Ты всегда был здесь

Артур запрокинул голову на спинку дивана и выпустил вверх дым от сигареты. Шерилин сидела в кресле напротив. Она будто даже не видела его, рассматривая свои аккуратные ногти. — Ты не носишь кольцо? Она взглянула на него. — Его же вернул тебе Стивенсон. — Ты могла бы не показывать всем, что не замужем, — саркастично заметил он. Шерилин поднялась с кресла и села рядом с ним. — Я никому ничего не показываю. Мне не нужен никто, кроме тебя. Артур вдохнул запах её волос. Такой же, как и раньше. Отдалённые нотки миндаля и апельсина. Она прижалась щекой к его плечу. — Зачем ты ушла? — спросил Артур, целуя жену в висок. — Неужели ты не понимаешь? — она улыбнулась. — Нет, — признался он. — Я не люблю тебя. — Но… ты ведь только что сказала… — он в растерянности смотрел на неё. — Я соврала, — Шерилин пожала плечами. — Я убью тебя, — решительно сказал он, начав гладить её по волосам. Она вдруг нежно поцеловала его в губы. — Шерилин… — Папа! Он проснулся. Над ним был только потолок и хорошенькая голова Джолин. Это были не галлюцинации, просто сон. — Я говорил во сне? — Ага, — Джолин грустно вздохнула. Артур взглянул на часы. Ещё только полвторого. — Пойдём, я уложу тебя спать, — сказал он, вставая с дивана. Джолин согласилась. Она проснулась только из-за отца и теперь снова легла в мягкую кровать. Артур накрыл её одеялом и сел рядом. Свет не горел в квартире, и её лицо освещал только свет фонарей где-то вдалеке. — Засыпай, милая. Я люблю тебя, — он поцеловал Джолин в лоб. — И я тебя люблю, — она сладко зевнула. — Пап, ты думаешь, что мама ушла, потому что тебя не любила? Он молчал какое-то время, обдумывая возможные ответы, но всё же решил говорить с дочерью откровенно. — Да. — А что, если она ушла, потому что не любила меня? — тихо спросила Джолин. Это звучало в высшей степени абсурдно, но слышать всё равно было очень больно. — Нет, милая, конечно, нет. Мама тебя обожала, — он вспомнил, с каким блеском в глазах Шерилин рассказывала ему в Аркхеме об их дочери, когда он ещё был в сознании. — Пообещай мне больше никогда так не думать, хорошо? Джолин, в общем-то, этого было достаточно. Ей нужно было лишь небольшое переубеждение, но она была просто обязана услышать его от отца. — Хорошо, — она сонно улыбнулась, а затем вдруг посерьёзнела. — Тебя она тоже очень любила. Правда. — Хорошо, — он задумался. — Спокойной ночи, Джолин. — Спокойной ночи, папа. Артур вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Остаток ночи он спал спокойно на диване в гостиной. Усталость была сильнее, чем любопытство, и он не отвечал на вопросы, крутившиеся в его голове. Откуда у неё Кадиллак? Почему он думает, что они ищут именно Шерилин? Почему теперь и ему кажется, что она жива? Почему он не подготовился к поездке? Почему понадеялся лишь на находчивость Джокера? Почему сам не начал расследование раньше? И постоянно возвращался к самому главному вопросу: что на самом деле случилось тогда? На следующее утро после лёгкого завтрака, состоящего из какао и бутербродов с сыром, они отправились в Филадельфию. От вчерашней депрессии ничего не осталось. Артур был намерен заезжать на каждую заправку и задавать вопросы про молодую женщину в белом плаще. Джолин тоже ощущала какую-то необъяснимую легкость внутри и была уверена в том, что скоро они найдут маму. Артур принял душ и зачесал назад влажные тёмно-зеленые волосы. Он снова облачился в костюм, от которого Джолин была в восторге. Она аккуратно сложила в конверт все собранные улики, среди которых были номер машины, изрядно потрёпанная инструкция, полицейское удостоверение и книга, которая пришла в этом самом конверте. На заправке у выезда из Норфолка о якобы Шерилин никто ничего не помнил, и Артур разумно предположил, что стоит узнать на следующей. Временное отсутствие информации не испортило настроение и Джолин, и она