Целитель

      В Больнице магических болезней и травм Святого Мунго работает множество целителей самых разных специальностей. Много среди них неординарных личностей, которые своими странностями наводят головную боль на коллег. Но один вызывает непонимание у всех окружающих.       Гиппократ Сметвик является целителем широкого профиля. Каких только случаев не было в его практике — от застрявшей в дымоходе головы и отравления укрепляющим зельем до тяжелых проклятий и увечий от магических существ. Не во всех областях медицины целитель Сметвик разбирался одинаково хорошо, но со многим мог справиться.       Истинным своим призванием сам Гиппократ считает помощь людям и охрану их здоровья. Поэтому он берется за все случаи, какими бы тяжелыми они ни были. Этого его коллеги не понимают. Многие предлагали отправить Алису и Френка Лонгботтомов — вечных пациентов отделения недугов от заклятий, потерявших рассудок — домой к сыну, так как шансов на излечение почти не было. Гиппократ притворялся глухим, слепым и совершенно ничего непонимающим. Это его пациенты и он будет биться за них до самого конца. Своего, их или болезни — не столь важно.       За свои странности его за глаза прозвали Самоназванным Спасителем. За такое старание на поприще спасения жизней и здоровья его корили и порицали. Даже самым полным идиотам в медицине было понятно, что биться головой в закрытую дверь неизлечимой болезни абсолютно глупо, но Сметвик все отрицал. — Вы еще скажите, что чудес не бывает, а магия — сказка! — восклицал он, тут же убегая к пациентам. Энтузиазма у него хватило бы еще на десяток магов.       Для выросшего в обычном, немагическом, мире человека сама мысль о том, что можно парой слов и взмахом палочки превратить свинью в павлина, но нельзя вернуть человеку нормальную жизнь, была абсурдной.       Да, из-за маггловского воспитания на него тоже косились странно.       Гиппократ Сметвик был полукровкой — его отец был магом, а мама работала в приюте для сирот кухаркой. Своего отца, Адмета Сметвика, Гиппократ почти не помнил. Кажется, у него были темные вьющиеся волосы и он был очень высоким. Единственное, что прочно закрепилось в памяти — бледные руки со стянутой кожей, покрытой зелено-фиолетовой сыпью. Их он видел, когда отец, уже холодный, лежал на своей постели. Это был первый раз за два месяца, когда мама не закрыла дверь в комнату болеющего отца. Сейчас, оглядываясь назад, Гиппократ думает, что именно предосторожность матери спасла его самого от драконьей оспы — весьма неприятной и даже смертельной иногда болезни, которая поражает магов. Маму же спасло отсутствие магии. Разобраться в происхождении, заражении и заболевании драконьей оспой было еще одной целью целителя Сметвика, которую его коллеги за глаза высмеивали.       Гиппократ с детства знал о магии, но возможности попасть в магический мир у него не было. Мама ничего не знала и не видела, а волшебники слишком хорошо скрывались. Да и некогда было Гиппократу искать таинственный вход в мир волшебства и чудес — грязная посуда сама себя не вымоет и полы волшебным взмахом руки не очистятся. Да и к детям из приюта надо бы зайти — там постоянно кто-то заболевал. Аллергия, простуда, ангина, раны, переломы, синяки… Детей было много и они были активными, постоянно что-то происходило и всегда не хватало рук.       Когда к Сметвикам пришел преподаватель из волшебной школы с письмом, Гиппократ был рад, но опасался оставлять маму одну. Она же слабая женщина, ее могут обидеть. Но выбора ему и не давали — он был магом и обязан был учиться управлять своими силами. И он уехал в школу волшебства Хогвартс.       Наверное, после смерти отца в голове у Гиппократа что-то переклинило. Иначе объяснить то, что при взгляде на озеро появлялись мысли о возможном появлении простуды от намокания, а при виде полных еды столов представлялись боли в желудке из-за переедания и неправильного сочетания продуктов, объяснить сложно. Волшебная шляпа, распределявшая детей по факультетам, сразу определила его на Хаффлпафф. Ее фразу «с твоей гиперопекой только туда» Гиппократ помнит до сих пор.       