Не поможешь мне протрезветь?

Мысли Зона были поглощены этим местом. Приглушенный свет, столики с мягкими креслами вокруг, маленький танцпол возле барной стойки с подпрыгивающими под мелодичную песню людьми, немного спертый воздух от вспотевших пьяных тел. Да, похоже его бывшие одноклассники решили оторваться по полной сегодняшним вечером, подметил Зон, смакуя виски. Честно сказать, это было очень странно. Странно после стольких лет снова видеть его — высокого парня, чья макушка торчала на сантиметры от остальных голов. Его, мило беседовавшего с Деем; который тоже, к слову, изменился, чему свидетельствовали мелкие морщинки вокруг его глаз, ставшие еще заметней с возрастом, однако улыбка сохранилась такой же яркой. Этим двоим было весело и Зон действительно недоумевал — отчего его так удивило появление Сайфа? Его бывший одноклассник пришел, чтобы провести время со своими друзьями — логично. Зон без эмоций посмотрел на стенку, с криво прикрепленной атласной лентой и кислотной надписью на ней. «Встреча выпускников 2022 года!» противно отблескивала, навязчиво напоминая брюнету почему он находится здесь. Но была ли это единственная причина сегодняшнего присутствия — уже другой вопрос. Скрежет в зубах.       Привет! Привет!       Я нахожусь не там, где я должен быть.       Надеюсь, ты скучаешь по мне,       Ведь это чувство возвращает меня в детство. Наблюдая за тем, как когда-то любимый человек потягивал пиво из высокого бокала, воспаленный мозг начал подкидывать в памяти их совместные моменты и напомнил тот самый роковой день, который все испортил. Какое-то время, после их первого концертного поцелуя, Зон позволял и себе и Сайфа растворяться в нежных чувствах первой любви. Позволял наслаждаться счастливо проведенными днями, с отвлекающими от занятий глупыми смсками и фисташковым мороженым по выходным. Позволял дурачиться с громким смехом, смачно целовать в щеку и зажиматься за углом коридора, мокро сплетаясь языками. Позволял упиваться жаркими ночами с частым дыханием и нарастающим возбуждением вкупе с влюбленным взглядом. Позволял жадным рукам откровенно ласкать себя и выгибаться от удовольствия. Позволял себе проявлять смелость и крепко обнимать худое, но крепкое тело в ответ. Позволял на утро оставаться в его комнате, тихо нежась в теплых объятиях. Позволял совместным мечтам и подростковым фантазиям связывать их жизни еще крепче. Позволял, позволял, позволял… Зон много чего позволял, не задумываясь о последствиях такой беспечности. Он жутко боялся, но все равно эгоистично сплетал их друг с другом, засекая при этом таймер, напоминающий ему — всему приходит конец. Его собственный часовой механизм медленно отмерял время, проведенное с Сайфа. С каждой совместной секундой, стрелки глухо тикали к концу, внедряя четкую идею того, что скоро все прекратится. Цифры обнулятся и сказка закончится. Он будет вынужден вернуться в реальный мир. Таймер остановился, когда Сайфа признался ему в любви, по-детски наивно открываясь. Кипящая голова отрицала услышанное. Это было невозможно. Сайфа не мог любить его. Он не мог. Слова, игравшей сейчас песни, вытягивали Зона из душного бара в уютную комнату. Но в тот день она уже не казалось такой. Привет! Привет! Последний раз я видел твоё истинное лицо На перемене во втором классе. И это заставляло меня чувствовать себя юным. Тогда произошла крупная ссора и Зон высказал ему все, что в нем накопилось. Все страхи, спрятанные в потаенных уголках, вываливались наружу. Он усиленно доказывал, что это невозможно, что влюблённость Сайфа была ненастоящей, что тот все выдумал и они на самом деле являются проекцией книжных персонажей. Неприятные слова, слетавшие с губ Зона, ржавыми гвоздями прибивали Сайфа к месту, раздирая обнаженную душу в клочья. — Какое ты имеешь право решать, что я чувствую?! — отчаянно кричал он, глаза увлажнились. — Какой же ты… — кулак прилетел в стену, раздирая кожу на костяшках, — да срать я хотел на эту новеллу, мне важен только ты! Зон сидел на краю кровати все это время. На чужой и одновременно такой родной. Тяжелое дыхание сверху. Сайфа стоял перед ним непреодолимой скалой, возвышаясь над маленьким парнем. