Что ты хочешь?

      В тускло освещённой комнате по всюду были разбросаны окровавленные лепестки, в некоторых местах даже бутоны. Ликорисы ассоциируются со смертью, кровавой и жестокой. Это адский цветок, цветок умерших, цветок мира мертвых, тех кого больше не вернуть. Где он расцветает, обязательно пролилась чья та кровь. И Дазай это знает и именно поэтому ликорис его любимый цветок: — Ну еще бы, — думает Чуя. Дазай обожает все что связано со смертью. Так почему же этот чертов цветок сейчас душит его, Чуину, грудную клетку. Почему именно ему не дает сделать вдох и заставляет блевать этими долбанными кровавыми лепестками. Ведь это Дазай придурок-самоубийца, так почему сейчас вместо него умирает сам Накахара. А ответ прост. Чертов Чуя влюбился в чертова Осаму. И теперь он должен страдать, ведь сказать о чем-то настолько унизительном Накахаре не позволяет гордость.       Чуя глушит это все алкоголем и много, много курит. Настолько много, что его лёгкие когда-нибудь точно перестанут функционировать. Если он умрёт не от безответной любви, то от своей зависимости.       На работе никто не замечает тяжёлого состояния Накахары, всё также как и всегда. Ему приветливо улыбаются, под страхом получить пулю в лоб из-за неудачного выбрашенной фразы. Огаю Мори главное, чтоб работа шла своим чередом. Хиротсу бросает все на то, что Чуя много курит, непозволительно много, но его можно понять, ведь убийства дело не простое. Может снаружи и кажется будто все хорошо, но внутри бушует целый спектр эмоций, не видных не кому, кроме самого обладателя.       Никто не замечает или не хочет замечать, что Чуя в туалете блюет лепестками, вперемешку с кровью. Накахара задыхается, ведь в груди у него нет свободного места, все заросло колючими стеблями. При каждом новом приступе он медленно умирает.       Проходят дни, месяца, года. Все становится только хуже, но Чуя старается не подавать виду, что уже получается с трудом. Последним пиком стало совместное с детективным агентством задание, где Двойной Черный собирается снова. Как только Осаму появляется, сердце Чуи готово выпрыгнуть и его начинает душить с новой силой. В тот момент, стараясь держать эмоции под контролем, он не замечается взгляда Дазай направленного на него. Он вообще ничего не замечает кроме удущающей боли.       Проходит еще время, а Чуя продолжает умирать. Вместо лепестков уже пошли бутоны, облитые кровью. Под глазами залегли огромные мешки. А сам Накахара стал похож на ходячего мертвеца. Его все также никто не трогает и ему просто позволяют умирать.       За окном уже давно наступила ночь. В комнате горит только настольная лампа, вокруг лежат бутылки вина, и истраченные упаковки сигарет. Чуя стоит на балконе и курит, периодически заходясь в кашле и выплевывая на паркет бутоны ликориса. Ему это настолько осточертело, что уже все равно умрёт он сейчас или помучается еще пару деньков. Чуя перестал выходить из квартиры уже неделю назад, Огаю сказал что заболел и тот поверил, даже не став спрашивать, а чем именно заболел.       Прошло уже 4 года с момента ухода Дазая из мафии, и за все это время Чую глушила болезнь. Сначала незначительно, в первый приступ был один маленький лепесток, затем становилось все хуже и хуже. За это время Осаму ни разу не связался с Чуей, а сам он и не собирался пытаться найти встречи с ним. Затушив сигарету и выплюнув очередной бутон, Накахара схватился на горло и сжал его с силой. Боль одурманивала и в тоже время помогала прийти в чувство. С каких пор Чуя превратился в этого суицидника? Он о сам не заметил, когда это все началось. Тупая любовь, что за отвратительное чувство. И без нее хорошо жилось, так почему, презирающему эту идиотскую черту человека, пришлось с ней столкнуться. Он никогда этого не хотел и не хочет до сих пор, только не с Дазаем, ни с этим идиотом. Почему пришлось влюбиться именно в него.       Зайдя в комнату, Чуя не сразу ощутил присутствие другого человека. А как только почувствовал, то его сердце забилось чаще. Страх поглотил Чую, ведь он понял кто стоял у двери. В руках у этого человека был бутон, залитый кровью, размером с ладошку. Непрошеный гость перебрал лепестки и нещадно пачкал руки в красной жидкости. Чуя стоял, не смея сделать вздоха, но неожиданно начал оглушительно кашлять и захлебываться в крови. На пол упал еще один бутон, гораздо больше других. Сразу пришло осознание, что смерть подкралась незаметно. И даже не явно какая именно смерть. Дазай стоял, облокотившись на дверной косяк и смотрел на Чую. Он все также был одет в свой идиотский бежевый плащ. В его одежды не было ни капли отражающей его прошлую жизнь. Единственное что в нем выдавало кровожадного убийцу — взгляд. Едва посмотрев в глаза, будешь тонуть во тьме, так и не сумев выбраться. В нем также выдавало убийцу его улыбка, в которой не было ни капли доброты, не то что теплоты.       Осаму Дазай знал о болезни Чуи, знал причину этой болезни, знал виновника. Но он никогда не подавал виду, притворясь дураком, продолжая мучить Чую.       Все еще стоя в дверях комнаты, Осаму резко швырнул несчастный бутон в угол, где тот разлетается на мелкие лепестки. Сделав шаг, затем еще и еще, он подошёл к бездвижно сидящему на корточках Чуе, что боялся поднять не то что голову, даже взгляд. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, тот взял Накахару за подбородок и заставил посмореть ему в глаза. Чуя смотрел завороженно, не отводя взгляда, но вопрос, что задал Дазай, оглушил его полностью: — Скажи, что ты хочешь? — Я не хочу умирать, — ответил Чуя и поцеловал Дазая.