Забытая дорога

Чудом спасшийся крестьянин принялся карабкаться по береговому откосу, и вскоре стоял на заросшем лесом пологом склоне. Всё тело колотило от холода. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не остаться здесь навсегда. Хорст сделал несколько шагов, огляделся и вдруг понял, где находится. До мельницы Отиса отсюда оставалось не больше сотни-другой шагов. Там, конечно, можно было бы обогреться и обсохнуть. Но переживёт ли он очередную встречу с сумасшедшим призраком и его неупокоенным помощничком? Хорст оглянулся на тёмный и холодный предрассветный лес, а потом повернулся и решительно зашагал в сторону мельницы. Позади него, в зарослях, раздалось повизгивание и хрюканье кабаньего стада. Однако до зверей было далеко, ветерок тянул от стада в сторону Хорста, и четвероногие обитатели приречных чащоб его не заметили. Крестьянин пробрался сквозь кусты, закрывавшие от него мельницу Отиса и замер. За то время, что его здесь не было, с сооружением произошли разительные перемены. Больше не крутилось с равномерным поскрипыванием и ритмичным плеском водяное колесо. Стены осели, крыша провалилась... Мельница выглядела так, как ей и положено после многих лет запустения и заброшенности. Разумеется, никаких признаков присутствия мельника Отиса и его работника Руппи здесь больше не наблюдалось. — Вот так дела! — выдохнул Хорст. — Не обманул, выходит, Ишхатар — снял проклятие. Из его рта при этих словах вырвалось облачко пара. Похоже, после того, как лес перестал быть зачарованным, в нём стало куда холоднее, чем прежде. А, может, похолодало просто потому, что ночь была на исходе. Продрогший Хорст приблизился к дверному проёму мельницы, в котором рос большой колючий куст. Взглянул на то место, где виднелись остатки ржавого кольца, в котором он когда-то обнаружил факел. Потом пошарил глазами по другую сторону от входа и — о чудо! — обнаружил там второй факел, ранее им не замеченный. Он уже наполовину сгнил, но смоляная пропитка предохранила его от окончательного разрушения. — Похоже, будем жить! — обрадовался Хорст. Он достал туго затянутый кожаный мешочек, пропитанный жиром кротокрыса, в котором хранил огниво и трут. Несмотря на все предосторожности, трут после очередного купания безнадёжно промок, но с огнивом ничего не сделалось. От удара кресала о кремень полетели искры. Окоченевшие пальцы не слушались, и Хорсту далеко не сразу удалось поджечь просмоленные волокна, составлявшие обмотку факела. Но всё же огонь в конце концов вспыхнул, распространяя живительное тепло. — Дров набрать? — спросил сам у себя Хорст. Но замёрзшее и измученное тело заныло от самой мысли о том, что снова придётся двигаться и что-то делать. Тогда крестьянин просто поднёс факел к свисавшим с покосившейся стены мельницы обломкам кровли. Вскоре сухое, местами изрядно трухлявое дерево занялось красноватым пламенем. Огонь стал быстро распространяться дальше, и малое время спустя развалины мельницы жарко пылали, с весёлым треском разбрасывая во все стороны яркие искры. Хорст отошёл подальше, чтобы не обгореть. Он его мокрой одежды валил пар, по телу разливалось тепло, даруя настоящее блаженство. Он достал из сумки оставшуюся там рыбину. После второго купания соли в ней почти не осталось, мясо стало безвкусным и скользким. Однако желудок и на такую еду ответил благодарным урчанием. — Ну и куда мне теперь идти? — спросил сам у себя Хорст, когда обогрелся и ощутил прилив сил. — Обратно в таверну? К болоту? Или, может, домой? Вряд ли бедняжка Ламми смогла пережить ночь в этом лесу. Поразмыслив, Хорст решил ещё раз посетить окрестности таверны. Он понимал, что заведение Фабио теперь, после снятия проклятья, тоже наверняка превратилось в трухлявые развалины. Но ему казалось, что если Ламми жива, то искать её следует на поросших травой полянах, которые окружают таверну. Путь предстоял неблизкий, а Хорст