***
— Почему меня никто не разбудил?! — кричал на всю квартиру Эйнар, когда едва продрал глаза и увидел на часах половину девятого. — Ты у папы или Хенрика спроси, — недовольно кидает Нарвик, которому-таки пришлось заканчивать работу за Кетиля. Сам же Нильс просто ненавидел бумажную работу, особенно связанную с экономикой. — Мне некогда! До встречи! Дверь хлопнула настолько громко, что звук был слышен на весь подъезд. Фареры и Нильс переглянулись между собой и с отчаянной ленью не хотели приступать к работе. Сам же Йоханссон оставил записку со списком дел на сегодня, начиная от написания отчёта и окончательного подсчета цифр для Нарвика и заканчивая двумя объёмными презентациями на встречу с двумя крупными логистическими фирмами для Синдри. — Надеюсь, мы будем прощены? — подозрительно протягивает Фареры, смотря на багровеющего от злости младшего брата. — Помолчи, — по-волчьи огрызается Нильс, проклиная экономику и цифры. — В следующий раз, если соберёмся в клуб, не будем папу звать. — Это вдруг почему? Никто из них не заметил, как щёлкнул замок, и в квартиру вошли рано вернувшиеся Хенрик с Кетилем. Подумав, что его упомянули, Йоханссон хотел зайти на кухню, но обомлел на полпути, услышав следующее: — А смысл, Нильс? Он, похоже, вообще не умеет расслабляться и отдыхать. Норвежец ощутил, как ему словно обухом дали по голове, и на секунду он даже оглох. Пару мгновений спустя из оцепенения его вывел Хенрик — тот аккуратно тормошил Кетиля. Было понятно, что и Дания был возмущён словами Фарер. Оба глубоко вздохнули, и попытались сделать вид, что не расслышали Синдри, и вошли в помещение. — Вы что-то быстро, — отчасти недовольно отзывается Нарвик, высчитывая какой-то процент и практически сразу занося в документ. Норвегия промолчал, но тут же быстро просмотрел одну из страниц: — Здесь неправильное вычисление, милый. Нильс взрывается и кричит, что это Кетиль во всём виноват, и обвиняет в том, что тот не умеет отдыхать. — У меня по этому поводу совсем другие представления, — норвежец держится из последних сил, чтобы не дать сыну пощечину для успокоения. — Или ты хотя бы раз идешь с нами, или мы с Синдри придумаем что сказать. Это заявление Нильса подействовало на Норвегию намного хуже пощечины. Даже находящийся рядом Хенрик раскрыл рот от шока и удивления. Кетиль сглотнул, словно проглотил горькую таблетку, и почему-то вдруг приосанился, и потом резким тоном отвечает: — Хорошо. Я… дам вам знать. А теперь возвращайтесь к работе. Оба! Когда он с Данией уединились, Хенрик с лютым возмущением выкрикнул: — Зачем ты повёлся на их шантаж?! Но только потом заметил опустившиеся плечи своего любовника, и как Кетиль затравлено посмотрел на Хенрика, что тому стало не по себе. Через некоторое время на телефон норвежца пришло сообщение. Все Йоханссоны переглянулись между собой, и Кетилю пришлось просмотреть его, хотя можно было проигнорировать: «Мне надо с тобой встретиться. Я в Осло в командировке на год. Урсула». — Пап? Ты чего такой довольный? — подозрительно протянул Фареры, когда заметил расплывающегося в улыбке отца. — А это уже моё дело, милый, — отрезает Норвегия, тут же накидывает пиджак и через пару минут он выскочил из квартиры. — Ты что-нибудь понял? — спрашивает Синдри у ничего не понимающего Нарвика. Последний непонимающе пожал плечами и так же посмотрел на вошедшего Хенрика, который приходился ему родным отцом после Норвегии. Но Дания не смог дать ответа на их вопрос.***