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким ничтожным. Зон изо всех сил старался не поддаться слабости и заплакать. — Ты не можешь любить меня. Не дожидаясь последующих клятвенных слов в ответ, он встал с кровати и вышел из комнаты Сайфа, не оборачиваясь, убегая от ответственности за только что развороченное сердце. Трусливо сбежал из его квартиры и из его жизни. После этого случая они перестали разговаривать. Никто из них не нашел силы переступить через себя и уязвленную гордость, чтобы помириться друг с другом или же банально написать сообщение. Следующие студенческие годы прошли в небытие: парни не пытались помириться или выяснить отношения, они даже не могли смотреть друг другу в глаза. Это продолжалось до конца всего обучения. Институт оказался позади, мучительно разрывая, связывающую их нить. С того злосчастного дня прошло около четырех лет. Зон больше его не видел. Вместе с опьянением приходило и осознание того, что по прошествии этих лет, он превратился в измученного взрослого. Ему стукнуло двадцать шесть, работа стабильно выполнялась в дежурном офисе с девяти до пяти, недели за неделями. В личной жизни наблюдалась более печальная картина. Череда связей, как одна, заканчивалась одинаково неудачно. Зону не хватало решительности во многих жизненных ситуациях. Он пугался брать на себя ответственность за чужие чувства, боялся дарить любовь и получать ее в ответ. Комплексов было больше, чем людей, сидевших сейчас в баре. Годы безжалостно шли вперед, таща за собой тяжелой цепью. Его Зол выросла и продолжала писательскую деятельность, создавая не только карьерную лестницу, но и семейный очаг. Зон соврет, если скажет, что не завидовал сестренке, но он никогда не пытался подколоть ее из-за своих обид — это были его проблемы. Он старался всячески поддерживать ее, пусть и чувствовал себя одураченным идиотом. Сам парень отдал предпочтение унылости и отказался от своей мечты стать писателем. Зон взглянул на смеющегося соседа. В отличие от него, Тьютер активно преуспел в реализации собственных планов. Оба были хорошими друзьями раньше, но время не пощадило и их. Обстоятельства сложились так, что сейчас парни общались очень редко, у каждого были разные интересы и потихоньку их дорожки разошлись. Вообще, этот вечер был первым за долгое время, когда они наконец смогли встретиться. Сегодня Зон узнал, что его некогда лучший друг работал профессором в одном из самых престижных университетов города. Может быть, это и есть то, что они называют судьбой, думал про себя парень, наблюдая как Тьютер рассказывал что-то веселое. Некоторые люди изначально созданы для больших дел, а некоторые — он. Зон снова посмотрел туда, где сидел Сайфа. У того точно судьба сложилась намного лучше. Ты не поможешь мне прийти в себя? Взросление сделало меня бесчувственным. И мне хочется ощутить хоть что-то снова. Брюнет переключился на виски и едва удержался оттого, чтобы не поморщиться от его вкуса. Он вливал в себя пятый стакан и начинал это чувствовать. Затуманенный разум подсказывал, что нужно бы остановиться, притормозить, прежде