смертельно устал. Но всё же начатое дело следовало довести до конца. Иначе к чему были все эти жуткие ночные приключения? Сжав покрепче факел, крестьянин повернулся спиной к догорающей мельнице и побрёл по дороге. Там, где она была размыта Туманной речкой, изменившей своё русло, пробрался прибрежными зарослями. Кабанов поблизости уже не оказалось — как видно, свет от пожара и запах дыма перепугали зверей, и те убежали. Хорст добрёл до развилки и свернул к перекрёстку. Идти через погружённый в темноту лес было по-прежнему страшновато — обычное зверьё легко может решить позавтракать человечиной. Однако эти вполне обычные опасения ни в какое сравнение не шли с той запредельной жутью, которую лес и вьющаяся сквозь его дебри забытая всеми дорога нагоняли прежде. Добравшись до перекрёстка, Хорст привычно свернул к таверне. Вскоре пламя факела высветило сложенную у дороги кучу заготовленных кем-то в незапамятные времена и напрочь сгнивших брёвен. Такие попадались нашему герою и в других уголках этого леса, вызывая невольную досаду у приученного к бережливости крестьянина. Когда Хорст оторвал взгляд от брёвен и вновь перевёл его на дорогу, он едва не вскрикнул от испуга. Из темноты, казавшейся особенно густой в преддверии рассвета, на него глядели два красных глаза. Как тут же выяснилось, принадлежали они тому самому мракорису, от которого Хорст так удачно сбежал при первой встрече, облачившись в шкуру волка. Хорст знал о повадках, быстроте и силе мракориса, а потому понимал, что пытаться сражаться с ним обычным топором, не имея при этом боевых навыков — самоубийство. В прошлый раз ему несказанно повезло, но может быть, повезёт и на этот раз. Крестьянин быстро оглянулся, заметил подходящее дерево, бросил факел в сторону зверя, подпрыгнул и схватился за толстый сук. Тот захрустел, но выдержал, и Хорст быстро вскарабкался наверх. Мракорис уже был под деревом, преодолев отделявшего его от него расстояние одним прыжком. Он встал на задние лапы и раздражённо рявкнул. — А-а, не можешь достать! — торжествующе выкрикнул Хорст и на всякий случай влез повыше. Зверь отступил назад, словно готовясь прыгнуть вслед за своей жертвой. Внезапно яркая вспышка голубого света ударила по привыкшим к темноте глазам, и крестьянин на мгновенье ослеп. А когда к нему вернулась способность видеть, то на том месте, где только что стоял мракорис, Хорст рассмотрел стройную женскую фигуру. — Г-госпожа Вильдана? — не веря себе, пробормотал наш герой и едва не сверзился с дерева. — Хорст, я уже полночи ищу тебя по всему лесу! А ты в меня факелом! — возмущённо воскликнула Вильдана. — Но... мракорис... — промямлил ничего не понимающий Хорст. — Что «мракорис»? Ты же превращался в волка, я сама видела! Такого стрекача задал... А сейчас вот — на дерево сразу... — Прости, я не знал... Вильдана сердито фыркнула, но уже скорее для порядка. — Я, конечно, сама виновата — не предупредила тебя в прошлый раз... Подумала, что ты станешь меня бояться, когда узнаешь, что я превращаюсь в мракориса. Тебе и так не по себе было при нашей первой встрече, — сказала она. — Это уж точно, — с облегчением улыбнулся Хорст и стал осторожно спускаться с дерева. — Выходит, у тебя есть заклинание превращения в зверя? — уточнил он, как только оказался на земле. — Нет, — покачала головой Вильдана. — Я вообще магии никогда не училась. Просто как только удаляюсь от своей поляны на несколько сотен шагов, так сразу оборачиваюсь мракорисом. Только на рудник не могла попасть — ни в зверином облике, ни в человеческом. Это началось почти сразу после того, как я очнулась одна в лесу... Помнишь, я тебе рассказывала? Хорст согласно кивнул. — Правда, раньше я никогда не могла превратиться обратно в человека, пока не вернусь на свою поляну. А сегодня — стоило пожелать, и я снова стала собой! — Наверно, это из-за того, что лес больше не проклят, — предположил