задумчиво высматривала в окне дорожные знаки. — Какая у мамы любимая песня? — спросила Джолин, не отрываясь от окна. — Ей нравилось много песен, — ответил Артур. — Например, какие? — Джолин повернулась к отцу. — Джолин… — по каким-то причинам он больше не мог ничего вспомнить. — Blame it on the Boogie, — сказал он после продолжительного молчания. — Ага, — протянула Джолин, не удовлетворившись ответами отца. Она не успела придумать следующую свою реплику, когда они оба завидели заправочную станцию. В необъяснимом воодушевлении они зашли в магазин на заправке, и Артур, несколько более резко, чем вчера, спросил у рослого кассира: — Доброе утро. Не могли бы вы нам помочь? — и не дождавшись ответа, продолжил. — Мы ищем молодую женщину в белом плаще на чёрном Кадиллаке. Она случайно не останавливалась здесь несколько дней назад? — Доброе утро, — мужчина замешкался, — отличный костюм, — он издал нервный смешок, и Артур, улыбнувшись, расположил его к дальнейшему общению. — Может, у вас хотя бы фотография есть? Я не могу помнить всех покупателей. Артур раздраженно вздохнул. — И часто к вам заезжают эффектные женщины? И сами платят за бензин? — с некоторой надеждой в голосе переспросил Артур. — Насколько эффектные? — Она блондинка, у неё белый плащ, зелёная юбка и белые кроссовки, — вставила Джолин. Продавец очевидно силился что-то вспомнить и, судя по всему, мысль озарила его. — Была одна «эффектная», — он усмехнулся. Зелёная юбка, белые кроссовки… плаща на ней не было, и волосы такие… ярко рыжие. И на ней была чёрная футболка с этим… как его… «Хороший, плохой, злой». Она заплатила за бензин, отогнала машину, а потом вернулась в магазин. Я работал с напарником, он хотел склеить её… она хорошенькая… ноги стройные, — Джолин закатила глаза, и от рассказчика это не укрылось. — Так вот, она выбирала салфетку, чтобы вытирать пыль в салоне, и Ральф подошел к ней, предложил помочь, — он искренне рассмеялся. — Она согласилась, чтобы он ей помог, а он подумал, что она согласилась на флирт. Он её полапал, а она его побила. За эту тряпку мы с неё не стали денег брать. Мужчина за кассовым аппаратом снова рассмеялся, будто подытоживая свой рассказ. Артур, всё это время жадно заглатывающий информацию, ждал продолжения. — Как побила? Можешь показать? — хриплым голосом спросил он. — Нет, повторить не смогу. Я и не видел толком. Ральф сказал, что он подошёл сзади, потрогал её… — с опаской глядя на Джолин, он не стал договаривать. — Она резко развернулась и попала ему локтем по подбородку. Он не ожидал, отшатнулся, она кинула в него бутылку машинного масла, он упал, и она прижала его к полу. — Как прижала? — нетерпеливо спросил Артур, и Джолин с интересом на него взглянула. — Коленом к горлу, — растерянно ответил работник заправки. — Но наверное, это не та, кто вам нужна. — Когда она здесь была? — спросил Артур. Кассир бросил взгляд на календарь. — 12-го июня, наверное. Да, получается, неделю назад. Больше они ничего не могли узнать, и им оставалось только поехать дальше. Вежливо поблагодарив работника заправки, они сели в свою машину и продолжили путь в Филадельфию. Артур ехал не слишком быстро, курил, и Джолин завела с ним беседу: — Думаешь, это мама? — Похоже на то, — честно признался он. — Ей нравился этот фильм? — Не знаю, — Артур пожал плечами. — Она в целом любила кино. Джолин задумчиво посмотрела в окно. Океан вдали теперь виднелся с её стороны. — Откуда ты знаешь, как она дралась? — Мы раньше дрались с ней в шутку, — в общем-то, это было правдой. С единственным замечанием, что это случалось и не только в шутку. Споры начинались с малого, а потом он толкал её на кровать, она вырывалась, убегала и, когда силы были на исходе, придавливала грудь или горло Артура коленом. Иногда проигрывала Шерилин, но это неизменно заканчивалось сексом. Ни Артур, ни Джокер, ни сама Шерилин никогда