложно… поэтому Сичэнь чаще всего садится на пол и обнимает. Это действует: до самой смерти мамы так часто проводивший время у нее на руках А-Чжань притихает почти мгновенно. И не хочет отпускать. Однажды Сичэнь пробует попросить дядю о помощи. «Ванцзи очень хочет к вам на руки», - говорит он. И даже успевает радоваться почти полдня, когда дядя поднимает его младшего братика и уносит. А потом узнает, что дядя отругал А-Чжаня за «неподобающее второму наследнику слишком детское поведение». В мире Сичэня их остается только двое. Но А-Чжань все равно очень тяжелый. И совсем отказывается расставаться даже ненадолго. Наследнику и будущему главе одного из Великих Орденов дОлжно даже в детском возрасте, будучи допущенным на совет кланов, внимать и запоминать. Вот только Сичэню совсем нет дела до множества взрослых людей: его мучает тревога за брата, которому быть в зале не дозволили. Накануне вечером Лань Сичэнь едва уговорил брата погулять в саду – и думал, что все с осуждением наблюдают за тем, как не сидится на месте старшему наследнику Гусу Лань. А совсем перед сном А-Чжань внезапно садится вплотную, дергает за рукав и смотрит прямо в глаза старшему своим прозрачно-золотистым взглядом. - Брат завтра снова уйдет? Сичэнь покаянно кивает. - Но А-Чжаня завтра смогут проводить в библиотеку, и… - Нет. - Что «нет»? – напряженно, но старательно ласково интересуется Сичэнь: переупрямить брата невозможно. Дядя будет очень сердиться, если… - Ванцзи пойдет в сад. …не будет. - Тебе понравился сад здесь? Братик сосредоточенно кивает, хмурится. - Сюи сказал, будет утром ждать там. - А кто такой Сюи? – брат обычно не проявлял интереса к чужим. Обычно. Хмурится А-Чжань еще сосредоточеннее. - Сюи тоже приехал сюда, чтобы учиться. Сюи говорит: там скучно. Поэтому Сюи не пойдет слушать старейшин. Вредный! – завершает пассаж младший братик, а Сичэнь пытается не рассмеяться: кажется, у А-Чжаня наконец-то появились знакомые дети из других орденов… - А-Чжань бы пошел слушать, если бы ему дозволили? – интересуется Сичэнь, чтобы как-то утихомирить возмущенного братика. - Мгм. «Конечно, пошел бы», - переводит старший и решает дать волю любопытству. - А-Чжань, а из какого… Любимый братик шумно выдыхает на свечу. - Время спать! – заявляет Лань Ванцзи. Спорить – совершенно бесполезно. Сичэнь и не пытается, разве что обнимает покрепче и подольше. - Тогда спокойной ночи, А-Чжань. Завтра тяжелый день, давай постараемся хорошо отдохнуть. - Мгм. Дядя выглядит довольным: Сичэню хоть и тревожно за брата, но он успешно скрывает. Улыбается. Старается вслушиваться в то, что так горячо обсуждают взрослые. Только после окончания, когда все приглашены на праздничный ужин, дает себе волю – и старается выискать хоть намек на присутствие здесь А-Чжаня. Ну не может же он голодным целый день… А-Чжань находится на удивление быстро. Вот только Лань Сичэнь старательно останавливает себя в желании помотать головой – ограничивается лишь тем, что аккуратно тянет дядю за рукав. - Наставник Цижэнь, а что значат черные одежды у тех, кто носит знак ордена Цишань Вэнь? – шепотом интересуется он. Дядя кривится: от хорошего настроения словно и следа не остается. - Убийцы и палачи, - почти выплевывает Лань Цижень. Цепко разворачивает к себе юного наследника за плечо. – Никогда даже близко к ним не подходи, не люди это! И брату своему внуши, чтобы… Сичэнь на секунду прикрывает глаза, словно очень-очень медленно смаргивает. Находит взглядом точку – чуть правее от центра зала, ближе к стене, нет, к ряду подпорочных столбов, - и тихо произносит: - Поздно. А-Чжаня на руках держит высокий человек в черном клановом одеянии солнечного ордена. А братик, кажется, совсем-совсем не против. Дядя сереет лицом, а Сичэнь еще на секунду