Уничтожить ветер

Хэ Сюань представлял, как бы сложилась его судьба, если бы ее не украли. И особенно — какой бы она была после вознесения. Лишь немногие, идущие по пути самосовершенствования, возносятся на небеса, и Хэ Сюаню было предначертано стать одним из этих избранных. Он должен был стать Повелителем Ветра, властителем неукротимой стихии, обладающим многими тысячами храмов по всей Поднебесной. Исключительная судьба! Хэ Сюань представлял, что его семья живет в полном здравии, ни в чем не нуждаясь, и их сердца наполняются теплом, когда они слышат шелест ветра в весенних листьях или видят несущиеся по небу облака. И всякий раз, думая о тех, кто одним взмахом руки разрушил жизни его близких и его самого, Хэ Сюань лишь больше укреплялся в своем желании мести. О, она не будет быстрой! Они должны сполна заплатить за то, что совершили; на своей шкуре понять, что значит — разрушенные жизни и судьбы. Хэ Сюань — демон, рожденный из мести, страданий, ненависти и отчаяния в горе Тунлу, — и он станет ночным кошмаром тех, кто превратил его в чудовище. Лишь став демоном, Хэ Сюань ступил в небесные чертоги под маской небожителя: чужой, украденной, плохо сидящей, точно пошитая на другого человека одежда. Он часто представлял, каким бы стал богом, но, став им, не чувствовал удовлетворения. Личина, украденная у настоящего Повелителя Земли, давила своей фальшью, тысячи ежедневно возжигаемых в его (не его) честь благовоний полагались не ему, а мощнейший артефакт — Лопата Повелителя Земли — неделями валялась в задних комнатах его (не его) дворца. Справедливости не существует: Хэ Сюань уничтожил того, кому было суждено стать Повелителем Земли, Хэ Сюаня уничтожили те, кто смел называть себя Повелителем Воды и Повелителем Ветров. Может быть, Мин И был достоин стать лучшим Повелителем Земли, чем он, — это Хэ Сюаня не волновало. Поднимаясь на небеса, он знал лишь одно — тот, кто назывался Повелителем Ветров, своего титула достоин не был. Впервые увидев двух братьев Ши, Хэ Сюань был готов в тот же момент разорвать их голыми руками. В тот миг он почти почувствовал, что его сердце вновь бьется, к лицу приливает кровь, пульс стучит в виске, а взгляд застилает красная пелена. Он почти почувствовал себя живым. И только мысль о том, что такая смерть будет для них слишком легкой, остановила его. Эти двое, конечно же, ничего не заметили. Ненавидеть Ши Уду легко. Надменный и самодовольный Повелитель Воды недаром получил свое прозвище Водного Самодура — остальные небожители не слишком его любят, но уважают и боятся. Хэ Сюань не чувствует ни страха, ни уважения — глядя на него, он думает лишь о том, в чем же его слабое место. Слабое место оказалось в его брате. Ненавидеть Ши Цинсюаня легко. Он занял чужое место, даже не зная об этом, и совершенно бессовестно наслаждается своей (не своей) новой жизнью на небесах. Купается во всеобщей любви и обожании, разбрасывает добродетели, которые никогда ему не полагались, подружился со всеми небожителями и ведет себя, как избалованный ребенок, привыкший ни в чем не знать отказа. Хэ Сюань закрывает глаза и представляет его на своем месте в прошлой, человеческой жизни. Да, это было бы справедливо. Ненавидеть Ши Цинсюаня легко. Он воплощает в себе все, что отняли у Хэ Сюаня: легкость, радость жизни, беззаботную юность. Когда он улыбается, Хэ Сюаня пронизывает боль; когда он смеется, Хэ Сюаню хочется заткнуть уши. Смеется и улыбается он постоянно. Ши Цинсюаня видно и слышно везде, где бы он ни появился, он заполняет собой все пространство небесных чертогов, небожители тянутся к нему, как первые весенние цветы к солнцу, и только Хэ Сюань едва сдерживается, чтобы не выбить из него эту раздражающую жизнерадостность и человеколюбие. Отворачивается от этого слепящего солнца, отталкивает его, и ненавидит, ненавидит, ненавидит. Но не смотреть невозможно, особенно когда солнце держит за руку, называет лучшим другом и зовет мерзким чужим именем “Мин-сюн”. Теперь Хэ Сюань подобрался к врагу настолько близко, что, кажется, уже знает о нем все: осталось только выждать подходящий момент, и… И он все никак не наступает. Теперь Хэ Сюань ненавидит уже себя. Лучи солнца греют, улыбка проникает в душу, если бы только у демонов она была, взгляд — яркий, чистый, сияющий — смотрит прямо на Хэ Сюаня. И видит только Мин И. “Мин-сюн, почему ты опять один? Пойдем, я занял тебе место!”