Звезды

      Они снова вернулись в Башню. У ее подножия раскинулась непроходимая чаща — роща мертвых разрасталась в лес, пока Карамон вел войска в бой где-то далеко отсюда. Крисания сидела у окна: вся в белом, лишь волосы темным окладом у лица. Комната ее пахла книгами и травами, и в лучах заката пыль обыкновенно поднималась над полом.       Сегодня днем жрица взяла ведро и тряпку, и теперь в комнате был порядок. Так чисто не было ни в одной комнате Башни со времен ее сотворения.       Крисания подняла голову и посмотрела вверх на небо: начали загораться одинокие звезды, слагая ответы на ее вопросы. Это были те знаки, которых она прежде ждала, но нужны ли они были ей ныне? Теперь, когда она точно принцесса в башне, охраняемая драконом?       К слову о драконах... От Рейстлина она не слышала ничего последние пару дней. Нет, иногда до нее долетал кашель и один раз что-то тяжелое упало в комнате прямо над ней, но самого мага было не видно и не слышно. Крисания вздохнула.       Даламар отбыл на заседание Конклава (мой учитель ничего дурного не замышляет, занят повседневными занятиями), так что ее единственная компания здесь — только некий темный маг, не желающий ее видеть.       Крисания накинула на плечи теплый платок: вечер обещал быть прохладным. Она принялась подниматься по скрипучим ступеням на вершину башни: туда, где воздух был особенно чистым, а ветер — игривым. Тени на стенах взметнулись, провожая ее белую фигуру.       Крисания вышла наверх и замерла: она была не одна. Рейстлин застыл черной фигурой на самом краю, и ветер трепал его седые волосы и черное одеяние. Кристалл на посохе тускло сиял.       — Здравствуй, — произнес он, — присоединяйся к моему созерцанию пустоты.       — Здравствуй, — она протянула к нему руку прежде чем сообразила, что делает. На ее счастье, Рейстлин не успел обернуться и увидеть. Крисания скользнула взглядом по площадке, пытаясь поймать нить разговора и унять колотящее сердце (от подъема по лестнице, не от волнения, конечно!). Загадочное устройство стояло неподалеку от Рейстлина: труба на ножках была направлена в черное небо. Крисания подошла, с опаской разглядывая прибор.       — Это телескоп. С его помощью я могу наблюдать мельчайшие звезды на небе, — Рейстлин наконец посмотрел на нее и тоже подошел. — Вот смотри...       Он встал сзади. Его горячие руки легли поверх ее ладоней, подкручивая что-то из винтиков под ее зрение. Крисания взглянула в маленькое оконце — и обомлела. Да, когда-то она читала, что есть мощные зрительные трубы, но что картинка будет такой четкой и такой яркой, она себе представить не могла. На небе рассыпались сотни огней: от совсем маленьких блесток до ярчайших шаров. Девушка не могла оторвать взгляда: небо манило, небо пульсировало своим светом...       — Как красиво! — выдохнула она. Руки Рейстлина чуть повернули трубу на восток. Теперь Крисания видела совсем близко сияющую луну — и на ней красовались чудовищные изъяны и рытвины. Она не была идеальна ни единого мгновения отныне для жрицы. Крисания видела ее несовершенство... и она понимала, зачем Рейстлин показал ей это, но пока его горячие руки скользили от ее талии к плечам и оттуда — к кистям, она не могла беспокоиться. Он хрипло дышал, словно бы боялся сломать ее раньше времени — и Крисания знала, что лишь это "раньше времени" и тормозило ее сладкую пытку.       — Теперь ты видишь, что стоит за светом... теперь ты видишь! — прошептал он, и Крисания резко развернулась, заглядывая ему в лицо.       Он вздрогнул, и беспомощность внезапно исказила черты его лица, точно бы она поймала его на чем-то недостаточно темном. Крисания прикоснулась к его щеке тыльной стороной кисти.       — Теперь я вижу, — она не отрывала взгляда серых глаз от его лица. Рейстлин сжал свободной рукой ее плечо, но неведомо откуда взявшийся посох все еще разделял их. — Но мне нужно лишь перестать смотреть на нее и увидеть то, чего я не видела раньше. Увидеть огни неба и звездные пути... То, что показал мне ты.       Рейстлин стремительно приблизил свои бледные, сухие губы к ее щеке и запечатлел на ней поцелуй. Он горел огнем, точно был еще одной черной меткой, но Крисания не дрогнула и только откинула прядь иссушенных волос с его лица.       — Ты не боишься моего огня, жрица? — он закрыл глаза, прижимаясь к ее лбу своим. Крисания чувствовала, как пылает маг изнутри: несгораемым, вечным огнем, с которым ей никогда не совладать, но вечная прохлада ее тела холодила Рейстлина. — Ты такая юная, такая светлая, такая... неужели какой-то черный маг может увлечь тебя за собою?       — Мой черный маг, — ответила она ему, и рука ее легла поверх его, сжимающей посох. — Я выбрала тебя, Рейстлин.       Он отшатнулся и открыл глаза. Вцепился обеими руками в свой посох, неверяще устремил взгляд своих жутких глаз на нее.       — Забудь об этом! — голос его звучал дико, и маг зашелся кашлем, отвернувшись от нее. — Мне... мне это не нужно!       