чем он конкретно опьянеет, но ему было так трудно найти вескую причину. Видеть Сайфа было больно и, каким-то образом, алкоголь помогал заглушить горечь хоть на немного, оставляя после себя не менее отвратительный вкус. Да, спирт был хорош в этом деле. Снова один глоток. Ты не поможешь мне протрезветь? Все большие детки напились. И я хочу почувствовать хоть что-то снова. Ты поможешь мне вернуть прежние ощущения? Как же вернуть всё это? У Сайфа наверняка есть девушка или даже невеста. Красивый, высокий, милый и харизматичный молодой мужчина — удивительно, если у такого человека еще нет спутницы. Вероятно, в его жизни появилась какая-нибудь симпатичная девчонка, которая делит с ним дни и ночи. Внутри все скручивалось в мясо. ''Прощайте! Прощайте! '' — Вот что я сказал своим лучшим друзьям. Мы обещали, что будем поддерживать связь, И мы делали для этого всё возможное. Когда Сайфа внезапно повернул голову и поймал его взгляд, Зон чуть было не выплюнул янтарную жидкость. Он резко поставил свой стакан на стол, толстое донышко которого звонко стукнуло, привлекая внимание сидящего рядом Тьютера. — Что случилось? — спросил тот. Зон посмотрел на него с пол секунды, после чего все же сумел проглотить жгучий напиток. — Я… Сайфа все еще наблюдал за ним. Внимательно. Пронизывающе. Откровенно, пожирая глазами. Зон опустил взгляд на полу-опустевший стакан и осушил его до дна, чувствуя как в нем прожигают дырку. — Я хочу покурить, — он проигнорировал, обеспокоенного таким поведением, Тьютера. Парень встал быстрее, прежде чем тот успел бы возразить. Он даже сумел ровно подняться, правда немного пошатываясь. Виски дало о себе знать. Ноги осторожно обошли кресло, пока руки попутно пытались снять, висевший на нем пиджак. Как назло, рукав зацепился за угол спинки и никак не хотел отпускать его. Дернув ткань со всей силы, озлобленный парень потопал к выходу. Вместе с моими новыми друзьями Мы улыбаемся на вечеринках, Но скоро мы разучимся улыбаться Другим вещам. Довольно быстро он оказался в спасительной прохладе. Музыка уже не била по ушам, лишь приглушенно играла за закрытой дверью. Зон тяжело вздохнул и вытащил из кармана пиджака помятую пачку. Чувственные губы привычно зажали тонкую сигарету. Он тут же сделал глубокую затяжку, ощущая, как никотин обжигал горло, врываясь в легкие. Глаза следили за белым дымом, что тягуче растворялся в воздухе, поднимаясь к ночному небу. Да, это была еще одна дурная привычка, прицепившаяся к нему. Их было много. Аналитики бы позавидовали тому, с какой геометрической прогрессией они росли каждый год. Голова закружилась то ли от резкой затяжки, то ли от выпитого алкоголя. Черные волосы взметнулись на мгновение, когда Зон повернулся, примечая для себя один из стульев, стоявших возле входа. Ему не стоило много пить, думал он, складывая локти на колени и опуская голову так низко, что сквозь кожу просачивались шейные косточки. Тонкая кисть машинально поднесла ко рту на половину испепеленную сигарету. Немного погодя приятный голос начал тихо напевать знакомую песню. Зон приподнял голову и мелодично выдыхал. Хорошо, что погода была теплой и ему не пришлось надевать пиджак, поэтому одежда была небрежно перекинута через руку. Уставший, он был благодарен тому, что этот бар находился на тихой улице, где можно было спокойно покурить. От этой мысли становилось чуточку легче. Сигарета практически дотлела, когда деревянная дверь рядом с ним открылась. Мощные басы проскользнули через нее, нарушая тишину. Зон не обратил на это никакого внимания, сосредотачиваясь лишь на выдохе, пропитанный дымом. Мой любимый цвет — это ты. От