закрывает глаза. - Немедленно верни ребенка! Сичэнь прислушивается: интонации в голосе дяди явно свидетельствуют о том, что еще чуть – и он закричит, как кричит на адептов, отчитывая за проступки. Да только место не то, и стоит перед ним не адепт Гусу Лань. Мужчина, держащий на руках недовольно нахмурившегося мальчика, окидывает собеседника таким равнодушно-вежливым-нечитаемым взглядом, что Сичэнь холодеет. В том числе и от восторга. И еще от того, что его младший братик уверенно держится за чужое плечо. Пауза затягивается. Дядя набирает воздуха – Сичэнь уже ждет длинной обличающей тирады, но не дожидается: вэньский солдат переводит взгляд на мальчика на своих руках и чуть приподнимает уголки губ. - Пойдете, молодой господин Лань? Обожаемый Сичэнем носик морщится сильнее. - Нет! – заявляет братик. – Ванцзи останется здесь. Дядя, кажется, сейчас лишится чувств от ярости. Солдат только едва заметно пожимает плечами. - Понял, - и, так же неспешно окидывая взглядом взрослого собеседника, качает головой, - стало быть, не верну. - Имя! – требовательно хрипит Лань Цижень. – Впрочем, не утруждайся… присмотри за братом, - цедит наставник, Сичэнь только чуть растерянно кивает, провожая взглядом. Наверное, сейчас случится что-то очень нехорошее… - Ванцзи хочет к брату! – разбивает секундную тишину новое требование. Сичэнь уже почти видит, как братик, успешно и умело извернувшись в чужих руках, спрыгивает на землю… но солдат держит крепко. И опускается на одно колено, осторожно разжимая руки. Слишком осторожно, кажется Лань Сичэню. Ванцзи, впрочем, словно бы все равно. - А где же Сюи? – интересуется Сичэнь: причин такого трепетного отношения чужого адепта не самого дружественного Гусу Лань ордена может быть только одна. Приказ старшего. Даже если старшему не больше четырех лет отроду. Ведь этот Сюи – ровесник А-Чжаня, не так ли? Ванцзи фыркает. - Сюи вредный!.. Сказал: надо заняться делами. Сказал: можешь поиграть с Лю-эром. Сказал: поиграет с Ванцзи потом, а то отец осерчает. Лань Сичэнь кивает: вот и решена загадка, из какого ордена новый знакомый младшего братика. - А кто такой Лю-эр? – интересуется он, почти что и не нуждаясь в словах. Потому и не настаивает на том, чтобы младший братик ответил: поднимает взгляд на солдата. Улыбается – как привык, вежливо, непредметно. А поблагодарить не успевает: А-Чжань подается вперед и настойчиво дергает взрослого за рукав. В их с братом системе жестов это требование ответить, но… - Телохранитель, если не приказано иного, - равнодушно и ровно звучит чужой голос. Неужели этот человек тоже понимает А-Чжаня?.. Но сейчас такой неподходящий момент для подобных размышлений! – Благодарю вас за заботу о моем младшем брате, - почти церемонно проговаривает Сичэнь. Покрепче ухватывает братика за ладошку и тянет за собой. – Идем, А-Чжань, надо успеть переубедить дядю… - Мгм, - ожидаемо соглашается брат. Инцидент словно бы остается забытым: по возвращении в Облачные глубины дядя не напоминает Сичэню о произошедшем, но старший мальчик не может не отметить, что требование «присмотреть за братом» в случаях, требующих неукоснительного соблюдения правил поведения, звучат строже и… резче? Да, пожалуй, что так. С братом становится всё труднее: его невозможно переубедить, он уже знает все правила ордена наизусть, чем доводит наставников до состояния, далекого от медитативного успокоения. А-Чжань строго следит за соблюдением распорядка дня, неписаных правил, строгой последовательности действий, даже за расположением предметов в комнате. Иногда Сичэня это утомляет. Иногда он спрашивает, не в силах уснуть сразу после положенного времени, - «мама, отчего братик – такой?» - спрашивает, зная, что никогда не получит ответа. А-Чжань, Лань Ванцзи – его любимый