бы не назвали это домашним насилием. Она называла это БДСМ, он — любовью двух доминантов. — Мне всегда казалось, что если мама и уедет, то куда-нибудь в Сиэтл. Она как будто… лесная фея, а не русалка, — голос Джолин вернул Артура к реальности, и она изучающе смотрела на него, ожидая реакции. Артур не знал, что ответить, и едва заметно кивнул. — Как думаешь, она могла покрасить волосы? — снова спросила Джолин. — Наверное. Девочка грустно вздохнула. — Мне кажется, ты совсем её не знал, — тихо сказала она. Так, пожалуй, и было, но Артур не мог себе в этом признаться. Он не мог сказать о ней ничего точно. Не знал, какие ей нравились песни, не знал, какие она смотрела фильмы, кроме тех, которые они посмотрели вместе, и тех, что не успевали пылиться в коробках. Он не знал, какие Шерилин читала книги, кроме тех, что стояли на полках в их доме. Не знал, как она относилась к собственным волосам: стала бы красить их, красила ли их раньше, хотела ли когда-то иметь огненно-рыжий цвет? — Прошло почти пятнадцать лет, Джолин. Люди меняются, понимаешь? — Нет, — она покачала головой. — Не понимаю. У тебя нет ни одной фотографии, ты помнишь всего две песни, хотя каждый день перебираешь свои пластинки, — её голос дрогнул. — Ты посмотрел все её фильмы и прочитал все её книги, но ничего в этом не увидел. Если бы этот придурок сказал, что не ней была футболка с… я не знаю… «Поющими в терновнике», тебе было бы всё равно. — Джолин начала плакать, но хотела сказать ещё что-то, и Артур не осмеливался её перебивать. — Ты не знаешь, что она любила больше: лес или океан. Ты как обычно скажешь, что у тебя не было времени узнать её лучше, что тебя заперли в больнице, но это всё отговорки. Она ходила к тебе каждую неделю, вы ведь о чём-то говорили. О чём? О тебе? — Джолин справилась с плачем, и в ней будто осталась только обида. — Люди ведь меняются, да? — злая ирония звучала в её голосе, — Но почему-то ты не допускаешь, что у мамы теперь могут быть не такие стройные ноги. Ты с упоением слушаешь от этих неудачников, какая она красивая. Ты прекрасно помнишь всё, что касается её внешности, ты помнишь, как она дерётся, и сегодня ночью во сне ты сказал, что убьёшь её… — Джолин перевела дыхание. — Поэтому ты тогда сказал, что для тебя будет лучше узнать, что она умерла. Потому что ты относился к ней, как к вещи… Она ушла не потому что не любила тебя, а потому что ты её не любил. Они стояли на обочине, и Артур растерянно смотрел вдаль. Самым страшным было то, что Джолин была права почти во всём. Но он любил Шерилин, он знал это совершенно точно. Он её обожал, был помешан на ней, не представлял себя без неё, но, как оказалось, его больные чувства больше походили на чувство собственности. Желание задушить в объятиях, посмотреть, что у неё внутри, обладать. Он вспоминал, как Шерилин устанавливала правила: «только не по лицу, но его можно сжимать» «не ногами и не посторонними предметами». Вспоминал, как рассказывала вещи, которые его возбуждали, как он связывал её, покупал дома и машины, бриллианты, как она манипулировала им, кричала, стонала, подыгрывала, как он хотел её в машине, у неё дома, на кладбище, у него дома, в Аркхеме, как она смотрела на себя в зеркала, расставленные по всей квартире, пила вино, сосредоточенно работала, восхищалась им, подпитывая нарциссизм, и во всех этих сценах не было ни одной, доказывающей чистоту его чувств. Он с силой ударился головой об руль, от чего Джолин вскрикнула. В глазах отца стояли слёзы. Он опустил голову, прижавшись лбом к рулю. — Прости… — почти прошептала она. — Всё в порядке, Джолин, — он посмотрел на дочь пустым взглядом. — Ты так повзрослела, — пробормотал он. Джолин и сама это чувствовала. Она больше не верила в то, что между её родителями было хоть что-то, напоминающее настоящую любовь в её детском представлении. Артур смотрел вдаль. Курить