тебя зависит частота моих колебаний. — Зон. Мой любимый цвет — это ты. Ты не даёшь мне стареть, и мне хочется остаться именно таким. Спина покрылась мурашками. Брюнет резко повернул голову на такой знакомый голос. Было дикое желание сбежать, при виде стоявшего позади него человека. Мой любимый цвет — это ты. От тебя зависит частота моих колебаний. В горле пересохло. Пришлось прочистить его, чтобы суметь произнести хоть слово. Мой любимый цвет — это ты. Ты не даёшь мне стареть, и мне хочется остаться именно таким. — Сайфа, — низко и надтреснуто.       Привет! Привет!       Я нахожусь не там, где я должен быть. Тот прочно закрыл дверь, однако музыка все еще гулко отбивалась от стен и просачивалась еле слышной мелодией наружу. На некоторое время между молодыми людьми воцарилась тишина. Они неотрывно смотрели в глаза, впитывая образы друг друга после стольких лет разлуки. Зон четко слышал бешеное биение своего сердца, ему казалось, что оно вот-вот вырвется из груди и разорванным куском упадет к ногам парня, измазывая кровью дорогие ботинки. Он заморожено сидел, не смея пошевелиться. Внезапно его кожу обожгло. — Черт! Наконец, опомнившись, он резко посмотрел вниз на источник боли и раздраженно стряхнул пепел с голени. Палец дотронулся до молочной кожи, которая теперь покраснела от изжога, но ему было все равно. Где-то внутри обожгло сильнее. Он все еще осматривал ногу, когда услышал низкий тембр. — Ты куришь? Бледная рука замерла, легкие, пропитанные наркотиком задержали дыхание, до того, как Зон выпрямился и потушил бычок в пепельнице, пыльно стоявшей на столе. Он повернулся к Сайфа. Трудно было понять о чем тот думал. Зон постарался сохранить невозмутимое выражение лица. — Какое тебе дело? Высокий юноша на секунду замер, а затем пожал плечами. — Просто поддерживаю разговор, — ответил он тихим голосом. Прошли еще минуты неловкой тишины. Затем Сайфа шагнул к нему. Зон тут же напрягся, когда тот сел на соседний стул. Он кинул взгляд на когда-то родное лицо и быстро опустил его, так как Сайфа не сводил с него глаз. Снова тишина, смешанная с роем мыслей и биением сердец. — Как ты поживаешь? — прервал молчание Сайфа. Зон не знал точной причины, но почему-то именно этот вопрос сильнее всего ударил по нему и одновременно рассмешил своей обыденностью. Он совсем не хотел думать о собственной унылой жизни, в которой всегда терпел потери. Для чего вообще эти глупые вопросы? Он знал, что выглядит уставшим и жалким, каким и был на самом деле. Все в нем кричало об этом: бледное лицо с утонченным носом, испещренный морщинами лоб от частого нахмуривания, впалые большие глаза, которые когда-то искрились живостью, а теперь потухали под длинными ресницами. Отросшие смоляные пряди нуждались в стрижке, а худое тело от постоянных недоеданий из-за стресса в обновлении гардероба, ибо одежда свободно висела на нем, как на вешалке. Неужели Сайфа хочет услышать, что, да, все верно, он облажался, лично из его уст? Он находил ликование в его неудачах или что? С мягких губ вырвался раздражительный вздох. — Какое… — Зон изо всех сил старался выровнять голос. — Какое твое дело? Нет, этот, казалось бы, хрупкий парень не собирался биться в истерике, как маленький ребенок, даже если он был пьян и его жизнь была в полном беспорядке, даже если сейчас его тревожит давно любимый человек, которого он пытался забыть все последние годы. Он не станет плакать. Нет и точка. Глубокий вдох-выдох. — Какое… — Сайфа устало повторил его. — Я смотрю, ты совсем не изменился. Удар, как от пощечины. Низкий голос привлекает внимание, манит к себе. Повинуясь внезапному порыву, брюнет