Я спросил у ясеня

Я прогулял вручение аттестатов — это оказалось так же просто, как и не пойти в школу в любой обычный день. Нет, я собирался пойти на это скучнейшее собрание, ведь я обещал своей девушке, а нарушенное слово, данное Сенджогахаре Хитаги, могло оказаться последним неприятным поступком в моей жизни. Несомненно, потом бы я воскрес, но умирать мне немного поднадоело. Ну так вот, я не пошел в школу в последний день, когда стоило в нее прийти. Просто так сложились обстоятельства. Я почувствовал запах сигарет. Он был слабым и почти неуловимым, но нюх вампира острее человеческого (как, впрочем, и все вампирское), и потому я знал, откуда пахнет куревом Ошино Меме. Больше года я не видел этого человека и не думал, что наши пути еще раз пересекутся в обозримом будущем. Нет, когда-нибудь я собирался найти Ошино и высказать ему что-нибудь. Не то что бы я сильно желал искать Ошино или еще что — но мне было бы спокойнее, знай я, где он. Я еще не решил, что именно хочу ему сказать при нашей встрече. Может быть, сейчас судьба давала мне время подумать об этом, пока я шел по запаху сигарет Ошино, как верный пес. Я прошел мимо пустыря, где когда-то стояла приютившая нас подготовительная школа Эйко. До сих пор было немного странно видеть пожарище вместо старых, но еще надежных стен. Огнем все еще пахло, как будто неразличимый пепел осел на мои брюки и кроссовки, и я унес с собой запах школы. Этот запах был старым и напоминал плесень, ничего общего с тем, на который я шел. Я пытался отряхнуть его, и так увлекся этим делом, что не сразу заметил идущего мне навстречу Кайки. Кайки Дейшу, подделка на охотника за Кайи. Мы сделали вид, что не увидели друг друга, и прошли бы мимо, но когда я поравнялся с ним, запах сигарет Ошино стал невыносимо сильным. Будто Кайки отобрал у него пачку, распотрошил их все и обсыпался табаком. Я обернулся. Кайки, видимо, почувствовал мой взгляд, потому как тоже остановился и вопросительно посмотрел на меня. Все это выглядело очень подозрительно, но я был слишком раздосадован этим тупиком, в который привел меня мой нюх, что не подумал об этом. Не подумал о том, что в самой природе Кайки приносить несчастья. — Как мне его найти? — спросил я, а он даже не стал переспрашивать, только вздохнул и приложил пальцы ко лбу с таким видом, будто я задал банальнейший вопрос на свете. — Тебе стоит спросить об этом Гаен-сама, но если тебе не жалко денег... — Кайки выжидательно глянул на меня, но я не отвел взгляда. Моих средств хватит на то, чтобы добиться от него пары предложений, но и нескольких слов о том, где Ошино сейчас, мне хватит. — Хотя я отвечу, Арараги. За жалкую сумму в пятьдесят тысяч йен. Я не сделал попытки достать кошелек, потому что с этого... Кайки сталось бы забрать больше, чем он попросил. К тому же он явно не станет говорить на улице. Тут я сделал очередную ошибку: я не стал предлагать Кайки поесть за мой счет, и потому мы оказались в гнусном заведении. Это был полуподвал без окон, сумрачные лампы покачивались под потолком. Я попросил кофе и постарался отключить сознание, пока заказывал Кайки. Надеюсь, после этого у меня останутся какие-то деньги. — Ты хотел узнать, как тебе найти Ошино Меме? — одним глазом Кайки смотрел в меню, а вторым — на меня, и от этого было как-то неуютно. Как будто я — еще одно блюдо, которое само готово платить, чтобы его ели. — Пусть бывшая Хартандерблейд уйдет. — Ка-ка! — тут же рассмеялась Шинобу за моей спиной, а я почувствовал одиночество, когда моя тень потеряла плотность и насыщенность вместе со своей обитательницей. Ручки Шинобу были еще цепче, чем руки Кайки, и даже ловчее — в руках она уже держала мой кошелек. Шинобу хорошенько выпотрошила его и ушла — видимо, в поисках лучшего места, где были пончики. Несмотря на то, что мой остаточный вампиризм не ушел вместе со своей причиной, мне стало не по себе. Кайки, будто не обратив внимания на Шинобу, мерно помешивал чай, от которого несло травами. В сочетании с запахом Ошино, все еще висевшем на Кайки, выходил тот еще аромат, даже дышать не хотелось. Пауза затягивалась. Мне принесли кофе, а Кайки — что-то, похожее на рис, упрятанный под омлет и слой специй, и ждать, пока он это съест, мне совершенно не хотелось. — Как ты сам его находишь? — спросил я, добавляя в черную бурду, пахнущую кофейными зернами, сахар. — Это просто, — ответил Кайки, втыкая