Часть 1
11 мая 2020 г. в 03:54
Увидев вошедшего в квартиру Мори, Осаму, резко сорвавшись с места, убегает в комнату, громко захлопнув за собой дверь, однако той секунды, на которую встретились взгляды наставника и ученика, было достаточно, чтобы Огай заметил покрасневшие радужки глаз и слегка подрагивающие губы своего воспитанника. История повторяется. Вздохнув, Мори подходит к месту, откуда только что, сломя голову, сбежал расстроенный ребёнок.
Так и есть, на потёртом деревянном паркете завалившись на бок, будто маленький парусник в бушующем море, лежала маленькая белая бабочка. Очевидно, залетев сюда не нарочно, глупышка так и не смогла найти спасительный выход, и встретила смерть на каком-нибудь из шкафов или комодов, где её и нашёл Дазай.
В будущем это может стать проблемой.
Осаму Дазай был идеальным учеником, если под учёбой можно понимать азы существования в криминальном мире. В свои неполные десять он умел уже прекрасно обращаться с ножом, а иногда, если этого требовалось Мори, и прерывать этим ножом чьи-то жизни. Да, будучи ещё ребёнком, Осаму уже не раз убивал, ни на минуту не испытывая при этом каких-либо угрызений совести. Почти в любой ситуации он умел «держать лицо»: ту холодную маску безразличия, которую когда-то заботливо помог ему надеть подпольный врач.
Это происходило почти в любой ситуации если-и-и. Если только дело не касалось бабочек. Да, да именно бабочек. Эти хрупкие и слабые создания природы имели какое-то странное влияние на обычно мало эмоционального воспитанника. Почему-то именно их гибель или страдания становились тем единственным фактором, который был способен вывести Осаму из душевного равновесия. Словно задевали какую-то заржавевшую струну его чувств, струну, которая уже давно не может звучать, но видимо, всё ещё способна приносить фантомные боли. Стоило Дазаю наткнуться на покалеченное или погибшее насекомое, как его ледяная маска безразличия начинала покрываться трещинами, а все попытки наскоро склеить её и привести в нормальное состояние оказывались тщетны. Конечно, тут надо отдать мальчишке должное, он искренне старался не показывать своих эмоций при других и особенно при Мори. Поэтому каждый раз, когда случалось подобное «происшествие» Осаму старался как можно скорее остаться с собой один на один. Он закрывался в комнате, залезал под диван, пару раз Огай даже обнаруживал его в шкафах и на лестничной клетке. Однако, не смотря на все эти старания, Мори уже давно заметил эту странную особенность своего ученика, но пока что ума приложить не мог, что с ней можно сделать.
Ещё раз, взглянув на место, где лежало несчастное насекомое, подпольный врач потёр переносицу и не спеша прошёл в комнату, куда пять минут назад умчался его воспитанник. Когда Мори открыл дверь, его взору предстала следующая картина: на старом диване, подтянув забинтованные ноги к своему маленькому тощему тельцу, сгорбившись и уткнувшись пустыми карими глазами в стену напротив, сидел маленький кудрявый мальчик. Шоколадные волосы сбились в бесформенный ворох, на лице отклеилась полоска пластыря, однако шатену не было до этого абсолютно никакого дела. Обняв руками плечи, ребёнок лишь медленно покачивался из стороны в сторону, словно впадая в какой-то глубокий транс. Губы мальчика уже не дрожали, но красноватые белки глаз и влажно блестящие ресницы выдавали его с головой.
Услышав скрип двери, Осаму встревоженно дёрнулся и покосился на вошедшего наставника. Лицо ребёнка искривилось. Сейчас при Мори мальчик отчаянно пытался натянуть на лицо очередную безразличную гримасу, вот только маска всё никак не налезала обратно, а растекалась подобно незатвердевшему папье-маше, искривляя изящные черты выразительного детского личика.
Огай видел эту внутреннюю борьбу, и она отчасти заставляла его испытывать чувство гордости за своего подопечного, всё-таки далеко не каждый ребёнок в свои девять лет будет с таким рвением пытаться победить свои истинные эмоции. В Осаму уже сейчас проглядывалась выдержка, которую нельзя было не уважать, и это заставляло Мори гордиться, но вызывало и волнения.
