A little closer

Кап. Кап. Кап. На кухне, кажется, протекал кран. В гробовой тишине маленькой съемной московской квартирки этот звук сейчас сильно бил по моим нервам. Но вставать совсем не хотелось. Уткнувшись носом в наполовину опустошённую кружку кофе (уж слишком крепкий даже для меня), я не мог заставить себя пойти и закрутить этот чёртов кран. Глаз на дне кружки, отражающийся в тёмной жиже, внимательно меня разглядывал, словно пытался заглянуть в мою душу и найти объяснение моей усталости. Я очень старался думать о важных на данный момент моей жизни вещах. Но предательский мозг снова возвращал меня к одним и тем же мыслям. Мне это было совершенно непонятно, ведь как человек, к которому ты больше ничего не чувствуешь, кроме раздражения, может занимать столько места в голове? Прошло полгода с тех пор, как мы с Ним разругались. Для остальных наша ссора казалась абсолютно не понятной. Мы всегда могли найти способы сгладить углы. Мы всегда понимали друг друга, стоило нам только встретиться взглядом. Они не знали причин и не видели поводов. Мы выглядели, как очень хорошие друзья. Но мы никогда не были друзьями. Позов, Илья – это с ними Он дружил. Я же считался хорошим знакомым и интересным коллегой. Я пропустил момент, когда меня это отношение начало откровенно раздражать. Я не заметил, когда меня начала нервировать такая милая и добрая Ира. Она явно была ни при чём. Она была просто хорошей девушкой, которая не сделала мне ничего плохого. Но я злился с каждым днём всё больше. На неё, на Него, на эту проклятую работу, на Стаса с его идеями, на фанатов, подбрасывающих дров в костёр моих мыслей. Уже тогда я чувствовал усталость. Мне чего-то не хватало. Может быть мозгов, чтобы понять, что стоит отделять отношения от работы. Но я не мог. Каждый раз, натыкаясь на взгляд горящих зелёных глаз в очередной импровизации, мне хотелось сделать что-то такое, что заставило бы Его рассмеяться. Так искренне и удивлённо, как мог только Он. А спровоцировать его на это мог только я. Что уж говорить, я гордился этим. С каждым новым выступлением небрежных и случайных касаний становилось всё больше, словно кто-то пытался испытать моё терпение. А я и не то, чтобы был уж очень против. Он звонил мне ночью, не думая, что я уже сплю, ну а что я мог поделать? Я всегда отвечал на эти поздние звонки. Очередная ссора с несчастной Ириной и вот уже три часа ночи, а я сижу с телефоном у уха на своей кухне и даю ему советы, как можно помириться с девушкой, прихлёбывая виски из гранёного стакана, до боли сжимая его в руке, чтобы не скрипеть зубами в трубку. Никогда не подавал вид, что мне тяжело и я нуждаюсь в Нём хотя бы как в друге, чтобы быть рядом. А на то, что мне вставать рано и голова будет адски болеть плевать. Мы всё ещё просто коллеги, не друзья. Очередной поздний звонок, расстроенный, полупьяный голос на том конце провода, и вот я на всех парах мчусь к Нему, чтобы привести в чувство. Ночные посиделки и снова я забираю у него из рук бутылку алкоголя. Иногда у меня был соблазн понаблюдать за тем, как Он напьётся и перестанет себя контролировать, чтобы я мог позволить себе чуть больше, чем приятельские объятия. Слишком уж хотелось увидеть Его реакцию на поцелуй. Но я сдерживался. Совсем не хотелось спугнуть Его. Да и не мог я видеть, как Он травит себя алкоголем до потери вменяемости. Зато сам я стабильно напивался в такие дни, когда возвращался уставший и злой в свою пустую квартиру. С Ирой у них всегда всё быстренько налаживалось. Я не ждал оваций или благодарностей. В принципе, я их и не получал. Ненавидел себя за то, что не мог быть эгоистом по отношению к Нему. Слишком сильно уважал Его чувства и слишком сильно желал добра. Пока я был добр, я забыл, что тоже живой и нуждаюсь в поддержке, забыл, что терпение и нервы не железные. Я знал, что у всего есть предел, но думал всегда, что это о ком-то другом, а не обо мне. Звонок в дверь. Я не ожидал настолько позднего визита. На пороге стоял Он. С бутылкой виски и грустью в глазах. Тогда-то я и сорвался. Наорал на Него, чуть не получив в лоб бутылкой. Я слабо осознавал, что тогда со злости и отчаяния говорил, но запомнил чётко обиду