крестьянин. — Лес? Проклятие леса исчезло?! — воскликнула Вильдана и стала озираться вокруг, словно видела всё окружающее впервые в жизни. Тогда Хорст коротко поведал ей о своей встрече с демоном Ишхатаром, который когда-то был человеком, и кольце, ставшем причиной всех необычных событий, что происходили здесь на протяжении многих лет. — Так вот в чём дело. Кольцо! Ты говоришь, оно заставляет стремиться к тому, кто его подарил? Вот почему, выходит, я тогда так захотела увидеть отца, — задумчиво проговорила Вильдана. — Вообще-то, мы с ним в то время не ладили. В последний свой приезд отец сказал, что желает выдать меня замуж за старого барона Зигбурга. Мол, я уже не столь юна, чтобы надеяться на брак с каким-нибудь молодым вельможей. А он желал меня выдать непременно за потомка какого-нибудь древнего рода, чтобы к своему богатству прибавить ещё и родство со знатью. В общем, я наотрез отказалась выходить за барона, и мы с отцом повздорили... — Грустная история. Всегда нам что-то мешает быть с теми, с кем мы хотим, — то недостаток золота, то его избыток, — вздохнул Хорст. Вильдана звонко рассмеялась. — Да ты настоящий философ! — воскликнула она. — Так вот, я не рассказала до конца. Месяца через три после той ссоры отец прислал мне драгоценности и записку. В ней он писал, что шлёт мне эти вещи из древнего клада, чтобы у меня было достойное приданое, когда я пойду под венец с бароном Зигбургом. Я, конечно, разозлилась, порвала письмо. Но не удержалась и решила примерить украшения. И как только надела на палец то кольцо, как сразу же поняла, что ради отца выйду замуж хоть за самого Белиара! Но мне непременно потребовалось сказать ему об этом лично и попросить прощения за свою строптивость. И тогда я спешно засобиралась к нему на рудник... Ну а дальше ты знаешь. — Вот так история! — почесал в затылке Хорст. — А тут как раз из Чертогов Тьмы вылез этот Ишхатар, кольца не нашёл и проклял всё, до чего дотянулся. — Вероятно, всё так и было, — подумав, согласилась Вильдана. — Ты сказала, что искала меня? — припомнил Хорст. — Ах, да! Я же нашла твою овечку! — Правда?! Где она? — так и подскочил крестьянин. — Пасётся на опушке леса. Я наткнулась на неё неподалёку от своей поляны вскоре после того, как ты ушёл. Забилась в колючие заросли, бедняжка, и блеяла там от страха. Я отвела её на опушку, к ручью. Там она в безопасности. Правда, перепугалась, когда я превратилась в мракориса, но быстро успокоилась и стала щипать траву, — ответила Вильдана. — Я сразу же побежала искать тебя. Но ты очень умело путал следы. — У меня и в мыслях не было! Просто искал Ламми, — хмыкнул Хорст. — Сейчас вот собирался идти к таверне. Подумал, что, может, она там. — В таверну? Она превратилась в развалины. А Фабио и прочие скелеты рассыпались в прах. Я бегала туда перед тем, как встретила тебя на этой дороге, и видела всё это своими глазами, — сказал Вильдана. — В любом случае там больше нечего делать, — решил крестьянин. — Идём скорее на опушку, мне не терпится увидеть Ламми! *** В лесу, наконец, стало светать. Небо в редких просветах между деревьями сменило чёрный цвет на предрассветную синеву. Одна за другой гасли звёзды. Смолкли вой и крики ночных тварей, начали робко пробовать голоса утренние птицы. — Что теперь собираешься делать? Пойдёшь со мной к людям? — спросил Хорст у своей спутницы, когда они шли по дороге в сторону опушки. Вильдана опустила голову, в глазах её заблестели слёзы. — Мне бы очень этого хотелось, но пока я лучше останусь в лесу. Нужно разобраться с этими превращениями в мракориса и прочими моими... особенностями. Не хочу кого-нибудь покалечить или чтобы меня сожгли огненные маги как порождение Тьмы, — проговорила она. — Значит, вернёшься на свою поляну... — Нет, вряд ли смогу и дальше жить под открытым небом. Кажется, я снова начала испытывать холод, голод и страх, как и любой