Секрет Пристани Лотоса

      Орден Юньмэн Цзян всегда славился своей открытостью, стремлением помочь и, во что трудно было поверить в последние годы, добротой не только к заклинателям, но и к обычным людям. В то время, когда в других орденах плели интриги и строили заговоры, двери Пристани Лотоса оставались открыты для всех.       Со сменой Главы, юньмэнцам довелось непросто. Ой как нелегко, если говорить откровенно! Война разрушила их дом, убила их родных. Но в отличие от других орденов, они лишились еще и тех, за кого каждый член ордена был готов умереть в тот кровавый для всех детей лотосов день. Они потеряли тех, кто умер за них, не позволив Цишань Вэнь забрать их дом и оплот без боя, а именно — Хозяйку и Хозяина Пристани, Цзян Фэнмяня и Мадам Юй.       Пристань Лотоса пришлось отстраивать заново (и им удалось воссоздать ее с абсолютной точностью, потому что даже те из Юньмэна, кто жил за ее пределами, досконально знали то, как она выглядела изнутри). Но не только ее нужно было восстановить. Ведь весь Юньмэн горел и сражался с холодным огнем гнева Солнца во времена Аннигиляции, и теперь предстояло залечить раны, восстановить дома и продолжать жить.       Потому люди восприняли твердость, и даже некую жестокость, Саньду Шеншоу как данность. Он должен был… Быть таким. Выгрызать свое место не только там, на поле боя, но и после окончания войны. Ведь пока Орден Гусу Лань закрылся где-то там у себя на горе, приходя в себя, точно также отстраивая свой дом заново, здесь внизу Ваньинь скалил зубы на свору шакалов, что с радостью отберут у него последнее, что осталось — дом. Родную землю. Пепел прошлого. Прах. И кто, как не его соклановцы: друзья, названные братья, слуги, воины — все те, за кого он обязан был теперь отвечать, кто, как не они, мог его понять и принять?.. Больше никто.       А они смогли. Уважали и гордились.       Их орден изменился. В Пристани остались все те же открытые для каждого двери. Все те же готовые прийти на помощь люди. Но вместо доброй и согревающей улыбки Цзян Фэнмяня, нуждающихся теперь ждал совсем другой прием: выслушивал их просьбы и решал их проблемы никто иной, как каменный Саньду Шеншоу. Жестокий. Хмурый. Неустанно ищущий названного брата и неизменно подвергающий пыткам последователей пути Тьмы со всей Поднебесной…       Здесь в Юньмэне его приняли таким, каким он был. Ведь этот человек уже не раз мог за них умереть. Это он вел их в бой. Он вытаскивал их из ада. Это он выгрызал их свободу и независимость. Он — их новый Глава. И постепенно все возвращалось на круги своя, приходило в норму.       Тем не менее, было у них одно поверье, которое никак не давало Цзян Чэну покоя уже очень долгое время, и в которое верили люди из Юньмэна, сколько он себя помнит. О нем знали все адепты Ордена Юньмэн Цзян, но несмотря ни на что, никогда не раскрывали свой секрет чужакам.       Это не было похоже на нерушимые правила, высеченные в Облачных Глубинах, но все же поверье переходило от старших к младшим, поколение за поколением, словно наставление, которое нужно помнить, попав в беду, особенно в моменты безысходности и потери веры.       Оно гласило: «Если ты из Юньмэна, однажды тебя спасет человек из Гусу». Невероятно! Подумать только! И это в Юньмэне-то! Там, где принято рисковать и ни о чем не сожалеть!       Девиз их ордена всегда говорил им делать невозможное, и все же… Цзян Чэн точно знал, что его отца однажды спасли адепты Гусу Лань на ночной охоте, еще до их с сестрой рождения. Мать Вэй Усяня когда-то умудрился спасти сам Лань Цижень (хотя он и не любил об этом вспоминать). Вэй Ина Ванцзи спасал трижды на дню всю его жизнь, если не чаще!       Цзян Чэн видел собственными глазами, и не раз слышал о случаях, когда его соклановцы могли умереть, но случалось чудо и их выручали из самых странных, непонятных и неожиданных ситуаций именно члены Ордена Гусу Лань. Это далеко не всегда были вопросы жизни и смерти, возможно, по крайней мере, не вселенского масштаба. Иногда это были скорее случайности, чем… Нет. Даже не так. Это почти всегда были случайности, но они оказывались настолько важными для юньмэнцев, что те всегда безошибочно могли сказать: «Однажды это случилось и со мной».       И чем больше проходило времени, чем чаще люди из Гусу приходили на помощь, тем больше шутливое «мне помог гусуланец, значит я истинный юньмэнец» укоренялось в сознании жителей Юньмэна, превращаясь в что-то истинное, обыденно-невероятно-приятное. В доказательство.       Поэтому это так беспокоило Цзян Ваньиня, ведь… А что Цзян Чэн? Когда придет его черед?       И дело было не в банальной зависти, не в том, что он начал сомневаться в себе… К нему с подозрением относились другие! Люди в ордене привыкли к тому, что это не просто поверье. Это — «немое» правило, о котором не говорят вслух, но о нем знают и помнят. Естественный отбор. Суеверие. Называть можно было по разному, но суть оставалась одна: это подрывало его авторитет как лидера.       Поэтому… Да, он беспокоился. Потому что в его жизни было столько всего, и хорошего, и плохого, и безумно опасного, невозможного, болезненного… но никогда еще он не сталкивался с чем-то таким… желанным для себя. Чем-то таким правильным. Чтобы он сразу мог понять: «Это оно!» И даже такая маленькая нелепость подрывала его веру в то, а достоен ли он быть лидером для всех этих людей, которые приняли его, поверили ему, следуют за ним?       Опять же, это было причиной, почему иногда члены его ордена любопытно поглядывали на него во время официальных приемов, слишком явно и странно косились на охотах и в любых других ситуациях, где он пересекался с Лань Сичэнем или кем-то еще из Гусу. Особенно, когда он пересекался с Главой Ордена Лань!       Это подрывало его… Или он так думал. Или!.. Так думал только он?