Кетиль примчался в отель, где остановилась Урсула. Едва зайдя к ней в номер, она немедленно спросила: — Твои сыновья ничего не заподозрили? — С чего бы это? — оскалился Норвегия, сразу садясь по-хозяйски в кресло.- Они у меня все наказаны. — Даже Эйнар? — Даже он. Я знаю, что у тебя с моим сыном роман, и не смотри на меня так, — продолжил в таком же тоне Кетиль, когда Урсула в шоке распахнула глаза и попыталась что-то в ответ сказать.- Не забывай, дорогая, что близнецы у меня от Швеции, и он их отец. Бервальд мне рассказал про это, пытается участвовать в их жизнях, хотя мальчики против, и я в какой-то степени. Так что у тебя за проблема? — Меня обвиняют в том, что я не могу расслабиться и пойти с кем-то куда-то отдохнуть. К примеру, в клуб, — Стокгольм не хотела портить с Кетилем хорошие отношения, потому что она считала, что обязана ему по гроб своей вечной жизни, что мужчина вытащил её из Шиена и спас заодно от взбунтовавшихся работников деревообрабатывающей фабрики. После переезда в шведскую столицу и став ею, она так и не захотела вернуться туда. — Знакомая ситуация. Мальчики меня тоже этим укололи. И что же ты предлагаешь? — Ну…- девушка на секунду замялась, и не знала, как сказать о своей идее Йоханссону. Тот удивленно выгнул бровь, ожидая дальнейшего полёта мысли Урсулы.- Проучить их же методом. Сходить в клуб, отжечь танец, и наша маленькая месть свершится. Так и поставим всех на место: я своих подруг, а ты… своих же сыновей. — Я согласен, — вот так, без раздумий. Если начинать, то надо идти до самого конца.***
Эйнар, Синдри и Нильс не понимали, куда начал пропадать их отец. То он занят, то где-то задерживается, и именно тогда, когда остальным Йоханссонам нужен был Кетиль. Вот прям здесь и сейчас. В один из таких дней, когда Норвегия куда-то умчался со спортивной сумкой, в дверь позвонили. Нарвик уехал к себе по делам, но обещал вернуться, а дома остались только близнецы. Жестом попросив остаться на месте, Фареры поспешил открыть дверь — он не хотел, чтобы его страший-на-пять-минут брат не отвлекался от важного отчёта. За порогом стоял Бервальд. — Ну и что ты тут забыл, папуля? — Швеция скривился от такого пренебрежения к себе. До сих пор не могут простить его. Фарер периодически трясло, вспоминая, как Оксеншерна требовал от Кетиля вновь выносить и родить ему ребёнка. Спасибо Эйнару, что тот ничего и до сих пор не рассказал Нарвику.- Кетиля нет дома. — Как это нет? — с неким возмущением интересуется мужчина, даже в нетерпении переминается с ноги на ногу.- Он мне срочно нужен. — Кто там? — кричит Осло из глубины квартиры.- Мне надо подойти? — Бервальд здесь по папину душу! — отзывается в ответ Синдри, а сам думает, пропускать ли шведа или дать ему пинка под зад. Эйнар в ответ что-то невнятно сказал, и Фареры, тяжело вздохнув, ответил: — Он в последнее время куда-то уходит. Куда, мы не знаем: ни я с братом, ни Нарвик. От кого получает сообщения, мы тоже не в курсе. — Спасибо за помощь, — в грубой манере благодарит Швеция, и тут же быстро удаляется.***
Швеция не знал, откуда начать свои поиски. Ему до сих пор было неприятно, что его… его сыновья до сих пор так к нему относятся. Конечно, он сам виноват, что бросил беременного Кетиля, а сам отстранился от всего. Он несколько раз пытался дозвониться до Норвегии, но телефон был намеренно отключен: Абонент недоступен или вне зоны действия сети. Пытался дозвониться до Урсулы — та же история. Внезапно Оксеншерна заметил вывеску с приглашением в хореографическую студию, находящуюся на третьем этаже этого по сути торгово-развлекательного центра. Немного уточнив, где находится студия уже на самом этаже, он отправился в том направлении, стараясь угадать, чего можно ожидать. Подходя ближе, швед услышал вроде как голос одного из своих исполнителей, но не мог сказать наверняка. Хотя ошибся, узнал, едва открыв дверь и увидев творящийся по его меркам беспредел. Норвегия и Стокгольм… танцевали под бешеный ритм песни. Вот идёт переход, они на мгновение останавливаются, затем череда шагов, и под бит, который читает другой исполнитель, Кетиль и девушка начинают активно танцевать нечто похожее на смесь сальсы и танго. Судя по треку, это был практически конец: Every day, every weekend I got you on my mind Every day, every weekend I got you on my mind Последние секунды ритма, и песня заканчивается. Вспотевшие, уставшие Кетиль с Урсулой выходят из финальной стойки, и не успевает кто-то из них начать разговор, как Бервальд тут же встревает, тем самым пугая их двоих: — Вот уж не знал, что есть дела поважнее государственных. — А что ты тут делаешь? — и внезапно, со всей силы Кетиль прижимает шведа к стенке, что по той поползли трещины.