Действительно, факультет барсуков был полон добрых, заботливых и трудолюбивых ребят. А еще там Гиппократ мог развернуться на полную — рядом была кухня, куда ученики часто бегали, зарабатывая несварение желудка от переедания и головную боль от недосыпания.       В Хогвартсе же он и встретил своего лучшего друга, человека, который разделил с ним любовь к обоим мирам, магическому и немагическому, и принимал его со всеми его странностями. Генри Поттер был с факультета Гриффиндор. Храбрый и безбашенный, без чувства самосохранения и с гипертрофированным чувством справедливости. Они стоили друг друга. Вместе они помогали магглорожденным найти место в магическом мире, вместе помогали бедным и больным, вместе следили за развитием событий в обоих мирах. Им было весело вместе. Генри — «Для тебя просто Гарри» — был веселым и дружелюбным, был готов помочь всем окружающим и не понимал и не принимал дискриминации за что бы то ни было. Он одинаково относился ко всем людям, не делая между ними различий. Это было странно для выросшего в тепличных условиях аристократа, но Гиппократ решил взять за истину тот факт, что некоторые люди просто рождаются с особым складом ума и характером, на который мало влияют окружающие условия.       И Гарри же был единственным, кто видел слабость Сметвика — одного из лучших учеников, заботливого наставника для младших курсов и просто хорошего человека. Он единственный видел, как обычно улыбчивый парень, на которого заглядывались девчонки, сидел на полу, поджав ноги, и плакал, смотря в пустоту. Гарри Поттер был единственным, кто знал о смерти Венди Сметвик — матери Гиппократа. Об этом друзья узнали только летом после возвращения из школы — никто не мог, да и не собирался, сообщать Гиппократу о смерти родного человека.       Дом родителей пришлось продать, чтобы были хоть какие-то деньги. Генри, не слушая отговорок Сметвика, забрал его на лето к себе домой. Его родители ругались, но выгонять лучшего друга любимого сына не стали.       Генри, со свойственными Поттерам энергичностью и нахальством, дал другу словесный пинок по направлению к библиотеке — в доме Поттеров были кое-какие книги по медицине. В новый источник ценных знаний Гиппократ вцепился со всей силы. К концу месяца миссис Поттер даже была обеспокоена тем, как редко друг сына появляется в столовой. Сметвик исхудал, побледнел, но глаза его горели жаждой знаний и энтузиазмом. Он, казалось, не нуждался больше ни в еде, ни во сне. Точнее, так казалось самому Гиппократу, а вот Гарри был с этим не согласен, с упорством осла оттаскивая его в столовую и спальню, принося обед в библиотеку и заставляя выходить на улицу под ярко светящее солнце.       После окончания Хогвартса Гиппократ ушел на курсы целителей в Больницу Святого Мунго, а Генри отправился покорять общественность и Визенгамот — верховный суд магов, имеющий власть принимать законы. Они все так же общались, Поттер все так же вытаскивал Сметвика на обеды и прогулки, чтобы тот не засиживался за учебниками, справочниками и рукописями.       А потом грянуло. У магглов началась война. Гиппократ был одновременно в ужасе и в ярости, он порывался уйти в маггловский мир и помогать там, спасать жизни военных и мирных граждан, Поттер готов был пойти за ним и защищать страну, даже если для этого придется нарушить Статут о секретности. Но Министр Магии категорически запретил магам вмешиваться в войну магглов. И Поттер, со всем своим безрассудством, публично осудил его и его решение в самых нелицеприятных словах.       