ему не хотелось, мимо изредка проезжали грузовики, и они слушали, как редкие капли ещё не начавшегося дождя стучали по крыше. — Я надеюсь, что у нас будет ещё один шанс доказать маме, что мы её любим, — глубокомысленно заключила Джолин. Артур глубоко вздохнул. — Шерилин не принадлежит мне, но я сделаю всё, чтобы найти её для тебя. Джолин молча обняла отца. Слёз больше не было, дождь всё сильнее барабанил по крыше, словно подгоняя их к Филадельфии. Как и следовало ожидать, на остальных заправках Шерилин не появлялась. Благо, их было не так уж и много. Они заходили в каждый новый придорожный магазин и неизменно получали растерянные взоры персонала, который не мог ничем помочь. Джолин начала нервничать, когда до Филадельфии оставалось около двадцати километров, и они понятия не имели, куда ехать дальше. Издалека завидев патрульную машину, Артур сказал: — Плачь. — Что? — Джолин непонимающе смотрела на отца. — Поплачь, сейчас поиграем, — в нём снова говорил таинственный и непредсказуемый Джокер, и Джолин, уверенная в том, что у отца есть какой-то план, силилась вспомнить самые тяжёлые моменты своей жизни и выдавить из себя слезу. Артур остановился на обочине, не доезжая полицейского автомобиля и быстро вышел из Мерседеса. Джолин поспешила за ним, растирая глаза. Немолодой офицер полиции поприветствовал их и спросил, чем может помочь. — Офицер, мы ищем мою жену, — срывающимся голосом сказал Артур. — Она ехала в Филадельфию из Норфолка по этой трассе на чёрном Кадиллаке Эльдорадо. Вот номер, — он трясущимися руками вынул из конверта бумажку с номером и протянул патрульному. — Сэр, прошу вас не волноваться. Когда это было? — он с интересом взглянул на бумажку. — 12-го июня… Нельзя ли узнать, может, её останавливали? Может, кто-то что-то знает? — Вы объявили в розыск? — Нет… понимаете, сначала я думал, что она уехала к подруге в Норфолк, она должна была вернуться 16-го июня, но не вернулась… И я сам поехал её искать. — Вам нужно объявить в розыск. Так её найдут гораздо быстрее, — серьёзно ответил офицер. — Я не могу, — в голосе Артура были нотки отчаяния. — Она… понимаете, у неё множественное расстройство личности. Как у Билли Миллигана… Если кто-то узнает, что она сбежала, то её определят в Аркхем. Наверное, вы наслышаны… Она исправно посещает психиатра, но в Аркхеме её погубят, — он чуть не плакал. Офицер с недоверием и жалостью смотрел на них. Джолин наконец-то удалось заплакать, и она тихо всхлипывала. — Подождите минуту, — сказал офицер и жестом велел остановиться голубому минивэну. Он отошел и, по всей видимости, проверил документы у водителя. Джолин опустила глаза, а Артур нервно закурил сигарету. Полицейский вернулся через несколько минут и, вздохнув, сообщил, что сделает всё возможное. Он сел в машину и продиктовал кому-то номер и марку предполагаемой машины Шерилин. — Как зовут вашу жену? — спросил он Артура, выглядывая из машины. — Кларисса Маклеллан, — без запинки ответил он. — Ты клоун что ли? — раздраженно спросил офицер. — Это выдуманное имя! — Нет-нет, я клянусь, — в ужасе переубедил его Артур, прижимая к груди ладонь с сигаретой. — Да, точно как героиня романа, я знаю, но клянусь, это её имя. Офицер, очевидно, смягчился и почувствовал нечто вроде стыда. Он передал информацию кому-то по рации и молча ожидал ответа. Им казалось, что прошла целая вечность, когда офицер вышел из полицейской машины и вернул бумажку с номером Артуру. — Её остановили на трассе Филадельфия — Готэм в 8:30 13-го числа. Ничего особенного, чуть превысила скорость. Документы в порядке. Так что, она уже где-то в ваших краях, — офицер доброжелательно улыбнулся. — Господи… большое вам спасибо, — Артур пожал полицейскому руку. Джолин не понимала, как у отца получается доигрывать свою роль до конца. Ей, например, хотелось помолчать и подумать, как только она получала информацию. Последние