***
— Да что ты столбом стоишь! Помоги, чертов ты Бонги! Держи Дачом! Держи Дасом, кому говорю, Дахён держу я! Что значит, не различаешь?! Какого черта ты не различаешь собственных племянниц?! Такая атмосфера обычно стояла дома, когда Минхёк спасался бегством в офис, Бонсун на работу, а папа снова уходил «искать себя», и старшей няней, не успев никуда сбежать, оставалась мама. Бонги ассистировал. Обычно в такие моменты он благодарил небеса, что у мамы не было Той Самой Силы, иначе их семья бы сократилась как минимум вдвое. Ну, или это решило бы проблемы с близняшками, но Бонги не был уверен, что в итоге это бы не создало новых. В общем, насчет маминой Силы Бонги на шестое дежурство вконец запутался, но на всякий случай благодарил небеса. Авось окупится. Окупилось, думает он, наблюдая божественную, не иначе, тишину, во время кормежки близняшек. Как это удавалось Гёншим, Бонги мог только гадать, хотя вроде и наблюдал все воочию. Ощущения чем-то напоминали те, на которые жаловалась когда-то Бонсун, рассказывая о рецептах некоторых блюд в ютубе: вроде бы и смотришь от начала до конца, и даже записываешь, а потом в конце неожиданно случается какой-то хлоп! — и вместо кучки вроде понятных ингредиентов получается непонятно какое блюдо. — Слушай, — на одиннадцатой минуте кормежки вдруг вспомнил он. — А почему… Гёншим невесть как умудрилась поднять указательный палец вверх, не выпустив при этом сидящую у нее на руках Бао, и не отрываясь от процесса. Бонги, трактуя этот жест как-то средне между «Все потом, все потом.» и «Если сейчас из-за тебя мне заедут в глаз, я тебя так разукрашу, что Хичжи точно пошлет тебя к черту.» на всякий случай решил придерживаться последнего варианта и послушно замолчал. Он вообще много чего делал на всякий случай. — Ну так, — отчаянно убаюкивая сытых близняшек, обратилась к нему Гёншим. — Ну так чего тебе там было нужно от меня, — тут она недобро прищурилась, — пока я кормила девочек? И тут Бонги так же отчаянно возблагодарил небо, что додумался вовремя заткнуться, потому что вариант с раскрашиванием сейчас явно мог быть в силе. Он сел на диван, сложив руки на коленях и снова почувствовав себя примерным школьником, и осторожно спросил: — Слушай, а почему ты помогаешь Бонсун? И не говори, что это потому, что вы лучшие подруги! — замахал он руками уже готовой возмутиться Гёншим. — Ну, во первых, — с нажимом произнесла Гёншим, — это потому, что мы лучшие подруги. — Бонги покивал с умным видом. — Ну, а во вторых, и это немаловажно, мамочка этих двоих принцессочек, — тут ее тон чудесным образом изменился на воркующе-нежный, и Бонги против воли прислушался, склоним голову набок. — Мамочка эти принцессочек спасла мне жизнь, причем не однажды, так ведь, моя хорошая? Та-ак, именно так. Бао радостно угукнула в ответ, и Гёншим умиленно приложила руки к щекам. — Ну разве они не чудо, а, Бонги? Как же тебе повезло их видеть каждый день! — Да-да, точно, — отрешенно согласился тот. — Кстати, ты тоже можешь видеть их каждый день, — вдруг брякнул он (Гёншим прищурилась) и тут же невесть чему смутился. — Ну, ты же раньше каждый день заходила к нам, и жила некоторое время. Ну, в смысле, не то, чтобы жила, но гостевала. (Гёншим нахмурилась) Ну, то есть, не гостевала, ты же почти член семьи, хотя ты все-таки… Да не смотри ты на меня так, Гёншим! — вконец запутавшись, выкрикнул он. Почему-то сейчас мысль о том, что она когда-то жила у них, заставляла его краснеть. Бонсун бы посмеялась — он ведь сроду не краснел. Гёншим склонила голову. — Как — так? — она с невинным видом похлопала глазами, и сердце Бонги внезапно пропустило удар. Близняшки с интересом наблюдали за ними, даже не крича (вот ведь истина — народ требует хлеба и зрелищ), хотя Бонги очень сильно сомневался, что они хоть что-то понимали. Может, их с Гёншим разговор из каким-то чудесным образом успокаивал, или напоминал разговоры между их родителями… На этом месте Бонги решил остановиться, и посоветовал своему сердцу немного поумерить пыл, а то он, конечно, доктор, но ведь не кардиолог. — В любом случае, — тряхнув головой, продолжил он. Гёншим зубасто улыбнулась. — Ты возвращаешь долг? — Можно и так сказать, — легко согласилась она. — Зуб за зуб, око за око, что-то в этом роде. Ну, и корыстные мотивы, конечно… — Корыстн… Тут Гёншим на него шикнула, потому что Дасом и Даён наконец задремали, и нужно было потихоньку сматываться с гостиной.***
— Боже мой, Гёншим, ты просто чудо! — Бонсун, все еще несколько потрепанная, радостно кружила вокруг довольной подруги. Президент, завалившись вместе с женой, последовал прямиком в гостиную, и теперь сидел на диване, умиленно сложа руки. В доме царила идиллия, и Бонги внезапно стало немного грустно. Тут бы подошла цитата про ворона и яйцо, где-то им подслушанная, но он никак не мог вспомнить ее окончание. — Гёншим, — просяще заглянула подруге в глаза Бонсун. — Я, конечно, сильная… — Конечно, приноси их завтра. — солнечно улыбнулась та. — Я рада. А Бонги был рад, что президент вовремя научил свою женушку контролировать свои силы, иначе Гёншим в крепких объятиях подруги превратилась бы в кимбап. — Ты не подумай, — затараторила Бонсун, — я в них души не чаю, но Минхёку завтра правда очень нужна будет моя помощь (несколько потерянный в пространстве президент очнулся и отчаянно закивал), это только на день, честное слово… Это только на день… (Да-да, подумал Бонги, все в этой комнате любят лапшу.) — …А тебе в помощь мы Бонги оставим, правда, Бонги?.. Правда-правда, согласно закивал Бонги, и Гёншим чуть насмешливо усмехнулась. — Кстати, — вдруг вспомнил он, когда они уже уходили и прелестно-домашняя Гёншим стояла в дверях, провожая их. — Кстати, Гёншим, а о каких корыстных целях ты тогда говорила? Но она только рассмеялась и вытолкала его за порог. Бонги немного задерживается, глядя, как Гёншим машет им из окна, а потом вдруг складывает ладони рупором, и кричит: — Это плюсик в карму, Бонги! Плюсик в ка-арму-у-у!***
Завтра, значит, они тоже принесут сюда близняшек и уйдут по своим делам, Бонсун ведь и ему говорила что-то о презентации новой версии игры… А Бонги пожалуй, останется с Гёншим — по многочисленным просьбам публики и отчасти личным мотивам.