Семью Поттеров исключили из списка «Священных чистокровных семей». Они сохранили свое положение в обществе и место в Визенгамоте, но к Генри Поттеру начали относиться с некоторым пренебрежением. Ему было откровенно наплевать. Поттер строил планы побега из магической Англии, он хотел путешествовать и открывать новое, помогать людям и спасать природу. Сколько часов он просидел в библиотеке, разрабатывая планы по озеленению пустыни и выращиванию еды для голодающих стран! Усмирить буйного Поттера могли только самый молодой и перспективный целитель Больницы Святого Мунго Гиппократ Сметвик и его (Поттера) юная невеста Грейс Селвин. К счастью магического мира, вскоре Первая Мировая Война немагического мира закончилась и причин буйствовать у Генри Поттера пока больше не было. Более того, его уже жена Грейс Поттер ждала ребенка, что занимало львиную долю внимания Гарри. Гиппократ лично срывался к будущей матери по любому зову друга, лишь бы все были здоровы. Даже если это был просто укол от швейной иглы. Беспокойству и некоторому даже безумству Поттера Сметвик потакал и не возмущался.       Как и желала ныне покойная миссис Поттер, в девичестве Флимонт, Генри назвал сына в честь рода матери, который пресекся после ее замужества. Флимонт Поттер был просто очаровательным ребенком, которого обожали родители и дядя Гиппократ, имя которого мальчик, когда научился говорить, сократил до «Крати». С неловкого детского «дядя Крати» смеялись все, включая самого Сметвика. Он покорно отзывался и потакал капризам любимого крестника.       Все в волшебном мире было хорошо и мирно, если не считать извечных проказ детей, квиддича и происшествия в Илфракомбе, когда валлийский зелёный приземлился на пляж, переполненный магглами. Сметвик тогда самовольно притащил пострадавших магглов в Больницу Святого Мунго и лично занимался их лечением. Память он им тоже потом стирал лично, как и транспортировал обратно на пляж. Другие целители были недовольны произволом молодого таланта, но на конфликт не шли.       И вот уже обожаемый Сметвиком Флимонт, задорный и смелый парень, похожий на отца, закончил Хогвартс и начал, как и его отец более двадцати лет назад, покорять общественность и Визенгамот, когда волнения начались в волшебном мире. Геллерт Гриндевальд, молодой и сильный волшебник, стал угрозой для всей магической Европы. Генри, свалив все свои обязанности на сына, уехал разбираться с происходящим в Европе.       Во время отсутствия Гарри Гиппократ чем мог помогал Грейс и Флимонту. И зашивался в больнице. Но никогда и ни на что не жаловался. Кроме того, он сутками пропадал в немагическом Лондоне, помогая магглам. Никогда Сметвик не забудет тот ужас, который он испытал, когда сверху на него летела бомба. Он бы, может быть, и погиб, не успев среагировать, но заметил недалеко от себя подростка лет четырнадцати. Он был также напуган, как и Гиппократ, но ребенок не смог бы себя защитить. Именно это и спасло тогда Сметвика — он кинулся защищать мальчика, выставляя самые крепкие и надежные щитовые чары, которые когда-либо знал. Смерть обошла их стороной. Парень был в ужасе, у него тряслись руки и подгибались колени. Гиппократ силой влил в него порцию успокаивающего зелья, безвредного для магглов, и устроил в более-менее безопасном месте. О том, что спасает будущего главного злодея магической Великобритании, Сметвик знать не мог. Да даже если бы и знал, все равно помог. Он никогда не делал различий между пациентами. Каким бы плохим человек ни был, смерти от болезни он, по мнению Гиппократа, не заслуживал. Всему свое время и судьба сама распорядится, когда человеку стоит уйти из этого мира. Но это будет от старости или несчастного случая, а не от болезни — так решил для себя Сметвик. И этого мнения придерживался.       Когда война закончилась, все были счастливы и радостно праздновали победу. Один только Гиппократ Сметвик заперся в своей небольшой съемной квартирке на окраине Лондона и мрачно смотрел на пришедшее ему письмо.

«С прискорбием сообщаем, что господин Генри Поттер пал от руки Темного Лорда Геллерта Гриндевальда в бою, защищая родину и мирное небо над нашими головами.»