реплики Артуру тоже давались с трудом. Он получал то, что хотел, и собеседника можно было просто забыть, но он был обязан выглядеть последовательно в своей роли. Они пошли к своей машине, обдумывая всё, что удалось узнать. Получается, Шерилин нужно было искать в Готэме. Пока теория Джолин подтверждалась: мама сожгла директора Аркхема в его кабинете 14-го июня. Но зачем ей это было нужно? На этот вопрос пока не было вразумительного ответа. Минуя Филадельфию, они отправились домой. Оставалось только надеяться на чудо или искать Шерилин уже в Готэме, что было немного легче со связями Артура. — Пап, что ты делаешь на самом деле? Как зарабатываешь деньги? — неожиданно спросила Джолин, поняв, что ей до конца это неизвестно. — Я свожу заказчиков с исполнителями, — ответил он отрепетированной фразой. — Я знаю это, но что конкретно ты делаешь? Кто твои заказчики? И исполнители. — Есть определённые задания, — сказал Артур, вздохнув, будто перед тяжёлым разговором. — Например, послать кого-то купить наркотики. Если информация, которая есть у ФБР, подтверждается с помощью закупки, они арестовывают дилера. Он объяснил вполне доходчиво, но не сказал, что таких заданий бывает немного. Обычно ФБР просит кого-то убрать, когда не хочет рисковать своими кадрами, или провести «предварительную зачистку». Тогда Джокер нанимает таких же психов, как и он сам, которым проще умереть, чем влачить жалкое незаметное существование в Готэме, которые не только согласны, но и вполне не против выполнить суицидальную миссию. Иногда они действительно погибают, но часто выживают и получают неплохой гонорар. Джокер же получает свои деньги всегда. Он помогает одним завершить операцию и даёт защиту перед лицом правосудия другим. Всё работает вполне успешно и, вероятнее всего, будет работать ещё долго, учитывая насколько сильно Готэм погряз в коррупции и других грехах. Но Джолин необязательно было знать всё. Можно было рассказать ей лишь часть. Она мечтательно смотрела в окно и думала о том, как гордится своим отцом. Он любил её, заботился о ней, мог притвориться кем угодно, получить любую информацию, ему шли зелёные волосы и этот красно-малиновый костюм. Сейчас, возвращаясь домой, она понимала, что никогда не сможет разгадать Артура Флека, но ей это, наверное, было и не нужно. Больше всего она хотела воссоединения своей семьи и была уверена, что её могущественный отец сможет это устроить. — Ты уже придумал, что скажешь маме, когда мы её найдём? — Нет, — признался он, усмехнувшись. — Тебе нужно постараться придумать что-то особенное, — она задумалась. — Давай остановимся и отрепетируем. Ведь, скорее всего, мы найдём её сегодня. Артур, впрочем был не против. Он чувствовал необъяснимое спокойствие. Будто он уже нашёл Шерилин. Но Джолин действительно открыла ему глаза на его чувства к жене, и он уже не был уверен в том, что сможет произвести на неё впечатление лишь своим внешним видом. Они съехали на обочину, и Джолин заявила: — Я хочу загримировать тебя. — Думаешь, это обязательно? Она кивнула. Не потому, что на самом деле так думала, а скорее, потому что всю жизнь хотела увидеть отца в его гриме, о котором ей рассказывала мама. Он, в общем, был не против.
Джолин достала отцовские краски для лица с заднего сиденья. В наборе, который в последние пять лет открывала только она, лежали толстая плоская и две маленьких кисти. По всей видимости, Артур всегда относился к ним аккуратно, потому что следов старой краски не было видно. Артур привычным и в то же время странным для себя движением заправил бумажную салфетку в воротник рубашки. — Лучше намочить кисть и хорошо вытереть. Джолин опустила широкую кисть в термос с водой и тщательно вытерла всю воду о запястье. Она нанесла белую краску и провела кистью по лбу Артура. Краска ложилась хорошо, будто её купили только вчера. — Может, пока