и ярость в ответах. Я редко матерюсь, это хороший, но не лучший способ выразить свои мысли, однако тогда мне было плевать, словарный запас заменили маты. Он так и не переступил порог моей квартиры той ночью. А я ещё долго со злостью собирал осколки стекла от брошенной бутылки, разлетевшиеся по моей прихожей, ещё долго пытался вывести запах алкоголя, въевшийся в пол, и думал, не вызвали ли соседи полицию на наши вопли. Не вызвали, но после этого инцидента смотрели с опаской и осуждением, пересекаясь со мной в парадной. Сейчас, почему-то, я вспоминаю об этом с горькой улыбкой. Именно тогда мы перестали быть хорошими знакомыми. Просто коллеги, которые по вине обстоятельств должны работать вместе. Больше не было случайных прикосновений. Меньше улыбок и совместных импровизаций. Кажется, Стас понимал, что не стоило в коллективе накалять обстановку, лучше свести конфликты к минимуму. Точнее постараться минимизировать контакт двух конфликтов друг с другом. Никто из команды не знал, что произошло. Не могли понять, что же случилось, что так повлияло на нас. Но никто не лез лишний раз. Не то, чтобы всем было всё равно, просто не привыкли они забираться в душу друг другу. Никто, кроме меня и Его. Но теперь между нами и этого не было. Больше не было поздних звонков, никаких советов, долгих диалогов и неловких объятий, что задерживались чуть дольше положенного. Осталось молчание, пара дежурных фраз, брошенные только по работе. Никаких переписок и шуток во «Вконтакте», отправленных от Него под утро. Мне казалось, я был даже рад. Чем меньше контактируешь, тем проще находиться в одиночестве, не ожидая в нетерпении звонка от «просто коллеги». Но почему-то несколько вечеров в неделю я сидел вот так,как сейчас, склонившись над полупустой кружкой остывшего кофе, смотря себе в глаза, отражающиеся в жидкости, и думая, думая, думая. Возможно, я себя обманывал, что мне было всё равно и он меня раздражает? Но я пока не готов принять тот факт, что это не так. Я не готов признаться даже себе, что мне не хватало контакта с Ним. Не хотел даже думать об этом, сжимая зубы до боли в челюсти. Пришедшее оповещение заставило меня вздрогнуть. Я мало на кого оставил включёнными уведомления, а те, кто удостоился такой чести писали мне редко. На экране светилось ВКшное сообщение. Антон Шастун Запись со стены Я практически сразу открыл нашу переписку. Это был пост с какими-то наборами нелепых каламбуров по типу «шлакоблокунь». Такая дуристика, но я фыркнул со смеху. А потом осознал. Это было первое сообщение в нашем диалоге за полгода. Антон Шастун Печатает… Антон Шастун Сорян, случайно отправил Улыбка сползла с моего лица. Не это я думал увидеть. Точнее совершенно не это я х о т е л увидеть. По экрану смартфона заходили цветные пятна и только сейчас я понял, насколько сильно сжимаю телефон. Я понятия не имел, что мне нужно сделать, но сейчас, наверное, стоило бы взять себя в руки и закрыть переписку, оставляя всё как есть и отпуская ситуацию. Я решительно кивнул, осознавая правильность данных мыслей.

Арсений Попов Я хочу выпить Составишь мне компанию?

Нервно закушенная губа закровила и я пощадил ее, просто сильнее сжимая губы. Зачем я написал это? Понятия не имею. Но я был уверен на все сто процентов, что Он тоже хочет увидеться или хотя бы поговорить. Ну серьёзно, Антон, ты думал, что я поверю, что ты случайно отправил мне дурацкий мем, когда мы не общались так долго и диалог со мной у тебя где-то на дне переписок? Я ждал ответа и волновался так, будто пригласил выпить со мной саму королеву Великобритании, а не воронежского парня, что был мне симпатичен, определённо и без сомнений. Антон Шастун Печатает… Печатает… Печатает… - Да что ты там такое пишешь? – я упал лицом в стол, стараясь восстановить сбившееся на нервной почве дыхание. Даже если он просто в очередной раз будет жаловаться на Иру, я нуждался хотя бы в этом. Щелчок. Я резко подорвался, уставившись в телефон. Какой-то диковатый смех вырвался из моей грудной клетки странным бульканьем, и я замолк, понимая, что выгляжу сейчас, как сбежавший из сумасшедшего дома. На экране красовалось всего лишь: Антон Шастун У тебя или у меня?