— Флимонт, Юфимия, — обратился Гиппократ на следующий день к еще не знающему о смерти отца крестнику и его молодой жене, — я уезжаю на континент, не знаю, когда вернусь. Если я понадоблюсь, пришлите Патронуса.       С этими словами он обнял крестника и незаметно передал открытое письмо его жене. Сообщить о смерти лучшего друга его сыну он в себе сил не нашел.       В мае 1945 года в возрасте пятидесяти пяти лет, что для волшебников едва ли средний возраст, один из самых перспективных целителей Больницы Святого Мунго пропал из магической Англии. Найти его не смогли, даже Флимонт Поттер, крестник Сметвика, не мог сказать, где именно тот находится. На письма он отвечал редко и кратко, иногда совиной почтой приходили небольшие сувениры вроде слабенького защитного амулета, памятной фотографии или небольшой красивой статуэтки. Единственное, в августе того самого года, когда закончилась война, семья Поттеров получила почтой небольшую керамическую вазу с крышкой, ярко расписанную красивыми этническими узорами. Записка, к ней прикрепленная, лишила покоя сердце Флимонта и сломила волю его матери. В августе 1945 года Грейс Поттер скончалась после получения праха мужа в ярко расписанной погребальной урне.       Гиппократ Сметвик исполнил мечту своего лучшего друга — он двадцать пять лет постоянно путешествовал, помогая больным и бедным, излечивая болезни, перенимая мудрость местных целителей и стараясь излечить засуху и отсутствие плодородия по наработкам Генри. Он объехал Европу и Азию, Африку и Австралию, несколько месяцев провел в Южной Америке и на пару недель оставался в резервациях индейцев Северной Америки. Он объездил, казалось, весь мир, не делая различий между маггловским и магическим. Люди везде оставались людьми со своими проблемами и пороками, везде им нужна была помощь.       Вернувшись на родину, Гиппократ познакомился с десятилетним сыном крестника — Джеймсом Поттером. Шебутной мальчишка, у него были карие глаза отца и шальной взгляд деда. Гиппократ не сомневался, что от Джеймса Поттера у Хогвартса будет множество проблем. Неуемная энергия, изобретательность и дурное чувство юмора у Поттеров передавалось по наследству через поколение по мужской линии. Флимонт был на памяти Сметвика самым спокойным из знакомых ему Поттеров после своего деда, отца Генри. И никаких сомнений в том, что Джеймс превзойдет деда в своих выходках, у него не было.       Прожив несколько лет в немагическом Лондоне, Сметвик вернулся в Больницу Святого Мунго. Разумеется, его никто там не помнил уже — все старые целители ушли на покой или уехали. И Гиппократ был уверен, что вся больница искренне верит, что стажер Сметвик — двадцатипятилетний новичок в медицине, талантливый, но неопытный. Флимонт, слушая рассказы знакомых целителей о «талантливом и перспективном стажере» смеялся от души. Да, в свои восемьдесят четыре года Сметвик выглядел не более, чем на тридцать. Маги вообще старели намного медленнее магглов. Это только экспериментаторы старели раньше времени. Тот же Альбус Дамблдор поседел после взрыва перегретого состава, главным ингредиентом которого была кровь дракона. Которая, как известно, слишком чувствительна к температуре.       Гиппократ Сметвик, уже снова ставший целителем после трех лет работы в Мунго, не делал никакой разницы между пациентами. Он с рвением, которого никто не понимал, лечил каждого пациента. В отличии от других целителей, он не относился к чистокровным и аристократам вежливее и обходительнее, не относился с пренебрежением к бедным и магглорожденным. Для него все были равны. Единственное, что он категорически отказывался делать — давать смертельное средство и позволять женщине избавиться от ребенка. Сразу после выпуска из Хогвартса он дал клятву Гиппократа, как принято у маггловских врачей, и не собирался от нее отступать. Он готов был помогать и опасному для всех окружающих оборотню, и вредным гоблинам, даже своенравным кентаврам и сварливым старым волшебникам. Любой мог придти в кабинет целителя Сметвика, обитый светло-салатовыми обоями, сесть на мягкое кресло и поделиться своими проблемами и самочувствием. Какое-то время молодые медведьмы — медсестры магического мира — приходили к нему в надежде на что-то большее, чем чашка чая, корзинка печенья и понимающая улыбка, но вскоре поняли, что на первом месте, да и на всех остальных, кажется, для целителя Сметвика стояли его пациенты.       