***

      Вэй Ин смотрел на него странно.       Это сложно было объяснить… он смотрел на него просто странно! Таким сначала изумленно-удивленным, а потом и вовсе неверящим взглядом. Словно его озарило очередное гениальное осознание, но он сам себе не верит! А Вэй Усянь всегда, нет, даже не так, ВСЕГДА верит в себя и свои открытия, в свои изобретения, талисманы и собственную исключительность.       Поэтому — да, все началось с Вэй Ина и его глупых выражений лица. И еще более глупых вопросов! — А брат Лань Чжаня, он… — казалось, что тот не может подобрать нужных слов. Но разве такое вообще было реальным? Чтобы Вэй Усянь и не мог связать двух слов? Но названный брат Ваньиня как-то странно (!) затих и лишь смотрел на него нечитаемым взглядом.       Задумчивым.       Цзян Чэн отметил этот день у себя в календаре. На будущее. Но отмахнулся от этой внезапной странности и забыл о ней. Этот идиот просто, как всегда, его раздражал. Не успел воскреснуть, как уже женился на Лань Ванцзи! Это он-то! Вэй Усянь!       И вот сейчас он понимал, что сделал тогда ошибку. Нужно было спросить. Нужно было нажать. Нужно было дожать и выжать из Вэй Ина все до последней капли! Все его сомнительные и безумные предположения и мысли! Тогда он бы не оказался в такой дурацкой ситуации, как сейчас. Еще и не один!       Первый Нефрит клана Лань держал его на руках, как какую-то принцессу. Стоял по колени в воде и совершенно невозмутимо держал его. На. Руках. Возмутительно! Невероятно! Недопустимо! Он не девица на выданье! Так надежно…       Что эти гусуланьцы вообще делают с собой в этих своих Облачных Глубинах, что потом ведут себя подобным образом без задних мыслей?       Он почти почувствовал себя Вэй Ином, которого Лань Ванцзи частенько таскает на руках, спасая от собак. Цзян Чэна почти передернуло от макушки до пят от таких мыслей… хотя холодок и правда пробежался по спине. Не надо ему этого добра! Он всю жизнь пытался быть лучше Вэй Ина, а не стать его копией. — Так… Может поставишь меня на ноги обратно? — Вода все прибывает и ее температура ниже, чем в нашем Холодном источнике. Вы уверены в своем желании, Саньду Шеншоу? — Пфф, что за глупости! Я заклинатель, а не какая-то хрупкая девица! — И все же, вы совершенно непривычны к подобным температурам. Будет лучше, если мы побережем ваши ноги и здоровье в целом. — А тебе значит нормально, да? Вот же! А еще говорят, что у вас в клане запрещено тщеславие, оно и видно, господин Лань! — никто из них не обратил должного внимания на перескакивания Цзян Чэна с формального на неформальное обращение и обратно. Ни один из них даже бровью не повел. Лань Сичэнь так вообще стоял статуей в ледяной воде практически по колени и легонько изгибал губы в улыбке, как это умеет делать только он.       И это бесило еще больше. — Не волнуйтесь, вы очень легкий, господин Цзян. Как перышко.       А нет, вот это бесило больше всего. Личный запас терпения Цзян Чэна иссяк. Сосуд дал трещину. — Сейчас же опусти меня! Я Глава Ордена! — Не раньше, чем нас вытащат отсюда, господин Глава Ордена. — Это ты сейчас что, — ох, он задохнулся от возмущения, — издеваешься надо мной?!       Глаза Цзян Чэна метали молнии, он даже сам не понял, как его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Первого Нефрита. В пещере, в которую они так неловко провалились, было очень темно с самого начала, лишь небольшой луч света сверху падал недалеко от них, отбиваясь в воде. Но все же сейчас он мог разглядеть лицо Лань Хуаня практически во всех деталях. Он даже чувствовал его дыхание на своих губах. Цзян Чэн и сам не понял, зачем придвинулся так близко и что именно хотел сделать, но ему пришлось поспешно отпрянуть снова. Все это их положение показалось намного более смущающим, чем их неловкое падение. (При котором Великий Саньду Шеншоу даже края своей одежды не намочил, потому что Первый Нефрит клана Лань перехватил его в свои объятия (Ну, а что еще это было?) еще в полете).       Какой же ужас и стыд. Мама бы отлучила его от Ордена только за то, что он в принципе ничего сам не делает, чтобы слезть с этих надежных рук. Ну, он пытался… Стальная хватка Сичэня ничуть не ослабла, с рук его никто не спустил, а сам он устал, поэтому понял, что пришло время вести переговоры.       Клан Лань ведь славится своей дипломатией, правильно?       Ага. (Нифигашеньки не помогает эта их хваленая дипломатия, о которой им еще когда-то в Гусу затирал на своих уроках Лань Цижень).       Они простояли тогда в воде еще час, пока адепты их кланов, что остались сверху, наконец-то нашли их и начали разбирать обвал. И даже, пока они, объединив усилия ради спасения двух Глав, делали это — Сичэнь продолжал крепко держать его в своих руках, не позволяя ему промокнуть.       Ликвидировать обвал заняло еще два часа.       Худшая ночная охота Цзян Чэна!