палочки в рис как можно дальше друг от друга. — Я звоню ему и спрашиваю, где он. Телефон? Он находит Ошино, просто используя телефон. Телефон Ошино, который не отвечал, когда ему звонил я. — Почему он берет трубку? — я глотнул кофе и поморщился. Жидкость была такой же неприятной, как и весь этот разговор, сахар совершенно не помог делу. — Я знаю, как надо звонить, — спокойно сказал Кайки и принялся за еду, явно давая понять, что я исчерпал кредит и больше не должен задавать вопросы. Больше всего мне хотелось надеть кружку с кофе ему на голову, но я поборол это желание. — И еще дело в том, какую цель я ставлю перед собой, когда звоню ему, — неожиданно добавил Кайки и улыбнулся. Это было неожиданно. Его улыбка оказалась скользкой, как червяк, и почти такой же мерзкой. Как обычно бывает с улыбками, лицо Кайки преобразилось. Он выглядел безобидным со своим обычным меланхоличным лицом, но сейчас он казался опасным. Я моргнул, сбрасывая наваждение. Кайки ссутулился и стер улыбку с губ. Он хотел, чтобы я спросил о цели, но я занялся кофе. Я топил в горечи напитка свое любопытство и у меня неплохо получалось — в моей чашке плескалось черное горькое болото, способное проглотить все что угодно. — С этим все просто, Арараги, — наконец продолжил Кайки, отодвигая от себя пустую миску. Его голос был необычным — видимо, я на все сто баллов изобразил незаинтересованность. — Я нахожу его, чтобы потрахаться. Черное болото колыхнулось. Нашлось что-то, что оно не способно было поглотить. Изумленный, я сделал три глотка кофе, и во рту стало отвратительно горько, но даже это не помогло. Кайки, Ошино и «потрахаться» не совмещались в одном пространстве. — И он берет трубку по этой же причине, — продолжил Кайки, и я невольно прислушался. Позже я пытался убедить себя, что был слишком огорошен для того, чтобы немедленно уйти, потому что я совсем не хотел узнавать, как же можно совместить те три слова, что вертелись у меня в голове. — Ты чувствуешь запах табака от меня. Я ненавижу этот запах, но он цепляется за меня почти сутки, потому что Меме постоянно курит. Он выпускает изо рта сигарету, только когда отсасывает мне. Тебе когда-нибудь делали минет, Арараги? Можешь не отвечать. Так вот, это волшебное средство развеять дымовую завесу, но иногда Ошино прерывается ради затяжек, а потом выпускает дым на мой член. Я никогда не думал, что слушать о личной жизни — о, да ладно, Арараги! — о том, как трахаются два мужика, окажется так... не противно. Это возбуждало — и я проклял ту минуту, когда пошел по запаху сегодня утром. Я попытался думать о потрясающей груди Ханекавы, и о том, что Канбару не носит белье под школьной формой, и о том, что после сегодняшнего дня можно целоваться с Хитаги где угодно, но голос Кайки разрезал мои чудесные видения. — А потом мы трахаемся на его уродской гавайке, потому что там, где он живет, естественно, нет матраса. Поэтому я торчу на четвереньках посреди каких-то развалин, подо мной только его гавайка, которая пахнет самим Ошино и его табаком, и мне не особо хочется ее касаться. А он, знаешь ли, пыхтит во время секса. Пыхтит, стонет и разговаривает. О Кайи. Я вообще очень много узнал о Кайи, пока член Ошино был во мне. У Меме быстро сносит крышу, и у меня рано или поздно подламываются ноги, а он вколачивает меня в свою рубашку. Но, знаешь, — доверительно и тихо сказал Кайки, и меня передернуло. — Рано или поздно я кончаю на эту рубашку. И не знаю, стирает он ее или нет. Я тоже помечаю его запахом. Нет, я ошибся. Голос Кайки подменил мои видения о девочках. Мне не стоило закрывать глаза и мне не стоило иметь такое хорошее воображение. Я знал их обоих и я видел их. Видел и знал, что они проводят друг с другом почти сутки, и эти сутки полны секса и дыма. — Так ты все еще хочешь найти Меме? — спросил меня Кайки. Он выглядел так, будто не рассказывал мне только что, в каких позах проходит его личная жизнь. — Он, кстати, про тебя спрашивал. Тон Кайки предлагал мне держаться подальше, и в тот раз я бежал с поля боя, не заплатив, а Кайки был, видимо, так доволен, что позволил мне это. Я не помню, как добрался до ближайшей подворотни, но помню, как дрочил там, забившись в самый темный угол. Я знал, что когда-нибудь мы с Ошино Меме встретимся снова — я найду его сам, выбрав свой метод поиска. Я все еще не знал, что хочу ему сказать, но уже представлял, что хочу сделать.