и единственный младший брат. А Лань Сичэнь – единственный, кого признает этот словно сотканный из правил и ритуалов ребенок. Год проходит слишком быстро, чтобы Сичэнь успел это понять. Год проходит незаметно, и Сичэнь, опасаясь спросить, размышляет, дозволено ли будет брату в этом году присутствовать, или же… А-Чжань, стоящий подле левой руки замершей мраморной статуей, внезапно оживает и тихо не то фыркает, не то шипит. Но как-то совершенно не зло. - Сюи, - произносит младший братик раньше, чем Сичэнь успевает спросить, в чем же дело, - Лю-эр. Остановить Лань Сичэнь тоже не успевает – брат срывается с места плавно, стремительно, но он идет, а не бежит, и лишь это удерживает их обоих на грани приличного и дОлжного поведения. На последних пяти шагах Ванцзи срывается на почти бег и с размаху врезается в человека в клановом одеянии Цишань Вэнь. Белом и алом, не черном и багряном, как у мужчины рядом. - Цопь! – тем временем провозглашает Ванцзи, крепко вцепляясь в ткань примерно на уровне пояса «жертвы». – Пойман! Сичэнь останавливается и на секунду прикрывает глаза. Не мог же братик ошибиться, охотясь на солдата, зачем он… Пойманный юноша слегка покачивается, ошеломленно-недоуменно смотрит на вцепившегося в него чужого ребенка и – Сичэнь уже готов кинуться извиняться и, если понадобится, закрывать братика от удара, - с мягким смешком накрывает обеими ладонями макушку «охотника». - Ишь, как вырос… Чжулю, забери ненадолго это маленькое взбалмошное очарование, - командует юноша, чуть извиняюще кивает собеседнику из Ланлинь Цзинь, продолжает что-то говорить вполголоса, пока его сопровождающий без единого возмущения со стороны А-Чжаня поднимает того на руки (на левую руку, почему-то отмечает Лань Сичэнь и медлит подойти ближе). - Хочу Сюи! – тем временем требует Ванцзи, едва дождавшийся, пока юноша снова обернется к нему. - Сюи тебя тоже хочет, но дела хотят Сюи куда как больше и настойчивей, а потому подставляй носик на поцелуй и можешь пока мучить Лю-эра. А потом я буду мучить тебя, - наигранно мрачно обещает тот, чей ранг по вышивке на ханьфу Сичэнь опасается прочесть – правильно. Потому что не может быть, чтобы, чтобы!.. - Нет! - Это что еще за «нет», мелкое недоразумение? - Ванцзи поймал! Цопь! - И дальше что? Сичэнь никак не может поверить, но – собеседник откровенно возмутительно себя ведущего братика только смеется. А Ванцзи еще и изворачивается, тянется – и толкает кончиком указательного пальца в кончик носа юноши. - Цопь! - А, ну целуй, - со смехом соглашается вэньский аристократ, даже ближе делает шаг, даже ловит под локти, поддерживая. – Доволен, поборник справедливости? Ванцзи кивает ну очень серьезно. - И хорошо. Так, прекрасного меня хотят дела и скучные разговоры, Лю-эр пока за тобой присмотрит, котёнок меня понял? - Мгм. Сичэнь вздыхает. Закрывает глаза. Считает до пяти, перебирая в памяти ледяные источники в пещерах. И подходит почти вплотную, аккуратно постучав костяшками пальцев по одному из ремней, удерживающих легкий доспех. - Если не возражаете, - безупречно вежливым тоном, хоть и со вздохом, произносит Лань Сичэнь, - мы крайне редко разлучаемся с братом. - Мгм, - подтверждает Ванцзи в ответ на слегка вопросительный взгляд вэньского солдата. Сичэнь в затруднении: как начать разговор?.. С такой ситуацией он еще не сталкивался. С одной стороны, человек, который сейчас завладел вниманием младшего брата – воин, солдат чужого (и не самого дружественного) ордена. Наставник Цижень отозвался о таких, как он, совсем уж странно: разве может быть заклинатель «не-человеком»?.. Наставник, наверное, имел в виду моральные устои или что-то подобное. С другой стороны – младший брат чуть не обнимает этого чужого человека, во всяком случае – совершенно