***

      Было бы глупо отрицать, что его же подчиненные не косились на него раньше, когда Сичэнь по какой-то причине был с ним рядом.       На самом деле, все в клане знали, что он никогда никому не рассказывал свою «невероятную историю спасения гусуланьцем». Он вообще старался избегать этой темы, поэтому многие строили свои догадки, сплетничали, подозревали, что сама история непременно была, но он, как самый закрытый и гордый человек, которого они когда-либо знали в своей жизни, просто скрывает эту страницу своей жизни. Возможно, даже стыдится, а не гордится, как другие.       И поскольку Лань Сичэнь пересекался с ним намного чаще, чем любой другой адепт клана Лань, то юньмэнцы следили за ним и его действиями с особенной внимательностью. Все они почему-то решили, что если их Главе и понадобится помощь, то именно Глава Ордена Лань — тот человек, который придет на помощь их Главе первым. Нелепость! Но попробуй поди докажи им, почему это самый настоящий бред! Посмеются ведь, по плечу похлопают, шутки по две-три отпустят, но все как об стенку горох — даже внимания не обратят на любые логичные доводы.       Девиз их клана ведь стремиться к невозможному. А значит все невозможное — возможно! Что б его! И Вэй Ина вместе с ним! — Глава Ордена Цзян, выпейте со мной этого вкуснейшего дара Богов! — Глава клана Яо сладко улыбался и показательно раскланивался перед ним, стремясь показать остальным мелким кланам, что водит дружбу с самим Саньду Шеншоу. Цзян Чэна же с самого утра мутило, тошнило и рвало. Он старался ничего не есть и не пить на Совете кланов, но вот и пришло время, когда избежать участи вывернуть всю свою изнанку — в самом прямом смысле — невозможно.       От одного вида этого человека Цзян Ваньиня мутило еще больше. Противный и хитрый старый проныра.       Цзян Чэн поднялся на ноги, склонившись в ответном легком поклоне. Кланяться ниже ему ни его состояние, ни гордость просто не позволяли. И все же. Выпить с ним надо было. Приличия, что б их!       В глазах отчего-то на секунду потемнело. — Господин Яо! — Лань Сичэнь вынырнул рядом с Цзян Чэном по правую руку, словно соткался из воздуха прямо на этом месте. Ваньинь не вздрогнул только благодаря многолетней выдержке и совместному детству с Вэй Ином. Тут уж ничего не поделать — всегда стоило быть начеку, вот он и привык.       Матушка никогда не делала никому поблажек, и если кто-то из них чудил, значит получали оба и в равной степени. А перед ней дрожать нельзя было ни в коем случае — было бы только хуже.       Так вот: Вэй Ин чудил часто. Но и Цзян Чэн тоже далеко не ушел. Выдержка у обоих выработалась дай Небожители каждому! Но к легкому прикосновению к плечу, а следом к руке Лань Сичэня чуть выше бедра, он оказался настолько не готов, что вся выдержка Цзян Чэна мгновенно испарилась. Он не вздрогнул, нет. Он напрягся.       Глава Ордена Лань же чувствовал себя прекрасно и продолжил светскую беседу, полностью обращая на себя все внимание всех рядом стоящих. Его рука на пояснице юньмэнца жгла Цзян Ваньиня даже сквозь одежду. Все прикосновения Лань Хуаня горели на его коже огнем и это просто косило напрочь, сбивало его с ног чувством абсолютной поддержки и защищенности. Цзян Чэн давно такого не чувствовал. Лет с двенадцати, может даже с десяти.       Это волновало и выбивало из колеи напрочь! Но вот рядом он, виновник его душевного смятения: Лань Сичэнь просто стоит, просто беседует с этим противным подхалимом о какой-то непонятной ерунде и просто… отвлекает от него внимание? Поддерживает? Защищает? Отвратительно.       Он выпивает с Главой клана Яо вместо Ваньиня, ведь тому, по большому счету, все равно с кем из них пить — Глава Ордена Лань для него даже лучше.       Цзян Чэну хочется искренне отблагодарить ланьца за помощь, ведь сердце заходится в странном ритме, а дымка в голове наоборот рассеивается. Поэтому Цзян Ваньинь отвечает Сичэню услугой на услугу и не рассказывает никому, что знает происхождение таинственного сына Лань Ванцзи. Они выручили друг друга. Просто дружеская помощь.       Суеверие тут не при чем, оно не так работает. Он ловит себя на том, что ему самую малость жаль, что это не Лань Сичэнь.       Его соклановцы тем временем мысленно делают еще одну пометку в личном списке заслуг Первого Нефрита перед их собственным Главой Ордена.