перевел тяжелый взгляд на Сайфа. Тот все также смотрел прямо на него, но в этот раз, Зон, будто загипнотизированный, не мог оторваться. В этих раскосых глазах легко было запутаться, потеряться. Он уже начал тонуть в них, как в болоте. Зон так давно не видел их вблизи. По большому счету, он давно не сидел так близко к причине своей бессонницы. Никакой мнимый контроль над собой не помог, собственные глаза вольно гуляли по чужому-родному лицу, поглощая каждую поменявшуюся деталь с их последней встречи. Сайфа почти не изменился, хотя черты его стали немного острее, как у взрослого мужчины. Он все был таким же красивым, каким его запомнил Зон, даже еще лучше. Джинсы скрывали длиннющие ноги, туже обхватывая сильные бедра; темно бордовая кофта с круглым вырезом наполовину обнажала ключицы, манящие прикоснуться к себе и плечам, которые стали еще шире; мышцы рук казались тверже и подкачанней, плавно перетекающие в сцепленные вместе, музыкальные пальцы. Взглянув на них, Зон хотел было поинтересоваться, играет ли тот сейчас на гитаре, но вовремя заткнул себя, переводя взгляд выше. Конечно же к его губам. Все таким же мягким и сочным. Возможно, они остались такими же вкусными, какими запомнились на кончике языка Зона. Рассматривая повзрослевшего Сайфа напротив, в его голове никак не унимались навязчивые домыслы — получилось бы у них сейчас начать все сначала? Не видясь столько лет, не зная, как проходила их жизнь после института, смогли бы они заполнить все эти пробелы? Остались ли у них прежние чувства к друг другу или Зон один страдал все это время? Куча вопросов и ни одного ответа. Его череп грозился раскрошиться от давления, но глаза вовремя подловили шевеление пухлых губ, отвлекая внимание. — Ты все еще не веришь, что кто-то может искренне заботиться о тебе? Зон взмахнул пышными ресницами, встречаясь с колючим взглядом Сайфа. Прошла секунда и он отвернулся. У него даже не было времени расшифровать эмоции во внимательных глазах. Почему-то была уверенность, что в них точно отражалась жалость. Зон сглотнул, поправил пиджак на коленях и снова схватил пачку сигарет. Он сунул одну в рот, не интересуясь у собеседника не против ли тот, и закурил. В конце концов, именно Сайфа пришел к нему, а не он. Так что пускай сидит и не жалуется. Вновь глубокая затяжка, дым тягуче растекается по гортани в жаркие легкие. Вдох-выдох. — Можно мне тоже? Черная бровь удивленно взлетела вверх. — Ты куришь? Та полуулыбка, которой одарил его Сайфа, заставила ребра до крови сжать забитые легкие — она казалась такой печальной. — Нет, не курю. Зон подождал еще немного, но когда понял, что не дождется объяснений то просто пожал плечами и потянулся за пиджаком. — Не нужно, — перебил Сайфа, останавливая хрупкие кисти возле кармана. — Можно мне затянуться твоей? Зон молча уставился на него. То, как Сайфа смотрел, заставило его сглотнуть. С трудом взяв себя в руки, он кивнул. Двумя пальцами парень сжал сигарету и потянулся через стол. Сайфа отзеркалил его движение. Когда их руки прикоснулись, Зону показалось, что его ударило током до самых пят, но затем прохладные пальцы отстранились, оставляя обжигающий след на коже похлеще горячего пепла. Зон, деревянно вернулся на место, непослушные руки положил на колени. Сайфа некоторое время просто смотрел на сигарету, потом медленно поднес ее к губам. Зон наблюдал за тем, как он сделал затяжку, заставляя кончик тлеть красным угольком, а потом вдохнул, тут же заходясь в сильном кашле. Зон задушил в себе порыв постучать по сгорбившейся спине и, все также, молча смотрел на чужие кряхтения. Когда Сайфа, откашлявшись сплюнул, то почти с