- Откуда ты узнал про это место? Говори! — Кетиль, успокойся! — взвизгнула Урсула и кинулась разнимать мужчин, боясь, что Норвегия тут же прикончит Бервальда на месте. Оказалось, Швеция без чьей-либо наводки нашел это место, просто потому, что искал норвежца, и заходил к нему домой. Йоханссона просто трясло от злости, что весь их план может пойти коту под хвост. Хореографы, которые ставили танец для Стокгольма и Кетиля и занимались с ними, озадаченно и с лёгким испугом наблюдали за выяснением отношений между двумя парнями и девушкой. — Тогда я тебя очень прошу, — Норвегия посмотрел в аквамариновые глаза шведа, и Оксеншерна услышал в его голосе искренние ноты, — никому не говори. Даже моим мальчикам. Пожалуйста.***
— Ты всё-таки идёшь с нами? — удивлённо спрашивает Осло, вновь зашнуровывая кроссовки. — Если я обещал, значит, держу слово, — спокойно откликнулся Норвегия, поправляя берцы до колена. За этими сапогами до колена ему пришлось знатно попотеть — в частности просить Халлдора дать мастера, кто бы смог сделать такие же, как у самого Исландии, но только в чёрном цвете. Сигурдсон явно что-то заподозрил, но не стал допрашивать. — Кстати, пап, к нам Бервальд с Тино присоединятся, но чуть позже, — осведомил Синдри, и было видно, как он ещё дома пританцовывает от нетерпения. На секунду Кетиль нахмурился, но знал, что Швеция не проболтается. Всё-таки, почти век с ним в унии прожил, и если он давал обещания — то выполнял их. Когда все собрались, Йоханссоны отправились в клуб. Дания уехал вперёд них. У входа в заведение их ждала Стокгольм. Та была одета даже очень эффектно: блуза без рукавов, юбка тёмно-зелёного цвета в стиле восьмидесятых годов прошлого века, а из обуви на ней были кроссовки по щиколотку. Волосы же были убраны в высокий хвост. — Я думала, что опоздала, — улыбнулась Урсула, и поспешила легко поцеловать Осло в губы, ей не хотелось, пока что, наносить новый слой помады. Стокгольм и Норвегия сразу поняли, во что они вляпались, едва войдя внутрь: полно молодёжи, полупьяной и не только, просто веселились. Теперь Йоханссону и Оксеншерне пришлось держать марку, и сделать вид, что всё идёт своим чередом. Музыка оглушала, невозможно было переговорить, свет резал глаза, но это можно было стерпеть. Через пару минут девушка ушла к так называемым подругам, едва те заметили её в толпе. Эйнар, Нильс и Синдри тоже не отставали — танцевали, веселились и радовались жизни. Один Норвегия немного не понимал всей этой атмосферы, но ведь надо как-то разнообразить отдых? Прошло какое-то время, и Кетиль втянулся. Может, его мальчики были правы, что надо узнавать нечто новое. Дания вынырнул из глубины клуба, и вскоре же к ним присоединились Тино с Бервальдом. Кетиль и Швеция переглянулись, и тот даже как-то кивнул, показывая, что помнит о его просьбе. Вскоре подошла и сама Урсула с одной из её подруг. Поздоровавшись со всеми кивком головы, чтобы не надрывать голос, она вопросительно посмотрела на Кетиля: «Ты уже готов начинать?». Судя по тому, что музыка начинала утихать, Норвегия договорился с диджеем, что он включит композицию через уже отнесённую мужчиной флэшкой. Девушка, которая стояла возле Урсулы, явно что-то просекла, и… одним «как будто случайно» движением руки выливает коктейль на серую футболку Йоханссона, и жидкость даже попала на полы пиджака. — Ох, простите, — с язвительно-извиняющейся улыбкой пропела она, когда Стокгольм вскрикнула от испуга и ужаса, что их затея уже трещит по швам.