***

      Бессмысленные вещи продолжают происходить годами.       Но Цзян Чэн никак не ожидает, что однажды во время очередного официального визита в Нечистую Юдоль услышит нечто подобное в стенах таверны, где собирался поужинать. Он слышит знакомые голоса своих же адептов, которые вовсю обсуждают «Все случаи спасения (их) Главы из лап опасности» (Кто вообще придумал это убогое название для списка? Что вообще за список, черт возьми?!). Они. Обсуждают. Их. Тайное. Совершенно секретное. Поверье. С. Кем-то. Посторонним. На. Чужой. Территории. В месте, где все тайное становится явным спустя пять секунд после того, как выпорхнет изо рта. Немыслимо! И просто абсурдно!       У него никогда не было того самого раза с кем-то из Гусу. Двузначность данной мысли смущает его значительно меньше, когда он слышит продолжение разговора, где раз за разом звучит только одно имя. Он холодеет.       А еще он слышит звонкий смех названного брата, который вроде как воскрес в другом теле. Такой знакомый и слишком веселый смех. — Я так и думал! Поверить не могу, что Лань Сичэнь в самом деле тот самый вечный спаситель А-Чэна! Ха-ха! Теперь все встало на свои места. Надо за это выпить! Лань Чжань, ты ведь будешь с нами? Обещаю потом не приставать! — Вэй Ин. — А тебе ко мне можно. Я не против, гэгэ. — Мгм.       Цзян Чэн отшатывается от проема двери, как от чего-то огненного-обжигающего. Это нелепо! Это невозможно! — Это так в стиле Цзян Чэна отрицать очевидное до самого конца! Просто ужасно.       Он спешит уйти оттуда, не привлекая к себе внимания, но не пройдя и двадцати шагов врезается в кого-то. Его подхватывают за поясницу, прижимают ближе и, словно в танце, разворачивают на сто восемьдесят градусов, когда мимо почти пролетает кто-то на лошади. Из таверны выходят его знакомые: Вэй Ина слышно особенно хорошо, но тот, как всегда, всецело занят Вторым Нефритом. Они не видят Цзян Чэна лишь потому, что человек перед ним загораживает его. Начинается дождь, настоящая гроза обрушивается градом без малейшего предупреждения, абсолютно внезапно. Столько всего происходит одновременно, что Цзян Чэн просто не осознает как выпутаться, куда прятаться, а нужно ли и что вообще ему делать, но… Лань Сичэнь стоит напротив него и держит над ними зонт, что прячет их совершенно ото всех. — Что ты здесь делаешь? — Вопрос сам срывается с его губ, прежде чем он смог взять себя в руки. — Меня пригласил Не Хуйасан для личной встречи по делам его ордена, и сказал, что Ванцзи и господин Вэй сейчас в городе, вот я и решил их поискать… А нашел тебя.       И это как насмешка, потому что Глава Ордена Цзян понимает: это оно. Этот момент. Это спасение.       Этот человек, который спасал его уже бесчисленное количество раз до этого, но именно сейчас он нужен был Цзян Чэну больше всего и он его снова спас. От всего. По чистой случайности.