упреком посмотрел на тонкую закрутку в своих пальцах. — Зачем ты это делаешь? — придушенно. — Это же просто отвратительно… Зон не смог сдержаться и громко рассмеялся. Нет, это правда было очень смешно для него. Лицезреть Сайфа с видом вселенского отвращения — удивительное зрелище. Он как будто снова вернулся на второй курс, где им по двадцать лет. Именно в этот момент он увидел перед собой того самого, смешного и юного Сайфа. Его смех был звонким и заливистым. В памяти всплывали старые и, казалось, давно забытые, веселые моменты юности. Когда Зон наконец смог успокоиться и просто хихикал, то заметил, что Сайфа внимательно изучал его без тени улыбки. — Зон, — его глубокий голос звучал приглушенно. Брюнет сглотнул, тут же возвращаясь в настоящее. — Сайфа. Тот молча вернул сигарету, снова протягивая длинную руку через стол. Зон затянулся, отгоняя от себя мысль о непрямом поцелуе. Уже выдыхая, он услышал: — Я скучал по тебе. На этот раз задохнулся Зон. Он начал сильно кашлять, его горло царапало раскаленными иглами. Очередной, глубокий вдох и шумный выдох, чтобы почувствовать себя хоть немного уверенным. Он быстренько пришел в себя и выстроил стену хладнокровия, которая, правда, начала трескаться, стоило ему лишь поднять взгляд на грустного юношу. — Почему? — голос надломился. От этого уголки губ Сайфа поползли вверх, складываясь в маленькую, ностальгирующую улыбку. — Тебя это удивляет? После стольких лет? Зон отвернулся, не успев подавить горький смешок. — Да, — затянулся сигаретой. Словно впитывая энергетику курящего, она была ломкой и немного помятой, почти докуренной до фильтра. Истлевала по миллиметру, как и терпение хозяина. — Да, удивляет. Мой характер и раньше не был ангельским, а сейчас стал только хуже. Я веду скучный образ жизни и всего боюсь. В общем, полный неудачник. Думаю, ты видишь это сам. Не вижу никакого смысла тосковать по такому человеку. Боковым зрением Зон увидел хмурящиеся брови. Пока его собеседник явно собирался с мыслями для очередной, вскрывающей его залатанную душу, фразы, он сам решил напасть первым. Брюнет уверенно повернулся и пытался установить зрительный контакт, игнорируя дрожь в коленках. — У тебя, смотрю, все хорошо. Сайфа закусил губу и опустил голову, пряча руки в карманы джинс, как воришка. — У тебя… — продолжил, — есть девушка? Наверняка есть, да? Прищуренные глаза одарили бледного парня взглядом злого, загнанного в угол зверя. Глубокая морщина залегла на чистом лбу. — Я гей, Зон… И так достаточно большие глаза расширились еще сильнее. — Оу… Последовал незамедлительный кивок. Голова стала тяжелой, словно в нее налили свинец. Зон с усилием отвел взгляд. Это все равно ничего не меняло. — Понятно, — горло сжало, пришлось вновь прочистить. — Значит парень? — Нет, — незамедлительный ответ, — на данный момент нет. Зон ничего не мог поделать со своим никчемным сердцем, пропустившим удар. Однако на лице это никак не отразилось. Его оболочка была натренирована годами так, что он казался абсолютно безразличным. Но только снаружи, пока внутри гремела целая революция. — Ясно. Худая рука положила выгоревший фильтр в пепельницу. Он старался не поднимать взгляд, чтобы не видеть эмоций Сайфа в этот момент. Но тот и не думал останавливаться. — Я пришел сегодня только ради того, чтобы увидеть тебя. Зону казалось, что сердце захлебывается в собственной крови. Боже, он ведь предчувствовал, что не нужно было приходить сюда. Вся хваленая холодность начала таять. Шею будто стягивали жгутом. Глаза уставились на руки, по-прежнему лежащих поверх коленей. — Почему? — странно, даже голос не дернулся. Краем глаза он