T.I.N.A

Капитан Кей рисует. Обложившись карандашами, он устроился на своём обычном месте, за столом посреди своего кабинета. Высунув от усердия кончик языка, он малюет непонятную мазню на тонком листе бумаги. Рядом стоит стакан виски, тарелка с недоеденным штруделем. Фредди знает, что сначала Кленцендорф всегда съедает мороженое, и только потом приступает к пропеченному тесту. Как маленький мальчик, думает он и смотрит на тарелку. Она вся покрыта растёкшимся мороженым, превратившимся в липкую жижу. Фредди сидит у окна и смотрит на улицу. Конец апреля, снаружи тепло и свежо. Печёт яркое солнце, сладким мёдом оседая на крышах зданий, фигурках людей. Он видит, как в переулке напротив дети играют в войну. Казалось бы, война везде, война стала жизнью, перечеркнув всё, что было до этого. Но детству всё равно. Для него в любом, даже самом страшном явлении есть хотя бы небольшая крупица развлечения. Удивительно, но больше плакать ему не хочется. Когда он услышал, что через несколько дней союзные войска войдут в Берлин, то чуть не упал. Железная выдержка подвела Фредди, и ему пришлось вдыхать нюхательную соль, заботливо подсунутую фрау Рам. Та посетовала, что он недоедает, и как ни в чём не бывало пошла домой мастерить ручные гранаты. Финкель даже немного позавидовал устойчивости психики этой немолодой барышни. Впрочем, капитан тоже отреагировал адекватно. Кивнул, как ни в чём не бывало, даже не прервал рисование, за которым Фредди его и застал. Глядя на его загорелые руки, сильные ладони, он старался не дрожать. Впрочем, рядом с Кеем спокойствие пришло ожидаемо быстро. Шорох карандаша по бумаге накрывал умиротворением, а привычный запах дорогого алкоголя быстро прочистил голову. Снаружи проходит небольшая колонна ребят лет десяти, старательно соблюдающих строй. Детские ботинки громко топают по мостовой. Финкелю кажется, этот звук будет преследовать его в аду. - Как мы докатились до этого, Кей? Карандаш замирает над бумагой, но всего лишь на долю секунды. Финкель смотрит на широкую спину в ожидании, теребит рукав рубашки. Капитан берёт в развязные пальцы листок. - Смотри, - Кленцендорф бережно расправляет его и показывает Финкелю, - Я нарисовал себе перья. Фредди смотрит на рисунок. Кей очень старательно изобразил себя в немецкой форме, раскрашенной всеми цветами радуги. Светло-зелёная роба, розовый плащ, синие сапоги. На голове красуются длинные разноцветные перышки, придающие работе пестроту и яркость. - Мне нравится розовый плащ, - гордо говорит мужчина и смотрит на него. Фредди молча кивает и пытается улыбнуться. Получается не очень. - Красиво, - несмело говорит он и прокашливается, надеясь, что голос не дрожит. Капитан с его рисунками такой родной, уютный. Финкелю не верится, что скоро всё это закончится. Фредди жарко, и он стягивает с плеч куртку с эмблемами, что когда-то начищал каждый вечер. Тяжёлая ткань сваливается с его слабых пальцев на пол и гремит пристёгнутой кобурой. Ему не хочется её поднимать. Он слышит, как капитан вздыхает за своим столом, а потом отодвигает стул, встаёт и гремит сапогами по полу, подходя ближе. Ему хочется что-то сказать, дать понять Кею, что всё хорошо. Но всё не хорошо, и Финкель давится словами, ловя обрывки мыслей. Когда горячая ладонь накрывает его затылок и гладит по волосам, нахлынувшая удушающей волной истерика начинает понемногу отступать. - Фредди, - зовёт капитан и, не дождавшись реакции, грубовато проводит ладонью по его лбу, взъёрошивая зачёсанный хохолок, - Мы же знали, что так будет. Финкель кивает и кусает губу, на душе становится гадко. - Нет никакой альтернативы, - мужчина присаживается рядом с ним на корточки, как будто он обиженный ребёнок. Накрывает ладонью его ледяные руки, властно сжимает, разминая. Они встречаются глазами. Кей спокоен, на его лице насмешливая, добрая ухмылка. - Всё хорошо, Фредди, - говорит он. От него пахнет алкоголем и горечью. Финкель смотрит на него несколько минут, будто проверяет на прочность. На самом деле любуется напоследок. - Иди сюда, - Кей поднимается на ноги, поморщившись от старой контузии, и раскрывает руки в приглашающих объятиях. Фредди тоже встаёт, отпуская многострадальный рукав рубашки, и слепо разводит руки, стараясь не смотреть на Кленцендорфа. Но тот всё понимает (как обычно, думает Финкель, бередя в душе тщательно залеченный шрам). Взяв его за прохладные щёки, Кей смотрит ему в глаза, нарушая личное пространство, затем легонько целует, обдав ароматом виски, и, наконец, обнимает. Так, как обнимал вот уже несколько лет. Его рука проходится по светлым волосам Финкеля, по его шее, позвоночнику, и того, наконец, накрывает. Сжав крепкие плечи непослушными руками, он роняет слёзы на тёмно-зелёную грубую ткань. Позже Кей притворится, что ничего не видел. Фредди будет ему благодарен. Его Фредди умирает первым. Кленцендорф видит, как ему в голову прилетает осколок от снаряда. Его лицо искажается болью, он смотрит на Кея, но страха в глазах нет. Когда его дыхание исчезает, капитан ласково гладит его по слипшимся от крови волосам. Только потом, когда его хватают и кидают бесполезной кучей мяса и костей в очередь на расстрел, он понимает, что сжимает в руке клочок формы Финкеля. Подняв руку, Кленцендорф подносит его к лицу, вдыхает запах гари и пепла. Трётся об него губами, глаз потерянно смотрит на соотечественников, которых волокут к стенке. Кею не страшно. Скоро всё закончится, и они снова будут вместе. Танцевать под тихую музыку в патефоне. Фредди будет кормить его штруделем, который сам терпеть не может, и смотреть, как капитан рисует. Его капитан, поправляет себя мужчина и прикрывает усталые глаза. Рядом гремят выстрелы.