everything once ends

в конце концов, каждый из них знал, что это закончится. юнги — верил и знал, что вот-вот, его «дорогой» тонсэн закончит школу и оставит его одного. снова, в пыли и грязи, в рваных, изношенных джинсах и отцовских криках, по поводу учёбы. снова, в сестринских воплях из-за одежды, и в глупых маминых придирках. чонгук же — свято верил, что как только последний класс помашет ему своей ладонью (во второй ладони неприменно была крепко сжата бутылка пива, купленного на краденные тэхеновы воны), он будет счастлив. и, чёрт возьми, не один. его детское мышление вбило в себя, что счастье — оно одно, только с хеном, держа его за хрупкое запястье с черным браслетом, с камешком. чон подарил его летом, после окончания средней школы, когда поцеловал юнги в первый раз, на закате у моря, все так же, придерживая одно запястье пальцами, обхватив в кольцо (во второй руке все ещё была бутылка, а у мина — грязная, недокуренная сигарета, что тогда так плавно падала на мокрый песок и тушилась о солёную воду, пока юнги изо всех сил хватался за остатки своей души и самообладания). люди вокруг постоянно говорила за спиной, куда бы они не шли — школа, колледж, университет, студия — везде их встречали тёмные, завистливые, что ли, глаза, ехидные улыбки и слова: «ты только глянь на него». чонгука это, кажется, не останавливало ни на секунду, он слишком верил в прекрасное будущее вместе с неизменным запястьем и браслетом на нем., но ничто, ведь, не вечно, так? когда хосок напивался, он всегда нес всякую чушь о любви, о родственных душах — пусть сам известен своей неловкостью и в шутку все зовут его «девственником». ничто — не вечно. как и их отношения. это не было слишком-то обоюдным решением, нет. мин просто пришел в парк, вытащил из кармана свою красную зажигалку, с рисунком, языками пламени, что так давно стёрся (чон всегда шипел, когда старший брал ее в руки. его пальцы — созданны для музыки, для фортепиано, а ни для мерзких сигарет, пусть даже ментоловых) и улыбнулся. просто чонгуку в лицо улыбнулся, своей самой яркой улыбкой, искристыми карими глазами, что так часто прячет за линзами и очками с дурацкой оправой (чон влюблен в глаза, а не в очки, что так банально похожи на те, из книг старшего брата, о гарри поттере с волшебной палочкой и шрамом на лбу). — надеюсь, ты ещё найдешь глаза ярче, чем мои и влюбишься сильнее, чем в меня, мой мальчик, — и затихает. вдыхает белый дымок, прикусывая нижнюю губу. снова улыбается, — прости. больше не мой. и уходит. так медленно, вальяжно, как будто, не оставил сейчас чонгука в глухом одиночестве, как будто, мин юнги снова пьян и несёт чушь, как и хосок., но нет. юнги нет на утро, в обед и вечером. он не приходит в пятницу, в клуб. не заходит за чоном перед школой, не целует его в щеку на прощание. его, как будто, и не существует вовсе., но чонгук не плачет, угрюмо таращиться на бабушку, которая говорит, что в ее доме никогда и никакой мин юнги не жил. возможно, его даже не существовало никогда. ни то, что в жизни чона, нет. вообще не существовало. совсем на этом и в других двух мирах. — и вы утверждаете, господин чон, что вам привиделся., — мужчина в белом халате запинается, щёлкает пальцами, стараясь вспомнить, что несколько минут назад кричал его пациент. — мин юнги! он так похож на него, на моего хена, понимаете? мою жизнь, мою любовь, доктор! — чон мечется на стуле, пока не находит правильного положения — дабы ноги не спускались к земле (юнги не прекращал говорить, что, если бы у него было достаточно силы, носил бы чонгука на руках), — а его не существует, доктор, сокджин-хен, каждый человек, что похож на него — не должен существовать, не может существовать, — врач лишь кивает, стараясь не слишком зацикливаться на словах. психопата. его главного пациента — подростка, которого привела его несчастная мать с криками о том, что ее дорогой сыночек сходит с ума., но чон только и шептал одно и имя, дёргался при упоминании и боялся. — доктор? — ким приподнимает глаза с унылых листов бумаги, на которых корявыми иероглифами выведена история болезни этого ребёнка. и его глаза встречаются с ножом, — господин доктор, вы так похожи на юнги-я.