into the woods

— ли минхо !       крик чанбина звучит как-то слишком громко для тишины этого леса. слишком громко, слишком неожиданно и пугающе. минхо дергается и оборачивается, кидая раздражённый взгляд на чанбина, который перепрыгивает через поваленный вчерашним ветром столб дерева, приземляясь рядом. — что ты тут делаешь один? я же тебе говорил, чтобы ты не выходил к границе леса один, тупая ведьма, — цыкает, оттягивая от одежды колючки. потому что ещё и едва сюда добрался – надо было ему оставлять записки не человеческими словами, а руническими посланиями, чтобы со ещё голову ломал, как это вообще прочесть. — не кричи, иначе его разбудишь. и тогда опять превращу обратно в ворона на неделю. посмотрим, как тебе будет приятно в этом обличие спустя несколько лет, — колдун цыкает, но отвечает шепотом, аккуратно держа что-то в ладонях. чанбин не видит что, но ли делает это так бережно и осторожно, словно одно неверное действие и это что-то разобьётся.       минхо, вообще-то, нельзя здесь находиться, ведь иначе виселицы ему точно не избежать – люди больше не боятся ведьм и колдунов, но сжигать их на костре традиция почему-то не прошла.       но минхо боялись по понятной причине – колдун, ещё и проклятый, отмеченный самый смертью нежным поцелуем под глазом, который остался горящим в темноте символом в виде цветка. иногда бывало так, что он случайно поджигал свои занавески, устраивал небольшие взрывы, из-за чего лицо в копоти было, и развешивал травы по всему дому, создавая букет таких запахов, что людям дышать было просто невозможно.       не сказать, что сейчас в домике по-другому, но сейчас минхо не нужно скрывать свою магию, может раскладывать нужные ему кристаллы на столе рядом со свитками и старыми писаниями, не боясь, что это кому-то навредит.       минхо мягко улыбается, приоткрывая ладони и проводя аккуратно по волосам существа, которое свернулось у него на ладони, цепляясь за палец и жмурясь. чанбин вскидывает брови, заглядывая за плечо и разглядывая, пока колдун аккуратно второй рукой раскладывает травы на стылой после холодной ночи земле. — это что, пикси? — да, чанбин, это пикси. но он ранен и мучается от агонии. — ты собрался его убить? — со усмехается, когда минхо быстро достает кинжал из ножен, кладя его на землю, и получает недовольный взгляд в ответ. чанбин пожимает плечами, но вновь возвращает своё внимание к фейри.       его точно мучает кошмар, судя по тому, как он хмурится. даже поразительно – такое маленькое существо, но столь сильные эмоции. чанбину хочется коснуться, но минхо бьет по руке, кивая по разложенные травы. — можешь потолочь? я пока постараюсь уменьшить его боль. он страдает. даже представить не могу, кто подверг столь прелестное создание такому. — подожди, окажется еще из неблагого, потом ещё сам убьешь.       ли не отвечает, а лишь прикрывает глаза, что-то шепча и накрывая фейри второй ладонью, уходя в транс. чанбин видит легкое свечение между ладоней, сглатывая и оглядываясь, чтобы никого не было.       нехорошо это делать здесь. лучше бы хотя бы до дома подождал – граница же перед ними прямо.       если бы не со, минхо бы, наверное, так и рухнул на землю без чувств. чанбин аккуратно придерживает за талию, второй удерживая руки, чтобы тот из-за слабости не выпустил фейри из пальцев. — ты как? — нормально. просто. . . исцеление даётся трудно. — неудивительно, когда ты так-то чёрную магию практикуешь.       минхо лишь пожимает плечами, вздыхая и бормоча, что скучает по светлой. да, светлая не даровала бы ему того, что он имеет сейчас, у него не было бы хорошего друга (или кого-то больше) в лице чанбина, который о минхо заботится так, словно он разобьётся от одного неверного заклинания, но все равно тоскливо.       чанбин протягивает чашу, на что он кивает и смотрит на пикси, который теперь уже не мечется во сне, а лишь жмурится – успокоить боль можно, но избавить от кошмаров для него магией – непосильно.       так что лишь делает чашу меньше щелчком пальцев и дает существу выпить, улыбаясь, когда он падает головой на его ладонь, прижимая к груди коленки и обнимая себя руками. — его нужно отнести в хижину.       