- Меня нечаянно кто-то задел. — Кетиль? Ты что творишь? — в полном недоумении спрашивает Хенрик, и ему в то же время хотелось только одним взглядом испепелить эту девчонку. Было видно, что она это сделала специально. А когда вопрос только прозвучал, норвежец уже снял пиджак и принялся за футболку. — Папа? Ты в своём уме? — ошарашено протягивает Нарвик, смотря на творящийся беспредел. Да, ему всего лишь было сто четырнадцать лет, и он до сих пор не мог смириться с некоторыми сторонами жизни. Близнецы пытались добиться у того же Хенрика вразумительного объяснения. — Что я делаю? — на этот раз Кетиль даже как-то хищно оскалился, и в полутьме клуба глаза на мгновение вспыхнули неоновым фиолетовым.- А вы сейчас увидите. Музыка окончательно затихла, танцующие отошли по всему периметру, с интересом наблюдая, как девушка и полуобнажённый парень со шрамом на левом боку встают на свои позиции. Оба ставят ноги на ширине плеч, руки вдоль тела. Сами же ожидают начала композиции. И буквально через пару секунд она врывается: [5x]: You keep me wide awake everyday every weekend Day every weekend, day every weekend Наклон тела в одну сторону, затем в другую, перекрещивание рук, а затем они будто что-то сбрасывают и открывают ладони; строчки повторяются второй и третий раз, Урсула с Кетилем делают поворот вокруг оси, пара движений бёдрами, и едва строчка слышна в пятый раз, уверенно идут друг к другу. Пока идёт зажигательная музыкальная пауза в песне, Кетиль краем глаза замечает шокированные лица своих любимых людей и Тино. Бервальд же сохраняет спокойствие, но наблюдает с большим интересом. Стокгольм делает несколько поворотов, затем делает обманчивый прыжок на бедро норвежца, сам же Йоханссон удерживает девушку за талию, не давая ей упасть головой на пол, затем они берут друг друга за руки, синхронно выкидывают одну ногу, потом снова встают в стойку, когда звучат первые слова. Eric Saade: You’ve been around for a year like you just don’t care Оксеншерна прислоняется на его бедро, словно выполняя один из элементов танго, когда сам Норвегия аккуратно прогибается назад. I want your love but your love’s not in the air Кетиль придвигает девушку к себе, властно, напоминая, кто ведёт в этом танце, а Стокгольм не сопротивляется, а даже наоборот, будто поддается, и тут же отбрасывает руки Йоханссона от себя, хитро улыбаясь. I wanna believe I can leave it but it makes me scared На секунду девушка прижимается к нему, и тут же, вроде бы ударяя его бедром, отходит от него, и они готовы для следующего элемента, пропуская одну строчку: Yeah you’ve been around for a year like you just don’t care Новые строчки, и новые элементы. Every time I’m prayin’, prayin’ I got you on my mind Оборот вокруг оси, затем некое подобие приседания и тут же движения из сторону в сторону. No matter what I’m saying, saying You come back in my life Они имитируют пистолет, прикладывают к виску и тут же якобы выстрел, обманчивое движение головы под инерции от выстрела под следующие слова: You just wanna break it, break it You’re sending me to paradise No way I can’t escape it, escape it I’ll never win the fight Здесь они вновь встают уверенно, ноги на ширине плеч, и прыжок на месте, после чего создаётся эффект, что с потолка падают маленькие огоньки. И припев врывается бешеным ритмом, под который норвежец и Стокгольм выполняют те же приёмы, какие были в начале. [5x]: You keep me wide awake everyday every weekend Day every weekend, day every weekend Опять же сумасшедшая пауза между куплетами. Норвегия и Урсула чувствуют себя загнанными лошадьми, но продолжают держать планку, и когда встречаются прямыми взглядами, коротко