Рёбенок, который не улыбался

Он никогда не улыбался. Его взгляд всегда был полон грусти. Холодные стены давили на его сознание, сжимая грудную клетку всё сильнее. Ему запрещалось плакать, ведь он считался лишь оружием для достижения глобальной цели — слияния всех Лилим в один всемогущий организм. Его опекуны сошли с ума. Его держали взаперти пятнадцать лет, обучая искусству Лилим, чтобы тот смог влиться в социум, когда прибудет в пункт назначения. Ему разрешали брать некоторые книги из библиотеки, но он всегда старался стащить стоящие на верхних полках. Их сочное содержание стоило всех усилий. Эмоции. Чувства. Любовь. Он знал об этих словах, пусть и понятия не имел, каково испытывать их на себе. С каждым днём шанс быть замеченным увеличивался, и ему пришлось прятать книги в самые скрытые места. Старики, узнав об этом, точно стёрли бы ему память. Память, от которой он сам хотел избавиться. Ему было больно. Первое время действительно очень больно. Его пичкали таблетками, не давая отдыхать от них. Рацион питания составлял некоторое количество продуктов, от которых уже начинало тошнить. И пилюли. Пилюли, повышающие его иммунитет. Он уже не мог заболеть, как тогда, будучи ребёнком. С каждым днём он становился всё сильнее. Его уже нельзя было победить физической силой. Он развил АТ-поле. И построил невидимые стены, защищающие разум от опекунов. Они не могли догадаться об этом, потому продолжали внушать простую истину его существования. Оружие. Инструмент в огромном механизме. Он не был способен на что-то, кроме уничтожения. Ангел свободной воли без свободной воли. Он знал, что никогда не сможет создать что-то прекрасное, как Лилим. Но его пытались научить. Всю сознательную жизнь он играл на скрипке, иногда практикуясь и на фортепиано. Длинные и тонкие пальцы поочерёдно перебирали клавиши, резались о струны. Подушечки пальцев становились всё грубее с каждой игрой не скрипке. Он так и не смог создать что-то своё, лишь копируя мастерство великих композиторов прошлого. Он действительно любил культуру Лилим, понимая, что никогда не станет её частью. От этого сердце сдавливала ноющая боль, которая напоминала о том, что он существует. Он не знал, что значит жить. Цель, поставленная опекунами, сопровождала его каждый день из их же уст, говоря о том, что он — плод неудачного эксперимента, теперь вынужденный исполнить свой долг. Уничтожение. Он встретился с человеком в начале весны. Первая встреча запомнилась ему навсегда. Лилим. Живой представитель Лилим, помимо стариков, кормящих его таблетками. Этот человек был настолько хрупким, что, казалось, его можно сломать, сжав его немного. Он боялся сделать ему больно, ведь знал, каково это. Он не умел улыбаться, но это была вынужденная мера. "Лилим любят улыбки. Они располагают к себе". Старики оказались правы. Мальчик с тёмными волосами поменялся в лице, когда он улыбнулся ему. Грудь переполняло множество чувств и эмоций, о которых ему удавалось узнать лишь в книгах. Он не знал, с чем столкнулся. "Ты хрупкий, как стекло. И этим ты мне симпатичен. Проще говоря, я люблю тебя". Ему казалось, что Лилим радуются таким словам, но, похоже, мальчик был больше шокирован ими. Он не понимал, что сделал не так, и почему человек начал отдаляться от него, как он сам когда-то отдалился от стариков. "Просто оружие для достижения цели. Я не умею чувствовать". Но боль отзывалась горечью по всему телу, заставляя глаза слезиться. Миссия была провалена. Он не смог заслужить доверие человека. Не смог оправдать надежды, возложенные на него. Не смог справиться с чувствами, переполняющими сердце. В последнюю ночь он просидел в холодной комнате в полном одиночестве, рассматривая каждый шуруп на серых стенах. По щекам текли солёные ручейки. Он не помнил, когда в последний раз плакал. И плакал ли вообще. "Я ждал тебя, Синдзи-кун". Он приближался к Адаму, слыша за спиной отчаянные крики человека. Человека, который открылся ему, поверив фальшивой улыбке. Человека, которого он предал. Ангел свободной воли впервые проявил её, получив новое клеймо — Ангел предательства. Табрис был светлым существом, стремящимся воссоединиться с Адамом — отцом пятнадцати Ангелов. Каору, напротив, потакал собственным желаниям, впервые почувствовав себя живым. "Лилит?!" Страх. Страх, сковавший тело. Взгляд замер на матери Лилим, прибитой к кресту, словно Иисус. На её лице был знак SEELE — знак опекунов маленького Табриса. Он услышал неистовый крик позади себя. Синдзи. Он добрался до конечной Догмы. Холодная рука робота сжимала хрупкое туловище. Казалось, он был настолько силён, что его просто невозможно повредить, но он ошибся. Кости трескались, врезаясь в плоть. Душа Евы хотела сделать ему больно. Она намеренно не подчинялась пилоту, стараясь навредить тому, кто обидел её дитя. "Я не вижу разницу между жизнью и смертью". Ведь он никогда не жил. Он не видел радостей. Всё время, пока он существовал, его окружали старики, внушающие ему, что он просто инструмент. Инструмент, который ни на что не способен. Но он научился чувствовать. Резкая боль пронзила лёгкие, дыхание замедлилось. Смерть. То, о чём он мечтал, казалось, с самого рождения. Или с того момента, когда понял, куда попал. Он не был виноват в том, что родился Ангелом. Злодейка судьба распорядилась его жизнью слишком безответственно. А ведь будь он человеком, смог бы создать великолепные произведения искусства, которые так любил. Смог бы завести семью с одной из Лилим. Мог любить и быть любимым. Но этого не произошло. "Спасибо. Я никогда этого не забуду". Фиолетовая рука сжала хрупкое тело сильнее, окончательно ломая кости. По металлу стекала алая жидкость, капающая в лсл. Ангел из последних сил смотрел на громадную морду того, кто был сделан из того же теста, впервые искренне улыбнувшись. Этих несколько секунд так и не хватило ему, чтобы понять до конца, что же такое — радоваться и жить с улыбкой на лице.