спокойно сидит у вэньца на руках и чем-то крайне сосредоточенно занят. - Неровно. Не нравится. Пытался поправить как-то недОлжным, по его мнению, образом затянутый ремень доспеха?.. - Думаете, молодой господин?.. Но мне придется вас отпустить, чтобы исправить. - Нет. - Как скажете. - Нет! – хмуро возражает братик, вертится, оглядываясь, и указывает на боковую галерею, где совсем нет никого из заклинателей. – Туда. Сичэню приходится постараться, чтобы не отстать, хотя человек в черном никуда не торопится. Как же с ним заговорить, чтобы… - Говорите, неровно, молодой господин? - Мгм. Надо исправить. Ванцзи, которого, как и год назад, невероятно аккуратно поставили на пол, отходить не торопится – стоит почти вплотную. Пристально наблюдает за тем, как его собеседник заводит руки за голову, развязывая шнурок, удерживающий прическу… - А-Чжань! - Неровно, - упрямо хмурится младший братик. – Надо исправить. Надо! - Но не прилюдно же! На несколько секунд темная волна рассыпается по плечам вэньского солдата, а самого Сичэня обдает словно порывом ветра – странно, мужчина только посмотрел в его сторону. - А-Чжань… - Не беспокойтесь так, молодой господин Лань. Вряд ли кому-то дело есть. Сичэнь хмурится уже сам: но это же неприлично, нельзя так! Наверное, наставник Цижень и впрямь говорил – не люди они, нет им дела до приличного и достойного поведения… - Теперь ровно, - удовлетворенно отмечает тем временем младший братик. Тянется, вцепляется в край наплечника. – Обратно! - Правая рука должна оставаться свободной, молодой господин. - Нет, нравится так, - спорит Ванцзи. Хмурится, размышляя – и тянется провести ладошкой от чужого затылка к только что перевязанному заново шнурку. – Пожалуйста?.. «Телохранитель, если не приказано иного», - вспоминает Сичэнь. Зажмуривается, считает до трех, - и делает шаг вперед. - Вам ведь не приказывали охранять Ванцзи, - негромко и старательно уверенно произносит Сичэнь. – Присоединяюсь к просьбе брата. Он редко просит что-либо, кроме новых книг. Брат не просит. Брат категоричен в своем следовании правилам. Сичэнь впервые слышит, чтобы его маленький братик настаивал на нарушении чьих-то чужих правил. И не может не поддержать. - Только если очень недолго. - Недолго, - соглашается Ванцзи. Сичэнь только вздыхает: вэньцы умудряются быть неприличными даже в том, чтобы баловать А-Чжаня!.. Вот только отчего так категорично? Этому солдату явно запрещено носить меч в подобном месте. Зачем ему возможность свободных действий?.. - Ванцзи редко так расположен к чужим, - продолжает Сичэнь. Снова приходится смотреть снизу вверх, это несколько неудобно, но братика забавляет. Да, совершенно точно: А-Чжаню нравится смотреть на старшего с высоты чужого роста. – Наверное, вы очень достойные люди… вы и ваш господин. Ванцзи несогласно фыркает. - А-Чжань? - Нет, Сюи вредный! Сичэнь, если честно, не понимает, как вэньцу удается так легко удерживать постоянно пытающегося вывернуться брата. - Но А-Чжань очень расположен… к обоим, - не хуже брата изворачивается в словесном обороте Сичэнь. - Потому что Сюи поймал! – торжественно поясняет братик. И добавляет на случай, если его вдруг не поняли, - цопь! - А разве сегодня не Ванцзи поймал? - Мгм. Сегодня – Ванцзи. А тогда – Сюи. Ванцзи падал, а Сюи – поймал… …Вэнь Сюй вверх смотрел с задумчивостью и легким непониманием. - Мне одно непонятно: что он тут делает один-одинешенек?.. Объект наблюдения вэньского наследника, очаровательный маленький мальчик в полной выкладке парадного одеяния одного из Великих Орденов, медленно и аккуратно шел по навесному мостику, являющемуся своеобразным продолжением садовой тропинки. Мостик покачивался, мальчик цепко держался за веревочные поручни… Вэнь Сюй, впрочем, присмотревшись чуть