улыбаются в знак поддержки. Наступает тот момент, которого они ждали, чтобы показать эффектную смесь двух жарких танцев под голос другого исполнителя. Gustaf Norén: Keep you wide awake every day, every weekend Day, every weekend, day every weekend Deep inside your head I can feel how you weakened Feel how you weakened, feel how you weakened Feel you might be the flame that surround ya iron I’ll be the water that cool you down Be the balance of ice and fire Deep in the underground Швеция пригляделся: именно здесь он застал свою столицу и Норвегию, когда те тренировались, но танцевали эти двое просто изумительно. Кетиль всегда был гибок, и его всегда и во все времена называли пантерой за такую манеру передвигаться. Череда шагов, когда Урсула и норвежец идут друг к другу, встают в стойку, и начинают быстро двигаться, будто они сейчас танцевали не под современную музыку, а именно классическое танго, но здесь были еще добавлены и элементы сальсы. Every day, every week, every bleeding hour You been starting to lose control I will leave you to your desire But I won’t you to sing along После того, как Урсула на мгновение прижимается к Кетилю, и они словно в спешке отходят друг от друга, и вроде бы на междуголосье они делают вроде как маленький перерыв, затем последние элементы под последние строчки первого исполнителя: Every day, every weekend I got you on my mind Every day, every weekend I got you on my mind Повторение начала танца, и затем, буквально на последних секундах Стокгольм подходит к Йоханссону, и она ловко ложится к нему на одну руку, а вторую выкидывает за голову. Песня окончена, как и танец. Вместо аплодисментов слышится только гробовая тишина, их тяжелое дыхание и звон бьющихся бокалов. Шведская столица встаёт, улыбается, поправляет выбившиеся пряди из высокого хвоста. Норвегия с гордостью смотрит на неё, что они смогли провернуть такую авантюру, и тоже искренне улыбаются. Дают друг другу пять и расходятся, пока что, в разные стороны — Урсула к так называемым «подругам», которые просто пожирали взглядом красивое тело Йоханссона, блестевшее от пота в свете прожекторов. Когда же Кетиль поднимает взгляд на свою семью, то видит всех с открытыми от шока и неверия ртами. Особенно во все глаза смотрели на него Осло, Фарерские острова и Нарвик. Похоже, они не ждали, что их собственный отец может такое вытворять. Едва взглянув на них, мужчина рассмеялся, чем и вывел всех из оцепенения. — Кетиль… это просто было… нечто, — с нескрываемым восхищением воскликнул Хенрик, за ним подтягивается не менее шокированный Тино, а затем и остальные Йоханссоны. Хансен даже успел поцеловать Норвегию в сухие губы. Они начали собираться домой примерно через полчаса после представления. Эйнар где-то раздобыл рубашку для Кетиля, а на улице Дания с большой нежностью накинул на своего возлюбленного пиджак. Урсула о чём-то беседовала с Бервальдом и Тино, а младшие сыновья норвежца просто-напросто перебивали друг друга и энергично размахивали руками, захлёбываясь от впечатлений. Компания из Финляндии, Стокгольма и Швеции проводили Йоханссонов и датчанина до дома Кетиля. И прежде чем та троица ушла, норвежец окликнул Бервальда. Тот взглянул на Йоханссона, словно ожидал не то чтобы новой вспышки непонятных эмоций, но чего-то такого. — Спасибо, что не выдал меня, — и так искренне, счастливо улыбнулся своему бывшему пленителю, что швед даже на мгновение задохнулся. Он посмотрел прямо в глаза Кетиля, и они не врали, мужчина был очень счастлив. Наконец зайдя домой, Синдри, набравшись храбрости, сказал: — Пап, прости нас за те слова. Мы не хотели. — Я знаю, — ласково ответил Норвегия, и посмотрел на сыновей.- Просто знайте одну маленькую вещь: лучше со мной не спорить. Все рассмеялись. После такого урока никому не хотелось повторения своих ошибок.