Что если однажды вместо бабочки подобные чувства у Дазая вызовет человек?
В криминальном мире нет милосердных, в нём есть только свои и чужие. Своих надо слушаться, а чужих обходить стороной или устранять, если об этом распорядились свои.
Однако Огай не был бы блистательным стратегом, если бы полностью исключал человеческий фактор. Если порой даже самые порядочные с виду люди на поверку дня оказываются кровожадными убийцами, тогда что плохого в том, если у одного холоднокровного убийцы в голове будет парочка миролюбивых тараканов. Вернее бабочек.
Мори всегда оценивал в людях в первую очередь потенциал. Проблемные же качества, по его мнению, в некоторых случаях могли прекрасно сполировываться временем, в конце концов, алмаз изначально тоже не подходит для украшения короны, однако после обработки он блистает ярче всех остальных инкрустированных в неё камней. Главное только сразу правильно определить его среди обычной гальки.
Огай отвлекается от этих мыслей, услышав громкий чих со стороны дивана, и встретившись взглядом со встревоженно зажимающим обеими ладошками рот учеником.
Усмехнувшись, Мори отправляется на кухню. У него ещё будет достаточно времени, чтобы как следует поразмыслить надо всем этим. А сейчас, сейчас надо достать из стеклянного буфета небольшую надбитую кружку и заварить для Осаму успокаивающий лавандовый чай.
Вернувшись в комнату с ароматным напитком, Мори тихонько подходит к дивану и вручив Дазаю горячую кружку, осторожно касается хрупкого плеча ребёнка, таким образом, как бы показывая ему, что сегодня можно не скрываться под маской.
Как и ожидал подпольный врач, это помогло и Осаму немного успокоиться, по крайней мере, ребёнок перестал покачиваться из стороны в сторону и убрал руки с плеч.
Успокоенный лавандовым чаем Дазай вскоре засыпает, а Огай, осторожно накрыв ребёнка одеялом, тихо покидает комнату, не забывая при этом выключить за собой свет.
Спустя десять лет, когда Осаму, с твёрдой решимостью покинуть Портовую мафию из-за смерти друга, предстанет перед Мори в его кабинете. Огай поймёт, что все его опасения подтвердились. Вглядываясь в спокойно улыбающееся лицо своего теперь уже бывшего воспитанника, Мори понимает, что теперь из этой ситуации будет непросто найти подходящий выход. Всё слишком сильно изменилось и не изменилось одновременно.
Просто Осаму больше не маленький мальчик, чтобы прятаться по шкафам, пытаясь скрыть свои искренние эмоции от Мори. Наоборот, теперь он контролирует их настолько, что даже, не смотря на произошедшее, способен стоять перед ним не изменившись в лице, не отрывая взгляда и при этом ещё и снисходительно улыбаясь. Огай же в свою очередь больше не подпольный врач, чтобы отпаивать лавандовым чаем, своего несчастного воспитанника.
Однако Мори точно знает, что сейчас где-то в глубине души Осаму Дазая, склонившись над останками очередной погибшей бабочки, плачет маленький мальчик. А сам Огай, хоть и не особо рад это признавать, понимает, что ему очень хотелось бы оградить ученика от возможных опрометчивых поступков.
Когда за Осаму захлопываются двери, босс портовой мафии, вздохнув, задумчиво направляется в сторону гигантского окна, перед этим захватив со стола маленькую, истёртую временем книжку. Рассматривая вечерний город, Огай медленно листает пожелтевшие страницы и думает о случившемся.
Преследовать Дазая он, конечно же, не собирается, ведь фактически его уход из организации является лишь формальным предательством. Настоящие предатели это те, кто разглашают и продают её секреты, а уж этого Осаму делать, точно не станет. Осталось только, чтобы гениальный ученик не наделал глупостей, которые при всей этой гениальности, как ни странно, то и дело приходили ему на ум.
Пальцы Мори наконец-то останавливаются на нужной странице и на мягкий ковёр, подгоняемая порывом лёгкого сквозняка, вдруг приземляется маленькая белокрылая бабочка, заставляя Огая грустно улыбнуться одними уголками губ.
-"Ода Сакуноске, кажется, теперь и ты стал бабочкой для Дазая ».