заметил движение в свою сторону. Дурная мышца вовсю качала кровь, топя уже не только себя, но и все внутренности. Он сжался, когда увидел длинные ноги перед собой. Когда их обладатель сел на корточки, Зон подумал, что кровь уже начала вытекать наружу, не выдерживая напора. Он почувствовал себя в тисках, которые медленно сжимали его хрупкие кости. Ему было больно от того, насколько красив был человек напротив, даже хорошо, что черты его лица были спрятаны в ночной тени. Большие руки Сайфа легли поверх маленьких зоновских. — Зон… — длинные пальцы немного надавили на узкие ладони. — Я не могу без тебя. Революция внутри него продолжалась. Кровавая. Убийственная. Превращающая все органы в кашу, а кости в порошок. Зон сглотнул. Он не мог вымолвить ни слова, лишь смотреть в бездонные, хищные глаза и топиться в необузданных чувствах, что в них отражались. — Прошло немало лет, — продолжил Сайфа, — но я до сих пор не могу забыть тебя. Не было ни одного дня, ни одного чертового дня, когда бы я не вспоминал тебя. Зон сдерживал слезы изо всех сил. Надо признаться, не самый лучший разговор в его пьяном состоянии. — Но… — снова сглотнул — это помогло сдержать крик, — почему? Сайфа на секунду опустил взгляд на их руки перед тем, как посмотреть на похудевшее лицо. Большими пальцами он начал медленно, дабы не спугнуть, поглаживать мягкие ладони Зона. Ощущение было божественным и вместе с тем убивающим. — Я не знаю, — продолжил с хрипотцой, — почему ты никак не хочешь верить в то, что для кого-то можешь стать очень важным человеком. Почему ты не можешь поверить в то, что мои чувства искренние по отношению к тебе. Я правда пытался двигаться дальше, встречался с разными людьми, но никто, слышишь, ни один из них не был таким особенным, как ты. На долю секунды ему показалось, что что-то сломалось у него внутри. Кажется, даже хрустнуло, раскрошилось. Он не был уверен. Знал лишь одно — его измученный организм, столько лет терпевший издевательства от самого себя, сейчас сдавался. Зон уже не был в состоянии контролировать его. Чувства рвались наружу, разрывая все на своем пути. Окружение казалось смазанным, как он понял позже, из-за слез. Глаза крепко зажмурились, чтобы хоть как-то остановить их поток, быстро текущих по лицу. Плач сдавливал горло, вырываясь судорожными хрипами наружу. У него начиналась настоящая истерика. Зон ощутил прохладу на тыльной стороне ладони, не успев понять в чем дело, он почувствовал нежное прикосновение теплой руки к своей мокрой щеке. Глаза тут же распахнулись. Сайфа, щемяще нежно, стирал слезы с его лица. — Я так хотел встретиться с тобой, Зон, — большой палец гладил скулу. Брюнет тихо всхлипнул. Больное сознание от переполненных мыслей подкинуло ему такую же идею. Испытывая жидкую храбрость от выпитого виски, он аккуратно подложил одну ладонь под пальцы Сайфа, а другой накрыл их сверху, зажимая теплую руку между своими. Та, что гладила Зона, резко остановилась. Глаза, до этого любовно следившие за плачущим лицом напротив, сначала опустились вниз, затем вернулись обратно. Мой любимый цвет — это ты. В его глазах была настоящая буря. Ты не поможешь мне прийти в себя? Зон не мог отвести взгляд. Мой любимый цвет — это ты. Сайфа в последний раз погладил того по щеке и опустил руку на колени Зона, смелее сжимая их. Так по собственнически. Так обжигающе. Так, как раньше. Даже сквозь джинсы нежная кожа плавилась от этих прикосновений. Тот самый влюбленный взгляд по-прежнему приковывал к месту. В конце концов я смогу почувствовать что-то снова? Голос Сайфа был хриплым, когда он заговорил. — Хочешь уйти отсюда? Как же вернуть всё это?