Довольно...

Холмс явно смущен. Очевидно, что он всеми силами пытается избежать разговора о Мэри. — Уотсон, я не… Я рад за вас. — Я никогда не видел его таким растерянным. — Вы же…мой друг. Что-то похожее на самовнушение слышится в его голосе. — Холмс, я не хочу лезть к вам в душу, но не надо делать из меня идиота. При этих словах Холмс едва заметно вздрагивает и смотрит на меня. — Так вы знаете? — Конечно. Ваше отношение видно невооруженным глазом. Для этого не надо быть гением дедукции, — я не понимаю, почему Холмс смертельно бледнеет и отворачивается, закусив губу. — И что вы думаете по этому поводу? — Он говорит настолько тихо, что я скорее угадываю, чем слышу его слова. — Что мы взрослые люди и можем решить эту проблему. Холмс смотрит на меня в изумлении. — Но вы же женитесь! — Холмс, решить проблему — это не значит, что я откажусь от брака в угоду вашему…капризу. Он вздрагивает всем телом и резко встает. — Капризу? — едва слышно произносит он. — Возможно я неудачно выразился. Но, на мой взгляд, ваша неприязнь к Мэри — не более, чем ваша личная антипатия, хотя я пока не понимаю, на чем она основана. — Господи! — Холмс закрывает лицо руками, — А вы сказали, что зна… Простите, Уотсон. Я не успеваю понять, в чем дело, до меня доносится звук захлопывающейся двери в спальню Холмса. Я не решаюсь его беспокоить. Я просыпаюсь среди ночи, мучимый жаждой. Налив в гостиной стакан воды, я отправляюсь обратно, но, обернувшись, замечаю силуэт Холмса. Он сидит в кресле, обхватив себя руками и подтянув колени ко лбу. — Холмс, вы почему не спите? Он делает вид, что я его разбудил. — А, Уотсон. Задремал здесь по привычке. Спасибо, что разбудили, пойду к себе. — Он говорит что-то мало похожее на него, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Нет, Холмс, — я преграждаю ему дорогу. — Сначала объясните, что происходит. — Ничего, — он разыгрывает недоумение. Но я не успокоюсь, пока он не скажет правды. Похоже он это чувствует. — Ничего, — повторяет он уже менее уверенно. — Хорошо. — Я беру инициативу в свои руки. — Вам не нравится мой брак с Мэри. Замечательно. Но чем же? Вам не нравится Мэри? Она достойная, порядочная девушка, у вас не должно быть к ней никаких претензий. — Я не слушаю слабые возражения Холмса. — Может быть, вам не нравится просто сам факт того, что я женюсь? — Безжалостно продолжаю я, и, хотя Холмс пытается держать себя в руках, понимаю, что попал в точку. Он вновь бледнеет и, пошатнувшись, опирается на камин.  — Довольно, Уотсон, — бормочет он.  — Вам не нравится, что перееду, буду жить отдельно, и некому будет стучать в стенку, когда вы играете на скрипке в 3 часа ночи? Или ругать вас, когда вы возвращаетесь поздно, промокший до нитки. Или… — Довольно! — Резкий голос Холмса заставляет меня умолкнуть. Я смотрю на него и понимаю, что наговорил лишнего. — Простите, Холмс. Я не хотел вас обидеть. У него перехватывает дыхание, но он справляется с собой. — Вы правы, — говорит он уже спокойно. — Будет гораздо лучше, когда вы переедете. С этими словами он обходит меня и поднимается в спальню. Я остаюсь в пустой гостиной, не в силах сдвинуться с места. Меня преследует смутное ощущение, что я неправ и что-то упустил, но никак не могу понять, что именно. Я опускаюсь в кресло, где недавно сидел Холмс, и долгое время перебираю в голове факты, слова, собственные ощущения и внезапно начинаю злиться. Почему я вместо того, чтобы наслаждаться блаженным сном, сижу один в гостиной, ломая голову, над тем, что не устраивает Холмса в моей невесте, женитьбе и переезде. Что он вообще о себе думает! И когда он успел так подчинить мою жизнь своим капризам! Да, именно капризам, иначе это не назовешь. Я в бешенстве вскакиваю и иду наверх с твердым намерением вытряхнуть сладко спящего Холмса из постели и потребовать объяснений. Он молча выслушивает мою тираду, ничем не выражая свое к ней отношение. Я боюсь, что он меня сейчас просто ударит и вытолкает из своей комнаты, но почему-то этого не происходит. Он стоит подавленный, как будто виноватый. — Простите, Уотсон. Я больше не буду докучать вам. К тому же вы скоро…- Я не даю ему договорить. Впервые за долгое время я так сильно злюсь. — Нет уж, потрудитесь объяснить свое отвратительное поведение! — В порыве бешенства я хватаю его за плечи и встряхиваю. Я не сразу слышу ответ. Он что-то бормочет себе под нос, а я ору на него, заглушая своими криками его объяснения. — …мне нужны, — доносится до меня обрывок фразы, и я в изумлении умолкаю. Я не понимаю, о чем он говорит. — Что? — Переспрашиваю я, боясь, что не ослышался. Внезапно лицо Холмса резко меняется. — Идите к черту, Уотсон! — Он отталкивает меня и вылетает из комнаты. Я слышу, как грохочут его шаги на лестнице, и хлопает входная дверь. Я стою в оцепенении, смутно ощущая, что опять пропустил что-то очень важное, но на этот раз окончательно и бесповоротно.