Не смей к нему прикасаться.

      Сэм не хотел себе такой жизни. Он и сейчас не хочет так жить. Ему больно. Очень. Каждую чёртову минуту он страдает. Сэмми практически ежедневно подвергается пьяным побоям своего старшего брата. Сэм не хотел себе такой жизни. Не хочет. Но кто его, собственно, спрашивал об этом? Никто.       Дин опять напился в баре через дорогу от отеля, в котором они сейчас находятся. Опять поздно завалился в номер. Опять избивает ногами плачущего и сжавшегося шестнадцатилетнего малыша Сэмми, который пытается закрыть лицо руками. Дин в пьяном угаре опять ничего не видит перед собой. Наверняка, на утро он даже и не вспомнит про то, как разбил Сэму губу. Как Сэмми содрогался от рыданий и молил прекратить.       Дину осточертело всё это. Он и вспомнить не сможет, когда его жизнь пошла по наклонной. Когда он стал много выпивать. Избивать младшего брата. Но он точно помнит, что началось это после смерти родителей, которые погибли в автокатастрофе. А десятилетний Сэмми выжил. Его почти не задело: так, лёгкий испуг и пара царапин.       Дин тогда находился в школе. Когда за ним приехала не родная, любимая машина отца — чёрная Шевроле Импала 67-го года — а старенький, знатно потрёпанный, зелёный Джип тёти, Дин был сильно удивлён. После рассказанной новости о смерти родителей — разбит.       А Сэмми, сука, выжил. Он виноват в этом всём. Дин уверен. Поэтому не перестаёт срываться на своём жалком младшем брате.       — Нет, Дин! Пожалуйста, не надо!       Резкая пощёчина отдалась грохотом в ушах. Щёку обожгло будто огнём. Сэмми больно. Сэмми страшно. Сэмми разбит. Его никто не спасает. Его никто не спасёт, он уверен.       Дин изрядно вымотался за прошедший день, поэтому он, так и не сняв обуви, упал тяжёлым грузом на кровать, сразу же отключаясь. А Сэмми уполз в дальний угол и, оперевшись спиной о стену, зарылся лицом в колени. За что ему это всё? Что он сделал? Он не достоин всех этих мучений.       Горячие слёзы продолжали течь по щекам Сэма. Боясь разбудить Дина, он очень тихо встал и, опираясь рукой о стену, слегка пошатываясь, пошёл в ванную.       Закрыл дверь и подошёл к раковине. Сплюнув в неё слюну, смешанную с кровью, он осторожно включил кран, чтобы холодной водой умыть своё лицо.       Сэмми поднял голову и посмотрел на себя в отражении зеркала. Лицо красное, опухшее. В глазах полопались капилляры. Под глазами огромные синяки от недосыпа. Губы слиплись запёкшейся кровью.       Он поднял край своей грязной и порванной футболки вверх, оголяя торс, который был весь в жутких синяках и ссадинах.       Чем он это заслужил?       Сэмми вздрогнул от резко возникшего голоса в его голове.       Мне жаль. Мне так жаль, что никто не защитил тебя. Мне жаль, что ты не можешь противостоять своему брату.       Я не понимаю, как кто-то может захотеть обидеть тебя? Ведь тебя хочется обнять, утешить, защищать.       Мне так жаль, что с тобой случился весь этот кошмар.       В последние несколько лет Сэмми часто слышит у себя в голове один и тот же голос. Голос, который до сих пор не дал ему сломаться. Свой собственный.       Сэмми тихонечко завыл, опустив край футболки. Действительно, чем он это всё заслужил?       Тут, неожиданно, в ванную ворвался его пьяный и злой как чёрт брат.       — Хватит скулить, жалкая сучка, ты мешаешь мне спать! — Дин замахнулся рукой на Сэмми, собираясь ударить того по лицу: чтобы он снова, как и всегда, отшатнулся, сполз по стеночке на пол и, наконец, замолк. Но у младшего в голове что-то щёлкнуло, и он остановил руку брата своей. Глаза парня напротив Дина загорелись маньячным огнём.       — Не смей к нему прикасаться, — страшным, не своим голосом, низко прорычал Сэм. Он сжал руку Дина в железной хватке, и тот взвыл от боли. Сэм надавил на его запястье ещё сильнее — и через секунду раздался едва слышный хруст кости, за которым последовал громкий крик боли Дина.       Сэм отпустил брата, который, придерживая повреждённую руку своей здоровой, скатился по стенке на пол, не переставая завывать.       Парень снова посмотрел на себя в зеркало, победно и кровожадно ухмыляясь, что выглядело очень жутко вкупе с засохшей струйкой крови, которая минут тридцать назад текла из его разбитой губы.       Он увидел в зеркале двух людей: себя — сильного, грозного, и Сэмми — маленького, беззащитного и взявшего его за руку. Руку, которой Сэм минуту назад сломал брату кость.       И Сэмми наконец не один. Теперь у него есть тот, кто будет его защищать.