шепчет, зная, что чанбин точно услышит. со лишь кивает, принимаясь собирать его вещи, пока ли встает, смотря на границу леса и территорий людей, которая очерчена дорожкой из камней. в поле кто-то работает, но ему не страшно быть увиденным – пока он на своей территории бояться нечего. существа леса так же ревностно защищают и оберегают от посторонних эту границу, как и люди свою сторону. — готов идти? — да, пойдём. пора бы, — кивает, разворачиваясь и идя за чанбином, уходящим вглубь леса, где уж точно ничего не угрожает.       будь он светлым магом, ему были бы не рады в восточной части леса. сказали бы уходить, чтобы не пугать светлый сознаний, но здесь можно быть спокойным. можно творить, не боясь кого-то ранить или осквернить дыханием чёрной магии.       минхо обещан вовсе не раю – смерть дышит в затылок, ожидая когда сможет забрать свой дар обратно, когда сможет прибрать его в рукам, отняв у мира.       чанбин окликает и только сейчас минхо понимает, как сильно отстал. надо прекращать думать об этом, как бы не желалось.       сейчас главное помочь неизвестно как забредшему в тёмную часть леса светлому существу.       он толкает дверь в хижину, тут же проходя в небольшую комнату рядом с прихожей, вздыхая знакомый и даже домашний запах трав и зелий. тут уютно и привычно.       домик, который снаружи кажется крошечным, изнутри, на самом деле, просто огромен и даже поражает своей просторностью.       минхо аккуратно опускает пикси на вырезанный когда кусок меха, чтобы держать там вещи, которые никак не должны разбиться. вот и сейчас это пристанище для столь хрупкого существа. — что у него за точки на лице?       голос чанбина прямо над его ухом, наклоняясь так близко, что почти кладет голову на плечо, обжигает кожу горячим дыханием. минхо на это только дергается, сильнее сжимая в пальцах пару пузырьков и прикрывая глаза. — что я тебе говорил про вход сюда, когда я работаю? — стучаться? ой, да брось, — фыркает, отдаляясь и забирая с собой это эфемерное тепло. почти неощутимое, но нужное. ли вздыхает тяжело, так, чтобы тот точно прочувствовал его недовольство, и ставит пузырьки на стол, закатывая рукава рубашки. — веснушки, я так думаю. пикси, отмеченный солнцем? это занятно. ладно, я сожгу пару трав, чтобы он шёл быстрее на поправку, а пока пойдём посмотрим, что там ещё надо сделать. — и оставишь его одного? а если реально потом разнесёт тебе всю комнату? — ворон, — у минхо легко дергается глаз, когда он тянет за воротник и без того расстёгнутой рубашки на себя, заставляя наклониться. — ты видишь в каком он состоянии? если я убрал его боль и кошмары, это не значит, что он не чувствует своих ран. и это не значит, что он сможет передвигаться без чьей-то помощи. или хотя бы встать. к тому же, где ты видел существ тьмы, отмеченных солнцем?       чанбин хмыкает, все равно смотря на фейри как-то подозрительно и недовольно. не помнит как он как-то в этих местах приятных существ этого рода. не нравятся они ему.       с одними уже встречались. спасибо, больше не хочется.       минхо выходит, удивленно глядя на то, как чанбин падает на его табуретку, разглядывая пикси и то, как фейри сжимает пальцами манжеты небольшой шёлковой рубашки. — останешься с ним? — ли зажигает огонёк на кончиках пальцев, поджигая травы, висящие на стене. запах шалфея окутывает комнату, проникая в легкие и заставляя чанбина легко дернутся и фыркнуть – не нравится ему этот аромат. словно в горле оседает. кивает в ответ молча, смотря за тем, как белый дым клубится по полу, огибая его.       да, да, чанбин в курсе, что это всегда от него уходит, потому что эта магия светлая и естественно будет уходить от того, что так и источает клеймо магии темных.       дверь за минхо тихо закрывается, пока чанбин не сводит глаз с пикси. он ворочается на сне, утопая в мехе и пытаясь найти более удобное положение, но только жмурится, потому что мех в лицо лезет.       со смеется, легко приминая его, лишь бы не мешал чужому сну. но в один момент фейри хватает его за палец и обнимает, падая головой на подушечку и закидывая свою ногу на чужую ладонь. чанбин фыркает, но ничего не говорит, рассматривая чужое лицо.       оно сейчас такое спокойное. по сравнению тем, что было в лесу, уж точно. фейри даже легко улыбается, морща носик и стараясь согреться.       ему запах шалфея не противен и не страшен вовсе. чанбину отчасти даже интересно какого это – быть на светлой стороне, не боясь, что тебя утянет.       