человек. Лучше поселюсь пока в хижине алхимика возле болота. Она вроде бы ещё крепкая. Буду собирать целебные травы. К тому же, там веселее — всегда можно поболтать с мясным жуком, — сказала Вильдана. — С мясным жуком?! Ты тоже его знаешь? — удивился Хорст. — Да, мы давно знакомы. Он изрядно скрашивал моё одиночество. — Только он же, наверно, разучился говорить, как только проклятие спало? — предположил крестьянин. — Ну, это уж вряд ли. Такому болтуну никакая тёмная магия не нужна, чтобы перемыть кости всем обитателям леса и лишний раз поупражняться в ехидстве, — рассмеялась Вильдана. Дорога вынырнула из леса чуть в стороне от того места, где Хорст прошлым вечером — вечность назад! — углубился в заросли. Как только они с Вильданой миновали последние деревья, перед ними сразу же открылся луг, извилистой полосой тянувшийся между лесной опушкой и ручьём, который отделял эти ещё недавно зачарованные места от людских поселений. Посреди луга мирно паслась одинокая овечка. — Ламми! — закричал Хорст и бросился к своему кучерявому сокровищу. Животное, услышав знакомый голос, оторвалось от сочной травы и вскинуло голову. — Бе-е-е? — вопросительно проблеяла овца и, узнав, наконец, хозяина, со всех копыт бросилась к нему. Хорст схватил Ламми и принялся осматривать её со всех сторон — не ранена ли? Не нахваталась ли клещей? Не покусана ли кровяными шершнями? Но всё, хвала Аданосу, было в порядке. — Б-е-е-е! — жизнеутверждающе подтвердила Ламми этот радостный факт. — Испугалась, маленькая? Ну всё, всё, сейчас пойдём домой, — гладя её по курчавой шерсти, приговаривал Хорст. Вильдана, остановившись на краю луга, с улыбкой наблюдала за долгожданной встречей. Оторвавшись от Ламми, Хорст обернулся к своей лесной знакомой. В утреннем свете она уже не казалась такой загадочной, как прежде, зато выглядела куда моложе, чем крестьянину представилось при первой встрече. — Спасибо, что нашла её! — с чувством сказал он. — А тебе — за то, что снял проклятье с леса, — ответила Вильдана. Оба умолкли, не зная, что сказать дальше. — Может, всё-таки... — начал Хорст, но оборвал предложение на полуслове, видя, как Вильдана отрицательно покачивает головой. — Нет, мне нельзя идти к людям. Во всяком случае, не сейчас. Может быть, позже, — ответила она на его невысказанный вопрос. — Прощай, Хорст! Вернее, до встречи! Повернувшись, она неторопливо пошла прочь по уводившей обратно в чащу дороге. Хорст какое-то время молча глядел ей вслед, а потом крикнул: — До встречи, госпожа Вильдана! Будь осторожнее там! Я скоро навещу тебя! Хлеба принесу, сыра, ещё чего. И хижину помогу починить... Она услышала его, обернулась, с улыбкой помахала рукой, а затем скрылась за деревьями. *** — Ну вот, Ламми, мы и дома, — устало сказал Хорст, когда они с овечкой подошли к его скромной ферме. Ламми радостно заблеяла и, тряся ушами, засеменила к дверям хлева, откуда ей на разные голоса откликалась четвероногая родня. — Потерпите, ребята, — отворяя дверь, пробормотал Хорст. — Сейчас переоденусь и отгоню вас на пастбище. Вот только отдохну немного. Он впустил овечку в хлев и, пошатываясь от утомления, побрёл к дому. Оказавшись внутри помещения, Ламми приветственно заблеяла. Но остальные овцы, разом притихнув, шарахнулись от неё в стороны, забившись по углам. Ламми сердито топнуло копытцем. Глаза её полыхнули недобрым красным огнём. — Ну, что затряслись, безмозглые? — с презрением оглядев своих сородичей, произнесла вдруг овца голосом демона Ишхатара, который так не вязался с её невинной внешностью. — Не пугайтесь, я вас пока не трону! Мне нужен ваш хитроумный хозяин. Очень нужен... Тон, которым были сказаны эти слова, не предвещал Хорсту ничего доброго. Но, по счастью, крестьянин их не слышал. Он крепко спал, упав на койку прямо в обуви, едва уронив на пол сумку и топор. На осунувшемся исцарапанном лице блуждала блаженная улыбка.