внимательнее, нахмурился сам: мостик был с «секретом». И не дело вообще пускать ребенка туда, где и подросткам чаще всего серьезное испытание, а взрослым заклинателям – развлечение, особенно после шумного застолья да определенного количества выпитого вина… - Упадет. - Ты прав, - согласился Сюй со спутником, так же пристально следившим за тем, как отчаянно цепляется мальчик за поручни все сильнее раскачивающегося мостика. – Вопрос лишь – когда… Справиться с таким «сюрпризом» можно было, лишь полностью успокоив свои внутренние потоки ци и приведя мысли в состояние, близкое к медитации. А чем сильнее да неспокойнее состояние, тем сильнее на дыбы встает мостик. Интересно, сколько заклинателей в подпитии да подростков в запале доказать свою взрослость уже успело искупаться в пруду под мостиком?.. А вот малышу, да еще в таком количестве слоев ткани – совсем не дело. Падал мальчонка молча. Сюй даже чуть не пропустил – оттолкнулся от земли уже когда белое пятнышко половину пути к пруду преодолело. Да и поймал – неудобно, не слишком удачно, еще и приземлился одним сапогом в тот самый пруд. Расплатился за малыша, так сказать. Замершее было дитя в руках забилось хуже раненой птицы. Молча. Сюй чуть обратно в пруд не шагнул – силенок в маленьком теле оказалось немеряно, выскребался малыш, словно из объятий смерти. Испугался так, что ли? - Тихо-тихо, сейчас отпущу, - попробовал было Сюй присесть прямо у кромки воды, разжимая руки. Не тут-то было: ребенок попытался рвануться с совершенно остекленевшим взглядом. Обратно в сторону воды. – Ну уж нет! – возмутился вэньский наследник и сгреб неслуха в объятия обратно. Скрутил покрепче и поудобнее. – Тише, все хорошо, я тебя поймал, эй, ты меня слышишь, маленькая лань? Мальчик – малолетний адепт ордена Гусу Лань – притих мгновенно. Словно его выключили. Воззрился на Сюя прозрачно-золотистыми глазами, уже вполне живыми, не остекленевшими. «В душу и глубже души!» - мысленно восхитился Сюй, но отпускать не стал. - Все хорошо. Я тебя поймал. Не бойся, не выпущу. Сейчас обратно отнесу, на дорожку, а то купаться что-то… - Правда? – серьезнейшим тоном поинтересовался малолетний собеседник, словно и не бился только что, словно в припадке. Сюй озадаченно хмыкнул, на ноги поднялся и пошел, как и обещал – на дорожку. - Правда. Я тебя успел поймать, так что все хорошо. Если снова туда не пойдешь забираться. - Ванцзи не пойдет. - Так ты у нас – Лань Ванцзи? - Мгм, - согласилось очарование. Сапог у Сюя хлюпал возмутительно и неприятно. - Вэнь Сюй. Для очаровательной маленькой лани, коей ты и являешься, – Сюи. - Мгм. Сюй снова присел, попробовав спустить мальчика на землю. Не тут-то было! С той же силой, с которой совсем недавно Лань Ванцзи пытался выкрутиться из рук, теперь он сам вцепился в «спасителя». - Что такое? Тут уже некуда падать. Отпускай, очарование. - Нет. За спиной мальчика тихо скрипнули камешки, Сюй, усмехнувшись своему спутнику, только чуть руками развел: не отпускает! Вот смешной мальчонка. А в сапоге - очень мокро. - Ну и отчего же «нет»?.. Сейчас с промокшей обувью разберусь – отведем тебя… ты с кем сюда приехал? С отцом? Вцепился мальчик еще сильнее. Засопел даже. - С братом. Сидеть посреди дорожки в чужом саду Сюю было как-то не очень. Пришлось встать, поднимая обратно малолетнего нахаленка на руки. Засопел, надо отметить, тот в стократ довольнее. - А брат где же? Золотистые глазки снова заглянули «в душу и глубже души», а Сюя просветили крайне торжественно и серьезно: - Брат на приветственном ужине, который идет перед советом старейшин! В очарование Сюй влюбился окончательно, правда, с сапогом надо было что-то срочно делать. - Совет старейшин завтра, - согласился вэньский наследник. – Мне бы тоже туда надо, но там муторно, скучно, и