Он работал в больнице не покладая сил, делал пометки в своем блокноте с записями и не спал ночами, продумывая лечение. И именно поэтому весть о смерти крестника стала для него неприятной неожиданностью.       Проклятая драконья оспа.       Яростно растирая травы для лекарства, выпуская всю боль и злость через физический труд, Гиппократ поклялся себе найти действенное лекарство от болезни, забравшей у него отца и крестника.       Начала магической войны Сметвик особо не заметил — его не трогали и ни в какие организации не приглашали. Только количество тяжелых пациентов увеличилось. И смертность в немагическом мире слегка повысилась. Гиппократ по выходным уходил в немагический Лондон, помогал больным и бедным, излечивая, жертвовал деньги приютам и больницам. Неспокойная обстановка его нервировала и расстраивала, но он продолжал работать и понимающе улыбаться пациентам. Для него не было разницы, есть ли страшный черный рисунок на руке больного или нет, его не волновало, сколько поколений магов было в семье сидящего перед ним человека. Он лечил всех и все его обходили стороной.       Трогать целителя, лояльно относящегося ко всем и способного спасти жизнь даже в крайне тяжелых случаях, опасались. Каждый мог оказаться у него в руках и неизвестно, сможет ли кто-то другой помочь, если Сметвика не станет. Кто-то из целителей не станет лечить магглорожденных и полукровок, кто-то откажется оказывать помощь обладателям черной метки, террористам почти. И только Гиппократ Сметвик помогал всем подряд.       Джеймса после смерти Флимонта Гиппократ почти не видел. Они не были близки — Джеймс, хоть и был похож на Гарри, относился к Гиппократу с недоверием и пренебрежением. Так, как самоуверенный подросток относится к «ничего не понимающему» взрослому, да еще и другу родителей.       Гиппократ не был в курсе происходящего за пределами больницы, не знал, чью сторону принял Джеймс и не остался ли он вовсе в стороне от боевых действий (в чем, зная характер Поттеров, Сметвик очень сомневался). И прогремевшая на всю магическую Англию новость о падении Темного Лорда из-за Мальчика-Который-Выжил, Гарри Поттера, потрясла Гиппократа. И большее влияние оказало даже не имя, данное мальчику, а обстоятельства получения годовалым ребенком такого прозвища. Джеймс Поттер и его жена Лили были убиты.       Стоя на кладбище поздно ночью, Сметвик смотрел на могилы со знакомыми именами и не мог поверить, что это все реальность, а не сон. На его глазах выросло и ушло три поколения Поттеров. А если считать всех… Нынешний Гарри Поттер — пятое поколение Поттеров на памяти Гиппократа.       Неужели эта жизнь такая длинная? Неужели Гиппократ, выглядящий не больше, чем на сорок лет, живет уже почти целый век? Неужели ему так не повезло, что он пережил даже внука своего лучшего друга? Не дай бог, еще и правнука переживет…       Замерев статуей по щиколотку в снегу, дрожа от холода в легком пальто, Гиппократ пытался осознать, сколько времени на самом деле уже утекло. Он давно не следил за своим возрастом, со дня получения письма с извещением о смерти Гарри. Для самого Сметвика ему все еще было пятьдесят пять, как и его дорогому Гарри. Но время не стояло на месте. Поколения сменяются, войны начинаются и заканчиваются. Так почему Сметвик все еще живет? Почему он почти не меняется?..       