Он еле смог выдавить эти слова между приступами. Оперся на посох — руки тряслись, и Крисания замерла, не зная, может ли она ему помочь или сделает только хуже. Его слова впились иглами в сердце — и как бы легко не могла она от них избавиться, воспоминание о боли оставалось с нею.       Наконец Рейстлин смог дышать и обернулся к ней. Кровь стекала по его губе, и он попытался ее слизнуть, но капля уже стекла на подбородок. Теперь он походил на вампира, но вампира, дышащего тяжело и с присвистом. Крисания вытащила из кармана платья свежий платок и осторожно утерла капли.       — Хорошо, Рейстлин. Не нужно — хорошо, — произнесла она, гладя его губы через платок. — Ты позволишь мне позаботиться о тебе?       Рейстлин снова закрыл глаза, и она положила ему вторую руку на лоб, гладя между бровей. Крисания чувствовала, что эта не-любовь убивает ее: мгновение за мгновением.       — Пойдем в тепло? Позволь мне... прошу.       — Ты замерзла? У тебя ледяные руки, жрица, — ответил он, все еще не открывая глаз. — Нежные и холодные... это я не чувствую холода мира, но не ты. Побудь тут со мной. Мне надо завершить наблюдения.       Рейстлин осторожно отстранился, но теперь это не было так резко, как пару минут назад. Он снял мантию и накинул ей на плечи. Крисания встревоженно смотрела на него, остающегося в холодный вечер в одной лишь рубашке.       — Вот, вот... посиди со мной. Если ты уйдешь, тьма опять позовет меня к краю, и я...       Он не закончил, но Крисания поняла все и без слов. Это был шантаж, но шантаж отчаянный. Она опустилась у одного из зубцов, ежась от ветра. Спорить с ним? Не сейчас.       Она задремала, убаюканная бормотанием мага над книгами, разложенными тут же на полу у телескопа, и разморенная теплом его тяжелой мантии. Крисании чудилось, что звезды на небе танцуют, выписывая фигуры, и они сулят им обоим только гибель и новую боль. Она, кажется, пыталась их остановить, изменить ход гигантских шестеренок, заслонить его собой — но колесницы звездных войнов проходили насквозь через нее и устремлялись к Рейстлину. Огромные драконы раскрывали пасти не на нее. Тысячи копий летели ему в грудь, а она не могла его спасти, словно не видела откуда же идет опасность. А он... он уходил, выпрямившись и не глядя на нее.       — Проснись, дитя, — прошептал его голос у нее над ухом. — Уже встает солнце на небе. Посмотри...       Она открыла глаза и увидела: тонкая розово-желтая полоса прочерчивала легкие облака, и на небе гасли последние звезды. Рейстлин обнимал ее за плечи, сидя рядом.       — Уже рассвет... — пробормотала она, укладывая голову обратно ему на плечо. Кажется, Рейстлин все-таки отвлекался от наблюдений: он был в мантии, но другой, а в воздухе терпко пахло его извечными травами.       — Пойдем спать? — так же тихо спросил он. Солнце золотило его всколоченные волосы. Крисания не могла оторвать взгляда от этих худых скул, от этой робкой полуулыбки, с которой он смотрел на нее. — Давай, жрица, поднимайся, ты окоченеешь тут...       Она тупо кивнула, не понимая, о чем он говорит.       Хотелось еще хоть раз поцеловать его, чтобы вспомнить, что они оба еще здесь, что ничего не случилось... Ужас, что она испытала во сне, вернулся, и Крисания вцепилась в его мантию, мелко дрожа. Его рука погладила ее по спине.       — Ну вот, ты уже вся дрожишь. Пойдем, посвященная...       Она не ответила, лишь уткнулась лицом ему в грудь, стремясь сдержать некстати подступающие слезы.       — Да что с тобой?.. — он вздохнул и раздраженно, с трудом приподнялся, держа ее на руках. — Хорошо, я отнесу тебя вниз. Ну как ребенок...       — Я не смогу тебя спасти, — наконец выдавила она между всхлипами.       — Это только сон. Ты замерзла и устала.       — Не оставляй меня, — прошептала она едва слышно. — Рейстлин, не бросай меня! Ты оставишь... оставишь меня одну в пустоте!       Рейстлин решительно поставил ее на ноги, видя, что дар речи она уже обрела.       — Нет, — отрезал маг, отворачиваясь, и спина его напряглась. Голос его звучал совсем глухо. — Идем вниз.       Она бросила взгляд на небо: солнце уже сияло самым краем над рощей. Перевела взгляд на черноту прохода внизу — и пошла за ним в черноту, слушая стук посоха по ступеням.       Крисания уже легла, когда он внезапно вошел в комнату, садясь рядом. Солнце пробиралось через плотные шторы. Маг сонно сощурился, и жрица вспомнила, что он вовсе не спал этой ночью.       — У тебя тут хорошо, — он сделал пару глотков воды из принесенного с собой бокала и отставляя его. — Ты не... не против?       Она молча подвинулась, давая ему улечься рядом и обнимая. Он укутал ее в одеяло, погладил по голове, играя с ее локонами.       — Ты не любишь меня и не можешь полюбить... — прошептала жрица. — Я помню.       Рейстлин прижался губами к ее лбу.       — Спи, посвященная, — устало произнес он, и она запоздало подумала, что он спустился к ней без посоха, совсем такой, как будто бы между ними никогда не было холодного отсвета магического кристалла и недавнего сна. — Я не отдам тебя.       Крисания хотела спросить, кому он может отдать ее, но усталость брала свое. Мысли словно рассыпались звездами на черном небе, и она снова видела всё — и принимала это.