десертом не угощают. Но ты не ответил: отчего же все-таки «нет»?.. - Сюи поймал. Сказал: не выпустит. Оказывается, влюбился не окончательно: можно еще сильнее. Но детей Сюй любил, а потому, кашлянув для сокрытия страстного желания расхохотаться, с совершенно честным видом слегка округлил глаза. - Это что ж такое получается: если я тебя поймал, так мне теперь тебя можно невозбранно на руках носить и тискать, как заблагорассудится? Мальчик, по мнению Сюя, всего смысла тирады не понял, да на то Сюй и рассчитывал. Но закивал очень серьезно и снова обнял так, будто придушить «спасителя» хотел в благодарность. Сапог, правда, от этих бурных изъявлений ланьской симпатии просыхать не хотел. Сюй даже задумался ненадолго. - Слушай, ланьское очарование… - Мгм? - Я обувь промочил, пока тебя ловил. Надо высушить, ясно? - Мгм, - согласилось очарование, но хватку не разжало. - Ты меня даже по столь веской причине не отпустишь? - Мгм. Сюй не сдержался – посмеялся коротко. И слегка развернулся на месте, чтобы свободной рукой показать нахаленку на своего спутника. - Очарование, смотри. Моего друга и телохранителя зовут Чжулю. Я ему жизнь свою вверяю, и тебя доверю тоже. Понял меня? - Мгм… - Молодой господин… Прозвучало почти хором, Сюй чуть не расхохотался снова. - У кого-то какие-то возражения? – осведомился он сдавленно. - У Ванцзи нет возражений! – бодро отрапортовало очарование. – Сюи поймал, Сюи решает. - Молодой господин, а вы, кхм… уверены?.. Кажется, нежданно-негаданно Вэнь Сюй решил одну из любимых загадок: что может привести в замешательство отцовского слугу. Оказывается, одного маленького очаровательного ланенка достаточно вполне… - Уверен, - хмыкнул Сюй все еще сдавленно. Прокашлялся. – Так. Бери уже мою пойманную ланьскую прелесть, а то если я тут дольше в сырой обуви прохожу, то простужусь и заболею, уже вот начинаю, слышишь?.. А прекрасному мне болеть не рекомендуется. Я начинаю портиться и вреднеть. - Сюи делает что?.. Вэньский наследник отвлекся от сырого сапога, который намеревался просушить побыстрее, и подмигнул удобно устраивающемуся на руках телохранителя мальчику. - Сюи начинает быть вредным. Понял? - Мгм, - покивал Ванцзи. И подтвердил свое понимание. - Сюи – вредный. Вот спрашивается, как у Чжулю получается стоять с таким отстраненным видом?!.. …от неожиданного хлопка по плечам Сичэнь вздрагивает и едва не подпрыгивает – А-Чжань фыркает с крайне довольным видом. И за эту довольность Лань Сичэнь готов простить любого шутника. - Поймал! – хмыкают над ухом. – Надо же. Какой очаровательный… второй юный адепт Гусу Лань. - Лань Сичэнь. Первый молодой господин Вэнь, а… - Сюи, - поправляет младший братишка. И, пока Сичэнь смаргивает очередное ошеломление, протягивает руки к подошедшему. – Сюи?.. - Неа. Сюи все еще хотят дела и скучное общение, а ланята хотят есть? - Ванцзи хочет, - тут же отзывается младший. Сичэнь только старается вздохнуть понезаметнее: дядя вчера еще им обоим напомнил про необходимость воздержанности в отношении блюд, так отличающихся от аскетичных трапез в Облачных Глубинах… и о том, что, если они забудут о воздержанности и почувствуют себя потом дурно, это будет проявлением совсем неподобающего отношения, напомнил тоже. Сичэнь думает, что, наверное, дядя немного излишне строг… но он почти ничего не ест. А вслед за ним почти от всего отказывается и Ванцзи, которому еще рано пробовать подобные строгие практики медитации, но разве братика переубедишь? - Последи, чтобы оба очарования хоть что-нибудь съели, - подозрительно проницательно командует Вэнь Сюй. – Если сбегу – приду к вашему столу попозже. Он действительно приходит – к тому времени, как Ванцзи успевает расправиться с супом и рисом и подозрительно заинтересованно поглядывает на