Из столицы в глушь

Город встретил его запахом пыли, шорохом сухой листвы и окутывающим чувством спокойствия с горчащим привкусом безнадежности. С его последнего приезда мало чего изменилось. Даже настороженные взгляды вслед - и те до сих пор впивались в спину из-за углов и пыльных окон. – Временами думается, что оставь их тогда помирать, они бы больше рады были. Тяжелая дверь пасторского дома захлопывается за спиной. Запах дорогого табака смешивается с ароматом сандалового дерева. Из глубины коридора доносится звон посуды и тихий уставший смех. – Что же Вы так думаете? Не иначе, они сами Вам так сказали? – Еще не сказали. Тяжелые сапоги, покрытые дорожной грязью, занимают свое привычное место в прихожей. Ноги сами несут в нужную комнату. – Откуда тогда такие выводы? – Смотрят так, будто я мор на их скотину наслал. Собственноручно. На их глазах. – Они на всех приезжих так смотрят. Небольшая светлая кухонька, уже привычная, выученная наизусть, со всеми царапинами на кухонных шкафчиках, потертостями на полу, трещинами на подоконнике. – Неудивительно. Глаза пастора на секунду задерживаются на кровоподтеках на запястьях. Еще свежих. Встречаться с чужим взглядом совершенно не хочется. В медовых глазах нежности столько, что в груди щемит и колени подкашиваются. – Почему же? В ответ на ожидаемый вопрос вполне ожидаемое молчание. Спустя пару минут звенящей тишины нервы все таки не выдерживают. – Я бы не отказался от чая. – Вы сюда приехали, чтобы выпить чаю? Удивление сквозит в низком бархатном голосе пастора. Но чай он все-таки заваривает. – Может быть? Не представляете, насколько редко удается найти приятного собеседника. И как сложно выцепить минутку на то, чтобы выпить чашечку чая. – Считаете меня приятным собеседником? – Может быть. Прикоснуться к чужим пальцам, забирая чашку, – непозволительная роскошь. Такое можно только на праздники. Но для пастора каждый его приезд – праздник. Для его столичного гостя это больше похоже на экзекуцию. – Расскажите, что случилось с вашими руками? – Ничего особенного. Методы допроса у Господина Стенпина старые и проверенные. – Не уверен, что на Вас старые и проверенные методы действуют. Кровоподтеки, окольцовывающие бледные запястья, интересуют Святого Отца больше, чем остывающий чай с чабрецом и мятой. Молча обогнув стол, пастор становится напротив собеседника. На прикосновение к оледеневшим ладоням и последующее, более осторожное и трепетное, к следам от веревки, к удивлению обоих сторон, столичный судья отвечает лишь сбившимся на мгновение дыханием. – Так почему же Вас отпустили? – А меня никто и не отпускал. Очередная пауза и игра в гляделки. Не отпустили бы, это кому угодно ясно, даже тем, кто с Господином Стенпином знаком только понаслышке. – Тогда как Вы... Пастор замялся, пытаясь подобрать слова. В ответ лишь пристальный взгляд и завывание ветра за окном. Подобные истории никогда не пестрили деталями. Понимание, что чужие пальцы до сих пор поглаживают синяки на запястьях, приходит лишь спустя несколько минут. – Долгая и скучная история, вы немногое упускаете. – И, все же, буду рад послушать. Времени у них много. По крайней мере, до следующего поезда.