Этим вопросом Гиппократ задавался почти каждую свободную секунду, когда у него были на это силы. Он не мог не понимать, насколько разрушительны такие мысли, но и откинуть их просто не мог. Он снова погрузился в работу. Старшие целители с завистью сплетничали и распускали слухи о «выпендривающемся» Сметвике, а ему не было до этого никакого дела. Он просто выполнял свой долг, просто помогал всем нуждающимся.       И когда спустя четырнадцать лет после смерти Джеймса Гиппократ встретил почти точную копию Гарри, своего Гарри, с такими же яркими зелеными глазами, он с трудом нашел в себе силы, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Пятнадцатилетний Гарри Поттер, похожий на отца и прадеда, растравливал не успевшие затянуться раны. Он пришел со своими друзьями навестить пострадавшего Артура Уизли. Взяв себя в руки, Сметвик вернулся к проблеме лечения мистера Уизли. Раны не были серьезными, но яд в крови не давал им затянуться (аналогия с собственными душевными ранами появилась сама собой. А ведь Гиппократ не раз говорил Гарри, что у него глаза ядовито-зеленого цвета, а сам он напоминает зеленую мамбу…). Напарник предлагал использовать маггловские методы, которыми не гнушался и сам Сметвик, но Гиппократ имел обоснованные подозрения, что лучше от этого не станет, и хорошо, если обойдется без осложнений.       Но кто бы слушал опытного целителя?..       Артур Уизли, знаменитый своей страстью к маггловской культуре, согласился на предложение. Гиппократ Сметвик знаменит своей доброжелательностью и терпением, но… Палату Дай Луэллин, из которой доносились громоподобные крики целителя Сметвика, ругающегося на целителя-стажера на грани приличий, обходили в тот день стороной все от медиков до больных.       Когда у мистера Уизли из-за маггловских методов лечения начались осложнения, которые предрекал Сметвик, все опасались второй волны криков, но… Гиппократ Сметвик ходил по больнице мрачной тучей и недоброжелательно смотрел на всех, кто отрывал его от собственных мыслей. В голове он перебирал все свои знания о змеиных ядах, в поисках решения проблемы. Возникали даже абсолютно бредовые мысли — пойти к этому их воскресшему Темному Лорду, на которого якобы наткнулся Артур, и спросить у него, какого именно вида змейку он держит в домашних питомцах. И получить в ответ ярко-зеленый луч смертельного проклятия…       Перебрав все свои записи и посетив маггловскую научную библиотеку и зельеваров Святого Мунго, Сметвику удалось найти состав, который повысил свертываемость крови до нормы. После этого уже можно было безопасно вывести остатки яда и залечить раны.       Жена Артура Молли была очень ему благодарна и восхваляла его навыки, как невероятные, но после нескольких бессонных ночей Гиппократ был настолько истощен, что не был в силах реагировать на что-либо. Поэтому он лишь улыбнулся и, потрепав Гарри Поттера по голове, ушел в свой кабинет, попросив другого целителя подменить его.       После личной встречи с Гарри Поттером и решения проблемы с лечением Артура Уизли Гиппократ Сметвик слег с неизвестной болезнью. Точнее, целители, нашедшие его на диване в собственном кабинете с лихорадкой, не смогли определить заболевание. Сам Сметвик, когда пришел в себя, смахнул свое состояние на душевные терзания. Поэтому, поблагодарив коллег, он взял порцию зелья Сна-Без-Сновидений и ушел домой.       В Больнице Святого Мунго целителя Сметвика не видели после этого две недели. Учитывая тот факт, что большинство болезней в магическом мире лечится быстро, буквально за несколько часов или дней, некоторые были обеспокоены. Но вернувшись к работе, Гиппократ Сметвик ничем не показывал, что был болен. И только абсолютно седые волосы и несколько появившихся морщин у глаз напоминали, что не все с ним было хорошо.       