пирожные. Но ждет старшего. Сичэнь вынужден согласиться – ему, голодному, вкусно необычайно, как бы удержать брата от излишеств?.. - Ага. Так, с прекрасным мной делиться положено, - бесцеремонно утаскивает пирожное из чужой порции Сюй. Сичэнь еще успевает заметить, как реагирует было телохранитель на стремительное движение, которым у него утаскивают часть десерта – и как, заметив, кто это делает, даже не оглядывается. - Возьмите мой, пожалуйста, - пододвигает Сичэнь свою порцию. Ему нужно быть сдержанным, тогда и брат… Сюй смотрит почти изумленно. - Да полно тебе, еще я у детей не отнимал. Вот только Ванцзи повторяет жест брата, и Сюй смеется уже совсем покоренно. - Ладно, у каждого по одному сворую. Ради общей справедливости, - подмигивает вэньский наследник. – Так на чем мы остановились?.. Год назад я поймал маленькую лань, а сегодня поймал вторую?.. - А мой младший брат поймал вас, - не выдерживает Сичэнь. Вэнь Сюй такой… солнечный и легкий в общении человек. Неудивительно, что А-Чжань так к нему расположен… - Что, действительно?.. Маленькое ланьское очарование меня любит? - Мгм! – возмущается только-только откусивший кусочек побольше Ванцзи, а Сичэню немного совестно: и как он вслух сказал-то? - Брат к вам очень расположен. На самом деле, это очень… большая редкость. Ванцзи практически не дозволяет чужим прикасаться к нему. - Хм. Действительно?.. - Мгм. - Значит, льстишь мне, ммм? - Нет! Сюи поймал. Все честно. Сичэнь вздыхает снова: ему кажется, что будет правильным поделиться своими наблюдениями, рассказать… Вэнь Сюй кажется человеком, способным понять. В отличие от дяди. - Да Сюи-то поймал, а одна мелкая лань потом еще и уснуть успела, пока Сюи промокшую от поймания обувь сушил… Сичэнь превращается в слух. За то время, пока Сюй с полным пониманием своеобразия процесса просушки заклинательской обуви добирается до беседки и воюет с сапогом, маленький спасенный гусуланьский адепт умудряется уснуть, почти свернувшись калачиком. Сюй сначала думает, что это от пережитого испуга, а потом, поразмышляв и вспомнив, что посольство этого «самого добродетельного ордена» только сегодня и прибыть изволило, дополняет – от усталости. - Мелкое гусуланьское недоразумение, - пытается досадливо ворчать Вэнь Сюй, ну где это видано – наследнику солнечного ордена нянчить чужих детишек! Вот только выглядит при этом мальчик так умилительно, что Сюй не выдерживает: натягивает допросушенный сапог и жестом зовет телохранителя к себе. – Дай подержать, что ли… какой лапочка. Чжулю, кхм! Ты с отцовскими артефактами небрежнее обращаешься. - Проснется ведь, молодой господин. - Умгум. Артефакты тоже могут… «проснуться». Тебя что-то не особо смущает. Впрочем, поддразнить телохранителя и, чего уж кривить душой, почти что друга Сюю всегда успеется. А вот умилиться на мгновенно попытавшегося в него зарыться мальчонку – шанс редкий. И недолгий: через четверть часа лицо спящего ланенка искажается слабой, но болезненной гримасой, он пытается что-то прошептать, потом начинает выкручиваться, словно хочет от себя всех и всё оттолкнуть. А Сюй прижимает покрепче и дует на нахмуренные брови и сморщенный носик. - Эй, а ну-ка просыпайся… Поначалу ему кажется – не действует, надо будить активнее… а потом видит уже знакомый остекленевший прозрачно-золотой взгляд. Остановившийся. И воюет при этом мальчик совершенно так же – отчаянно, заполошно… На что он там в прошлый раз среагировал? - Эй. Все хорошо. Я тебя поймал, держу, никуда не выпущу. Теперь Сюя не пытаются оттолкнуть – по ткани отчаянно скребут, царапают маленькие пальчики, словно мальчик что-то ищет или пытается добраться до тела Сюя. Вот точно бы не знал, что это живой и даже с сформированным золотым ядром малолетний адепт из Облачных глубин – так и был бы искус покончить с одним слишком очаровательно выглядящим гулем. А то уж что-то слишком похоже на желание добраться до еды. И еще мальчик то ли хнычет, то ли плачет беззвучно, - не понять. Странный ланенок. Хоть и очаровательный. А потом очарование одними губами произносит такое, от чего Сюй чуть не сгибается в три погибели, сдерживает хохот и одновременное досадливое цыканье. Гулем еще возомнить мальчика додумался… А прижать к себе поудобнее все же получается. - Эй, - сдавленно шепчет Сюй, не мешая «гусуланьскому недоразумению» воевать с клановым одеянием. Даже помогая в нем не запутаться. – Ванцзи, ты собираешься просыпаться?.. Я, конечно, могу тебе дать, что ты хочешь, но как-то, знаешь… не то и не так получится… - в золотисто-прозрачных глазах появляется более-менее живое выражение, Сюй все же тихо смеется, пока его продолжают царапать уже по коже чуть ниже ворота. – Эй. Говорю – ты, конечно, можешь сделать, чего добиваешься, но я все-таки мужчина… - Сюи. - Он самый. Узнал? Проснулся?.. – не совсем проснулся, пожалуй что, отмечает Сюй: продолжает с несвойственной такому малышу силой тянуть ткань. И не то жалко, что порвет… - Эй, маленькая лань. Мне лестно, конечно, что ты меня со сна матерью поименовал, но то, что ты от нее так хочешь, я тебе вряд ли смогу заменить. Знаешь ли… не тех форм тело… Вряд ли проснувшийся от кошмара ланенок его понимает, но утыкается кончиком носа и щекой в распахнутый ворот рубашки. Так и сидит, пока снова дремать не начинает. А Сюя, наконец, перестает душить слегка нездоровый хохот. - Спросить, знаешь ли, хотел, - как ни в чем не бывало продолжает Вэнь Сюй, словно не его за последние три минуты его «обожаемая маленькая лань» уже с полдесятка раз поименовала «бесстыдником», - твой младший брат в младенчестве был слабым и болезненным ребенком, потому так и запомнил надолго вкус материнского молока как защиту от всякого рода невзгод?.. Сичэнь пытается вспомнить. Болезненным? Слабым?.. - Ванцзи всегда был особенным. Так мама говорила, - наконец, отвечает он. Вэнь Сюй кажется человеком, способным понять… желающим понять. - А-Чжань до трех лет жил с мамой, - осторожно и негромко делится Сичэнь, пока брат увлеченно изучает отложенный Вэнь Сюем меч в покрытых узором ножнах. – Я навещал раз в месяц… мама всегда держала его на руках. А потом всегда брала на руки, когда мы приходили вдвоем. Сичэнь не знает, как сказать еще, но и Сюй молчит тоже. Ждет. - А-Чжань очень тяжелый… у меня не получалось, - неловко снова выдавливает Сичэнь. – Я только обнимал. Крепко-крепко. Как мог. Боялся, братик будет плакать… - И как? Плакал? Сичэнь качает головой. - Никогда. А-Чжань никогда не плачет. Только хмурится. И не дает себя трогать чужим людям… Сюй тихо хмыкает. - Ну так я задекларировал, что поймал твоего братишку, и что это теперь моя мелко-лань. Он у тебя больно правильный. Причина, как думает Сичэнь, совсем не в этом. - Вы ему сказали, что все будет хорошо. И держали на руках… вы и… - кивнуть на четвертого участника получается еще более неловко, чем говорить о таком сокровенном, - …пока А-Чжань не уснул. И были рядом, когда проснулся. И… - Сюи, как его зовут? - Энге, - неудивленно и практически сразу откликается Сюй. Словно не слушал только что чуть не самую горькую на половину Поднебесной исповедь. – Энгервадель. Маленькая несносная лань, твой чай почти остыл. И я сейчас уворую последнее пирожное. - Нет! – тут же оборачивается к столу Ванцзи. Замирает на мгновение, хмурится – и делит пирожное ровно пополам. Отправляет в рот ближайшую половинку, протягивает тарелку вэньскому наследнику. – Пополам. Справедливо. Сюя, отмечает Сичэнь, почему-то не надо уговаривать. А у меча наследника солнечного ордена очень… очень особенное имя.