. Последнее, что хочет Хэ Сюань, это идти куда-то вместе с ним, и все же идет. Еще меньше он хочет разве что слышать чужое имя. Ненавидеть Ши Цинсюаня было бы легко. Беспечный и ветреный, глупый, избалованный повеса, живущий в вечной праздности, желающий только развлечений и не способный ни на что серьезное; громкий, самовлюбленный, раздражающий. Таким Хэ Сюань хотел бы его видеть и почти верит: так проще. Но видит другое. Хэ Сюань смотрит и не понимает: откуда в нем столько смелости? Почему ему не сидится в его (не его) восхитительном Дворце Ветров в небесных чертогах? Зачем он раз за разом вмешивается только потому, что где-то кто-то неправ? Почему он не может стоять в стороне, как остальные небожители, когда дело его не касается? Цинсюань ничего не боится и летит вперед, а Хэ Сюань (Мин И, конечно же Мин И) ворчит, закатывает глаза, но все равно плетется следом: потому что не может допустить, чтобы с Цинсюанем случилось что-то прежде, чем его настигнет месть. Хэ Сюань не понимает: откуда это желание справедливости? Ши Цинсюань не боится говорить то, что считает правильным и во что верит, даже если его голос будет единственным против сотни небожителей. Цинсюаня, кажется, не волнует осуждение других: он всегда готов защищать невиновных, его мнение непредвзято, он умеет видеть картину целиком и не навешивать ярлыки. И в то же время Цинсюань прекрасно понимает расстановку сил в небесных чертогах, умеет обходить острые углы и действовать дипломатично и осмотрительно. Как это в нем сочетается, Хэ Сюань тоже не понимает. Хэ Сюань не понимает: почему его все любят? И пытается убедить себя, что все дело в сотнях тысяч добродетелей, которыми тот так легкомысленно разбрасывается. А еще в том, что у Цинсюаня для всех найдется доброе слово, он искренне интересуется каждым, в его сердце живет бесконечная любовь, которой он делится с той же легкостью, что и добродетелями. Он называет всех подряд друзьями… потому что действительно считает их друзьями. Наверное, Хэ Сюань должен бы радоваться, что доставшийся ему кусочек этой любви чуть больше, чем у остальных, но от этого ему только хуже. Хэ Сюань не понимает: откуда у Ши Цинсюаня эта вера в людей? И неважно, боги ли они, демоны или смертные — для него как будто и вовсе никакой разницы. Он умудрился наладить взаимопонимание даже с Собирателем цветов под кровавым дождем, которого ненавидят и боятся остальные небожители. Потому что Цинсюань лишен любых предрассудков, он будто видит самую суть, и ему не важно ни мнение остальных, ни внешняя обертка. Иногда Хэ Сюань думает: узнай сейчас Цинсюань, кто скрывается под маской его любимого “Мин-сюна”, что бы он сказал? Хэ Сюань часто представлял, каким он бы сам стал Повелителем Ветров. Глядя на ненастоящего, поддельного, недостойного этого звания Ши Цинсюаня он вновь чувствует разливающуюся внутри себя горечь. Потому что понимает: нет человека, более подходящего для этой роли, чем Цинсюань. Он сам — вольный ветер, дикий и свободный, его не поймать и не загнать в рамки. Иногда — освежающий летний бриз, который колышет кроны деревьев, иногда — ураган, сметающий все на своем пути. Можно ли уничтожить ветер? Хэ Сюаню еще предстоит узнать. Иногда Хэ Сюань ловит себя на том, что не может перестать смотреть на игру солнечных лучей в роскошных каштановых локонах Цинсюаня, игриво подхваченных драгоценной шпилькой, на его смеющиеся глаза, легкую, стремительную походку, изящный жест, которым он привычно раскрывает веер, чтобы призвать ветер. “Мин-сюн, о чем ты думаешь?” — Цинсюань, конечно же, замечает. Хэ Сюань и сам не может сказать, что сейчас у него в мыслях. Что он уже точно знает, что сделает с ним и его братом? Предвкушает, как заставит обоих расплатиться за страдание его семьи и его самого, окунет их в пучину бесконечного кошмара, в котором смерть покажется избавлением? Что он понимает, что ему никогда не дотянуться до Ши Цинсюаня, будь ему хоть сто раз суждено стать Повелителем Ветров? Что он завидует, восхищается и не может осознать, почему Цинсюань, укравший чужую судьбу, стал идеальным воплощением стихии ветра? Почему человек, который должен был прожить смертную жизнь, стал лучшим из небожителей? Что он восхищается Цинсюанем и ненавидит себя за это? Что он мечтает прижать Цинсюаня к себе и никогда больше не отпускать? Что он хочет хоть раз услышать свое настоящее имя? … Хэ Сюань пытался уничтожить ветер. Лишил его сил, забрал самого дорогого человека, сбросил в смертный мир, унизил, растоптал. В какой-то момент ему показалось, что ему это удалось. Месть свершилась, братья Ши получили то, чего заслуживали, только почему так болит мертвое сердце? Теперь Хэ Сюань смотрит и не понимает: откуда в Ши Цинсюане эта сила? Почему он идет вперед, несмотря ни на что? Почему его сердце свободно от ненависти к Хэ Сюаню? Почему его улыбка сияет так же ярко, а люди тянутся к нему, как и прежде — к нищему безумцу, лишенному духовных сил? Повелитель Ветров, привыкший к богатству и роскоши, не умеющий заботиться о своем слабом смертном теле — почему он, потеряв все, не отчаивается и продолжает жить? Почему, как и прежде, Цинсюань с той же безрассудной смелостью бросается спасать людей, пока боги не спешат помогать? Хэ Сюань пытался уничтожить ветер, но ветер неподвластен желаниям других людей. Вместо этого он уничтожил сам себя, лишив того, что освещало его жизнь. Теперь он бредет невидимой тенью, следуя за Цинсюанем по пятам, цепляясь за его сияние и питаясь остатками воспоминаний о тех временах, когда шел с ним рядом. Он хотел бы помочь бывшему Повелителю Ветров, наполнить его духовной силой, вернуть то, что отнял, но как никогда хорошо понимает: Цинсюаню не нужна помощь. Помощь нужна ему самому.