потренируешься с речью? — спросила она, старательно нанося белую краску на лицо отца. — Как ты думаешь, что нужно сказать? — Артур ответил вопросом на вопрос, закрыв глаза. — Ну, — Джолин задумалась. — скажи, что не можешь без неё жить. — Похоже на шантаж, — Артур усмехнулся и почувствовал себя странно. Он, Артур, а не Джокер, первый раз в своей жизни был умиротворён, нанося грим. — Но это ведь правда. Или можешь сказать что-то значимое. Какую-нибудь фразу из фильма или песни, — она поменяла кисть. — Как рисовать глаза? Артур взглянул на свое белое лицо в зеркало заднего вида. — Давай покажу. — Он взял у Джолин кисть и нанёс на неё синюю краску. — Вот так, — он нарисовал контуры синих треугольников под глазом и на брови. — На втором так же. Джолин взяла в руки кисть и старательно нарисовала почти симметричные синие треугольники, выполняющие роль клоунских глаз. — I was made for loving you baby, you were made for loving me… как считаешь, неплохо? — спросил он у Джолин, когда она наносила красную краску на другую кисть. — Неплохо, — согласилась она. — Брови рисовать прямо на лбу? — Да. Не очень широкие. — Она сделала два небольших мазка, и Артур снова взглянул в зеркало. — Отлично. Остались нос и улыбка. Джолин послушно раскрасила кончик носа и, глубоко вздохнув, приступила к улыбке. Оба молчали, пока она выводила широкую зловещую полосу на его лице. — Готово, кажется… — не скрывая замешательства, сказала она. В зеркало посмотрел Артур, но увидел себя уже Джокер. Джолин будто генетически передалась особая манера рисовать грим. Огромная улыбка, словно нарисованная кровью, словно самим Джокером. И всё в нём было как раньше. Как тринадцать лет назад, когда он был королём Готэма. И если бы он захотел, он бы стал им сейчас. Стал бы им ещё несколько раз. Для человека в зеркале не было ничего невозможного, не было ничего недозволенного. Стоило ли вообще придумывать какие-то фразы для Шерилин, когда он появится перед ней прямо так? Он счастливо рассмеялся, глядя на себя в зеркало. — Прекрасно, милая, — сказал он. Джолин видела перед собой чужого человека. Он казался опасным, он и был опасным, но она точно знала, что не для неё. — Вот так выглядит Джокер? — с опаской и любопытством спросила она. — Да. Она улыбнулась, убирая краски с кистями, и они продолжили свой путь. — Ты когда-нибудь хотел завести новую девушку? — спросила Джолин, не отрывая своего пытливого взгляда от Джокера. — Нет, — он покачал головой. — Мне нужна только твоя мама. — Он помолчал несколько минут и будто стал намного словоохотливее. — Она потрясающая. Она не лес, и не океан, она — всё, понимаешь? — Джолин понимала, но не хотела прерывать неожиданно откровенный монолог отца. — Она любила не фильмы, а идеи, стоящие за ними. Она любила персонажей. Не песни, а эмоции, которые они вызывали. Не книги, а то, о чём они заставляли думать. Я ничего о ней не знаю, потому что о ней ничего нельзя сказать однозначно. Я люблю всё в ней, я люблю разгадывать её, мне наплевать на других женщин, понимаешь? — Да, — тихо сказала Джолин. Она никогда не слышала от отца ничего столь искреннего и прекрасного. Какое-то время они снова ехали в молчании. На них медленно опускался вечер, и Джолин не понимала, куда делся день. Он остался в придорожных забегаловках, на заправках, в Филадельфии, Норфолке, в их разговорах и откровениях. — Хочешь перекусить? — не дожидаясь ответа, отец свернул на стоянку мотеля, будто кто-то заставил его. Они проезжали мимо этого места по дороге в Норфолк. Они были уже недалеко от Готэма, и Джолин не особо хотелось выходить, хотя, она призналась себе, что рада была бы увидеть реакцию посторонних на необычный внешний вид отца. На парковке было всего пять или шесть машин. Артур припарковался за чёрным Кадиллаком Эльдорадо и расхохотался. Джолин не верила своим глазам. Это была машина, которую они