пикси хмыкает, а после легко дергается и пару раз моргает, удивленно и потерянно, жмурясь. чанбин, кажется, просто замирает на месте, не двигаясь, пока фейри оглядывается, медленно и сонно хлопая глазами и протирая их кулачками.       он такой крошечный, что хочет спрятать от всего на свете.       садится на меху, пытаясь подняться, но все равно падает обратно, мотая головой и фыркая, недовольно дуя губы.       чанбин усмехается, протягивая ладонь, в которую пикси со страхом, но все же перелезает, поднимая глаза.       он что-то говорит, но вместо слов слышно лишь звучание бубенчиков, которое отдаётся в воздухе. — если честно, я не понимаю, — со мотает головой, задумчиво вдыхая и оглядываясь на дверь – минхо, наверняка, занят сейчас созданием зелий и его лучше не отвлекать – вдруг ещё перепутает пропорции и поднимет весь дом на воздух. плохо будет. — ты можешь стоять и ходить?       фейри дует губы, поджимая губы и задумчиво поднимая глаза в воздух. а после принимается часто кивать, показывая на пергамент и стоящие рядом чернила. — тебе они нужны? — пикси в ответ кивает и просится слезть, аккуратно соскальзывая с ладони, как только чанбин подносит ближе ее к столу.       пикси ещё какое-то время держится за его палец, чтобы вспомнить каково это – стоять на своих ногах, а потом идёт, пошатываясь, но все же доходя до чернильницы и заглядывая внутрь.       показывает на пергамент, спрашивая можно ли, на что чанбин кивает, и после этого стягивает небольшие туфельки, забираясь на самый край и опуская босые ноги в чернила. по самой чернильнице приходится скатиться вниз, сразу на пергамент, чтобы не оставлять следов на столе. он рисует в голове картинку, судя по тому, как жмурится, и принимается что-то вытоптывать, то и дело останавливаясь, чтобы задумчиво надуть губы.       кивает сам себе, продолжая и то и дело отходя к чернильнице, пусть и приходится иногда замереть из-за головокружениях.       чанбин осторожно придерживает его ладонью, чтобы не упал, в такие моменты.       заканчивает, вытирая ноги о пергамент и хмыкая, глядя на оставшиеся на пятках чернила, что заставляет со усмехнуться и потянуться за тряпкой, лежащей где-то недалеко. быстро смачивает в растворе и кладет рядом с фейри, показывая на неё.       берет в руки пергамент, переворачивая, пока пикси стирает чернила.       ‘филикс’       что это? — филикс? — пикси поднимает на него удивлённый взгляд и тянет за край пергамента, подёргивая и прося показать. и отрицательно мотает головой, из кляксы пальцем оставляя короткое и едва различимое ‘феликс’ на краю. — феликс? что такое ‘феликс’?       фейри глаза закатывает, топнув ножкой и тыча себе в грудь, фыркая. — ты феликс? — три быстрых кивка служат ему ответом.       феликс.       занятно. имя звучит так же непонятно, как и у хранителя светлой части леса – непривычно на слух.       дверь скрипит, и со легко паникует, дотягиваясь до банки с дырками, где раньше жила ящерица, и накрывает ею феликса, слушая недовольный перезвон бубенчиков. феликс топает ножкой, складывая руки на груди и дуя щеки, легко колотя по поверхности. — чанбин, как на– ворон ! — минхо удивленно смотрит на них, переводя глаза то на чанбин, то на пикси в банке. — он у нас совсем немного, а ты уже посадил нашего гостя за стекло, словно он дорогое украшение в королевской казне? чем ты думал?       он злится, подходя, и поднимает стеклянную банку, давая фейри залезть в его ладонь, а потом и на плечо, прячась за высоким воротником рубашки. — извинишься может? — хах? нет. — ворон. — тупая ведьма.       чанбин пожимает плечами, хмыкая и закатывая глаза. бормочет тихое ‘прости’, а после сует ему в руки пергамент, выходя из комнаты, оставляя их вдвоем. — его, кстати, зовут феликс. и у нас на ужин кролик, так что не сидите тут до скончания веков. и да, тупая ведьма, проветри после шалфея, а то я задохнусь скоро, — минхо удивленно смотрит ему в спину, гладя пикси. — так ты феликс? — улыбается, когда тот кивает, держась за прядь его волос. — а я минхо. а это чанбин. он вредный, но хороший. добро пожаловать?       фейри смущенно улыбается, обнимая за шею так, как может, на что ли только посмеивается, развеивая белый дым и потушив шалфей. — чувствуй себя как дома, малыш.