Тоска по родным людям, вина за смерти пациентов и ощущение собственного бессилия перед временем разъедали Гиппократа изнутри. Начали появляться боли и внезапные головокружения, по ночам все чаще снились кошмары или приходила бессонница. Гиппократ Сметвик медленно угасал.       На контрасте с этим он начал еще усерднее помогать своим пациентам и взялся, наконец, за проблему драконьей оспы. Волшебники, которых вылечил Сметвик, начали шутить, что у целителя Сметвика нет пациентов — стоит попасть к нему, как ты почти сразу снова будешь здоров и цел. Даже если до этого тебе оторвало ногу в следствие собственной глупости и глухоты на уроках.       Днем Сметвик работал в больнице, ночами изучал рукописи и экспериментировал с лекарством, а по выходным уходил в маггловский мир и помогал в бедным и безнадежным.       Чем хуже было Гиппократу, тем сильнее он стремился помогать другим. Ему казалось, что время утекает сквозь пальцы, что до этого он тратил его напрасно и что этого самого времени у него почти не осталось. В сердце начало покалывать, а в горле перехватывать, мешая дышать. Некоторые сложные чары начали выходить плохо.       Гиппократ Сметвик торопился, чтобы успеть исполнить свою мечту.       И вот лекарство было создано. Возможности проверить его действенность не было, так как в Святого Мунго не наблюдался ни один пациент с драконьей оспой. Но Сметвика это уже не волновало.       Он смог.       Оставив свои записи и бутылек с лекарством в своем кабинете, он отправился на кладбище. Там, в Годриковой Впадине, он нашел могилы Поттеров. С небольшим трудом наколдовав цветочные венки на могилы Флимонта, Юфимии, Джеймса и Лили, Гиппократ прошел к могиле Грейс, в которую поместили и погребальную урну с прахом Генри. Тихие слова, резковатый взмах палочкой и на могиле появляются ирисы и лаванда. Цветочный запах окутывает теперь это место. — Здравствуй, Гарри. Прости, что давно не приходил. Я даже не заметил, как быстро пролетели года, — Гиппократ хрипло и горько засмеялся. — Знаешь, я не смог исполнить твою мечту, но объехал весь мир, как ты и хотел, и нашел лекарство от драконьей оспы. Я так скучаю по тебе. И по Грейс, и по Флимонту с Юфимией… Даже по Джеймсу, хотя мы и почти не были знакомы. Прости, что не смог сберечь твою семью. Я плохой друг — позволил тебе отправиться на войну одному, оставил твою жену и сына, не помог твоему внуку и даже не знал, что происходит с твоим правнуком и жив ли он. Прости меня, Генри Поттер, я подвел тебя.       С неба падал снег, фонари в стороне слабо освещали могилы и замершего на коленях человека. Его кожа похолодела, волосы и одежду засыпало снегом, а катившиеся из глаз слезы застыли льдинками.       Гиппократ Сметвик прожил долгую жизнь в сто семь лет, побывал во многих местах, спас множество жизней и создал более действенное лекарство от страшной болезни драконьей оспы.       К сожалению, создание этого лекарства присвоил себе Август Сепсис, бывший целитель-стажер, советовавший Артуру Уизли маггловские методы. После пропажи целителя Сметвика он зашел в его кабинет и нашел записи и лекарство. Приписав создание «Драконьей сыворотки» себе, он прославился, как новатор в области магической медицины и юный гений.       Гиппократ Сметвик остался в памяти людей, как хороший медик и крайне странная и увлекающаяся личность. Бывшие коллеги говорили о нем в основном с безразличием или легким огорчением, пациенты же вспоминали о нем с восторгом, а о его пропаже говорили с сожалением и горечью — как бы ни были хороши целители Больницы магических болезней и травм Святого Мунго, никто из них не относился к своим пациентам с таким дружелюбием и пониманием, даже трепетом, как Гиппократ Сметвик, никто не проявлял такого рвения в лечении и заботе о больных. И за попытки лечения Френка и Алисы Лонгботтомов тоже больше никто не брался.