искали. Дрожащими руками она достала бумажку с номером, хотя сверять было необязательно — цифры и буквы навсегда отпечатались в её памяти. Память не всегда работает так, как этого хотелось бы Артуру или Джолин. Они помнили слишком много, чтобы смириться. Артур сделал попытку смириться со смертью Шерилин, но она оказалась неудачной, да и к чему это приводило, кроме постоянной боли и ощущения собственной беспомощности? Думал ли он сейчас о том, что Шерилин мертва? Что она лежит на том же самом месте в холодной земле, где он увидел её после освобождения из Аркхема? Раньше он не мог ничего с этим сделать, но сейчас вдруг забыл о том, что не мог. Но Джолин вдруг вспомнила нечто незначительное и неважное, нечто, ставшее её фатальной ошибкой. Она издала душераздирающий вопль. — Что случилось? — Артур испугано смотрел на неё, но она не видела и не слышала его. Мир будто остановился. Она кричала, зажав рот рукой, и из глаз текли горькие слёзы. Артур вышел из машины и, раскрыв дверь Джолин, опустился перед ней на корточки. — Что такое, милая? Джолин больше не кричала, а лишь содрогалась в беззвучных рыданиях, закрыв руками лицо. Отец терпеливо ждал, гладя её по волосам. — Всё хорошо, я рядом, — он взял её за руку. — Расскажи, что случилось. Ты боишься? Джолин затрясла головой, не в силах унять рыдания. — Я… это не… не мама, — она снова зашлась в горьком плаче, и Артур не смел её перебивать. — Я дала свой адрес… в библиотеке… в школе, — она всхлипнула. — Это бук-кроссинг. — Она в бессилии опустила голову на переднюю панель, трясясь от рыданий. Он озадачено смотрел на дочь, что, впрочем, было скрыто под слоем краски. Артур бы понял, почему она плакала. Артур бы, может быть, даже подумал, что она сама виновата, хотя, конечно, не сказал бы это ребёнку, у которого только что разбилась единственная мечта в жизни. Но перед Джолин сейчас был Джокер, и он не видел никакой проблемы. Всё ещё держа её за руку, он негромко произнёс: — И что? Даже, если книгу тебе отправила не мама, даже если мы всё это время искали не её, что это меняет? Мы найдём её в другом месте. А если она и правда умерла, то это не изменит того, что я люблю тебя, что всегда буду рядом, и того, что она — твоя мама, и что она так же сильно тебя любила. Жива она или мертва, это не изменит того, что у тебя всегда были оба родителя, которые сделали бы всё, чтобы ты была счастлива. Это звучало так красиво и так успокаивающе из уст отца, что было не похоже на правду. Должен был быть во всём этом какой-то подвох. — Но ты поставил мне условие… — Забудь о нём. Это глупое условие. А знаешь, что ещё глупо? — Джолин слушала, всё ещё прижимаясь лбом к панели. — Не зайти внутрь и не посмотреть, кто приехал на этой чёртовой машине. Шерилин подошла сзади и положила ладони на его плечи. — Я горжусь тобой, — прошептала она, касаясь губами мочки его уха. — Почему? — он хотел повернуть голову, но Шерилин прижалась к нему горячей щекой. — Вчера утром ты думал, что я тебя не люблю, сегодня ночью ты был готов за это убить, а сейчас, — он почувствовал, как её скулы напряглись из-за радостной улыбки, — влюбить меня. Ты уехал Артуром, стал Джокером и вернулся собой. — Кем, собой? — Ты — и Артур, и Джокер. Ты — всё. Джолин взглянула на отца. В её двенадцать лет клоуны ей были не интересны. Но этот был особенным. Особенно добрым и смелым. Могущественным и целеустремлённым. Всё в нём было настоящим: красная краска на носу вместо накладного дешевого поролона, настоящие волосы вместо несуразного парика, костюм, в котором он женился на маме, вместо реквизита. Он был тем, кто найдёт за ухом не окислившуюся монету, а миллион долларов, тем, кто снимет наручники не на цирковых подмостках, а в полицейском участке. Он был тем, кто показывал фокус с исчезновением не игральной карты, а настоящей женщины, и сейчас, кажется, пришло время её вернуть.