Асфиксия

Наушники Питера всегда в два слоя намотаны вокруг шеи. Не важно, собирается он слушать музыку или нет. Тони часто задается вопросом, зачем тогда он таскает их и удобно ли вообще ходить весь день с перетянутой шеей. Потому что в мастерской все внимание парня, весь его слух, полностью принадлежат Тони. Но это, вероятно, не его дело, так что он просто проглатывает свое глупое любопытство и ослабляет галстук при первой же возможности – одного взгляда на парня хватает, чтобы самому почувствовать легкий приступ удушья, который Тони вот совсем не нравится. Питеру не комфортно, но не комфортно в приятном смысле. Постоянное давление на дыхательных путях хоть и не перекрывает доступ к кислороду, все же создает некоторое напряжение. Если быть честным, сексуальное напряжение. Он не знает почему, не знает из-за чего так, но ему непреодолимо хочется ощущать на шее что-то. Что-то, что будет контролировать его дыхание, затруднять и, быть может, иногда перекрывать вовсе. Он никому не говорит, но даже с наушниками ему бывает мало. Точнее, ему всегда мало, и пару раз в день он не выдерживает и проделывает странную штуку – задерживает дыхание на сколько получится и... все. Он просто сидит (но чаще лежит, потому что делает это перед сном) и ждет, пока легкие начнут покалывать от недостатка воздуха, пока они начнут гореть и раздуваться в груди в попытке выплюнуть наконец свое содержимое. И тогда он медленно выдыхает, ощущая тепло и стеснение собственных внутренностей. И он далеко не невинный. Он знает о сексе, знает о порно. Он еще ни с кем не трахался, но точно уверен, какая практика ему понравится больше всего. И он даже знает, с кем ему такая практика понравится больше всего. С Тони Старком – да, губа не дура. Но что поделать, после одного из спаррингов он просто не может отделать от ощущения крепкой руки на своем горле. Тогда он носился по всему залу, уворачиваясь от выпадов Старка и кружа по периметру. Его было сложно поймать, но еще сложнее удержать. Из любой хватки он выскальзывал ужом и был таков. Но в один удобный момент Тони просто сделал захват со спины. Удушающий захват. Он не стал валить Паучка на маты, не пытался снова хитро скрутить ему руки – всего лишь опробовал на нем старую добрую классику. И эта классика подействовала лучше любого транквилизатора. Питер по инерции дернулся, тут же наткнулся на преграду и взметнул руки в горлу. Он даже не попытался оттянуть чужую руку, просто схватился своими поверх и, с трудом сглотнув, замер. Надо сказать, Тони такая реакция привела в легкий шок. Мало того, что ему неожиданно удалось обездвижить Паучка, так тот еще и выпутаться не смог. Пару раз дернулся для приличия и остался смиренно ждать, пока его выпустят, слабо втягивая крохи воздуха носом. Тони тогда хохотнул и пошутил, что, если у Ахиллеса слабым местом была пята, то у Питера это явно горло, и поскорее удалился в душ. Потому что вроде ничего и не произошло, но было в этом что-то странное. Что-то, от чего ему было немного неловко. А Питер просто осел на маты и просидел на них, пялясь на свои коленки и потирая шею, пока шум воды не стих и не хлопнула дверь. С тех пор он постоянно пытался спровоцировать повторение, и, что удивительно, у него это получалось. Каждый раз он, как угорелый, скакал по стенам мимо Тони, которого такая ловкость, в сравнении со своей, заставляла закипать. В итоге Старк не гнушался пользоваться тем же самым приемом, что сработал однажды, а Питеру только это и нужно было. Нет, пару раз Тони пытался научить парня контрзахвату или просто куда можно ударить с таком положении, чтобы тебя отпустили. Потому что ладно с ним столбом стоять, но что Паучок будет делать при реальном столкновении? И Питер понятливо кивал, демонстрировал чему научился и в следующий раз приходил, будто чистый лист, снова и снова попадаясь в одну и ту же ловушку. Тони вздыхал, объяснял в сотый раз и терялся в догадках, что он делает не так. В конечном счете научить Паучка сопротивляться захвату стало его идеей фикс. При любом удобном случае – в коридоре, мастерской, в столовой – он подкрадывался сзади и зажимал горло Питера в сгиб локтя, отказываясь отпускать, пока тот сам не выберется, давая доступ в легкие лишь тонкой струйке воздуха. И Питер нарадоваться этому не мог. Ему, конечно, было немного стыдно за такие концерты перед остальными, так что рядом с Мстителями он кое-как да освобождался, чтобы не налетели и все остальные его учить. Но вот наедине пыхтел, краснел, имитируя хоть какую-то деятельность, чтобы не спалиться, но пару минут все же пробыть в таком положении, и только после выбирался. В какой-то момент Тони начала нравиться эта игра. Начали нравиться эти ерзания Питера по его груди, когда тот пытался выбраться, то, как он утыкался вихрами волос ему прямо в лицо, давая вдохнуть запах фруктового шампуня и бесконечно красная от натуги и нехватки воздуха мордашка. Так что теперь Тони был вполне доволен тем, что Питер по каким-то причинам не может или не хочет нормально вырываться. Это было весело, мило, и в этом не было ничего такого. Так что он продолжал. У Питера выработался рефлекс на руку Старка. Каждый раз, стоило Тони хотя бы приобнять пацана, пальцами оглаживая основание шеи, тот давился воздухом и практически переставал дышать. Вскоре Тони заметил эту закономерность, но останавливаться не собирался – шея Паучка будто магнитила его. Может он просто привык к таком положению рук? Скорее всего. И во время очередного разбора полетов – Питеру было сложно долго терпеть снисходительное отношения к своим обязанностям супергероя со стороны наставника – Тони просто не знал, как заставить Паучка замолчать и послушать его. Он пытался перекричать его минут пять, а после, действуя практически на автомате, в пару шагов оказался рядом и схватил за горло. Питер впервые ощутил тиски сильных пальцев на шее, раньше Тони никогда не душил его так и никогда для того, чтобы заставить подчиниться. Потеряв возможность говорить, парень инстинктивно открыл рот, но поняв, что в этот раз воздух не поступает совсем, захлопнул снова. Ухватившись за чужую руку, он просто стоял и широко открытыми глазами смотрел в глаза напротив. Волна жара прокатывалась по телу неизвестно откуда и куда – то ли от легких к паху, то ли наоборот. Тони что-то говорил, но разобрать что не получалось. Все, что улавливали уши Питера – негромкий проникновенный голос, настойчиво пытающийся донести что-то до него. – Эй, пацан, ты вообще меня слушаешь?! – возмутился Тони, заметив отсутствие какого-либо понимания во взгляде, и начал разжимать пальцы. – Да! – будто очнувшись, прохрипел Питер, и своими собственными руками вернул пальцы Тони на прежнее место. – Да, продолжайте, пожалуйста... Он тяжело сглотнул и, молясь всем богам на свете, вновь уставился на Тони. Тот, вначале напрягшийся от странности происходящего, внезапно расслабился и усмехнулся: – Продолжать свои нравоучения или горло твое сжимать? – Если вы согласны на второе, то я согласен на первое, – судорожно облизнув губы, улыбнулся Питер.