Мама сказала показать тебе море

Ченле заболевает буквально на следующий день после приезда. Донхек бьется головой о стену. Не то, чтобы это портит отпуск... но да, это портит отпуск в какой-то степени. Донхек не уверен в какой. Акклиматизация. Гребанная акклиматизация не знает, что такое отпуск, и тем более не понимает, что Донхек хочет к морю и вшестером плавать, брызгаясь соленой водой, что щипет глаза, и получая в лицо разноцветным пляжным мячиком. Потому что это отпуск. О т п у с к. Явление, при котором всем нужно отдыхать и забывать обо всех проблемах. Но акклиматизация Ченле решила бахнуть ему температуру и щепотку давления, из-за которого он даже выдавить улыбку не может - хоть чуть-чуть притвориться, что все хорошо. Джемин каждые пять секунд спрашивает о его самочувствии, воркуя рядом, и Донхека это жутко бесит. Почему? Для кого-то довольно сложный философский вопрос, но у Донхека все просто: он вспоминает, как болел сам. Джемин приезжал к нему один раз вместе с Ренджуном и выглядел при этом так обычно, как будто Донхек болеет каждые пять минут, хотя тот вообще-то бык, и полег тогда после того, как забыл ключи от дома в жесткий ливень, полег с высокой температурой, и валялся две недели, а Джемин что? Ничего! Джемин один раз спросил, как он себя чувствует - написал смс в общем чате. Но по крайней мере, тогда у него были Марк с Ренджуном, которые помогали ему справляться с бессмысленной обидой на Джемина, одиночеством и задачками по математике. А сейчас Ренджун где-то между импровизированной кухней на маленьком столике и кроватью Ченле, а Марк... Донхек думает о том, что если бы Марк в эти каникулы не протирал свои трусы в Канаде из-за незакрытой сессии, то вместо этих троих (Джисон сидел сбоку и рубился в какую-то игрушку), что спорили о том, что лучше будет сейчас делать, над кроватью Ченле стоял бы Марк, отсылая всех на пляж, жертвуя собой... ...хотя причем тут жертвы! Марк видел море сто раз в жизни, каждое лето! А Донхек нет. На его счету всего два. Первый - как раз после того ливня и жуткой болезни, потому что отец решил, что ему нужен морской воздух восстановиться, и отправил их с мамой на Чеджу. Второй - вчера вечером, когда они в двенадцать ночи, сразу после приезда, поперлись любоваться луной на поверхности воды и окунуть ноги в местный песок. Наверное, то было ошибкой - вода была холодной, а Ченле неосторожным. Сегодня же они решили что все вместе никуда не пойдут. Гавно. Донхек лежит на чьей-то кровати. Он не в настроении делать хоть что-то, поэтому уже около часа не двигается, изредка поглядывая в сторону Ченле. – Джисон! Ты ничего не делаешь - сходи, купи лимонов, - Джено раздражен, что крайне редкостное явление, и о! Джисону сейчас лучше держать язык за зубами и делать, что тот говорит. Джено хоть всегда безумно мягкий, почти пушистый, но буквально сразу после знакомства с ним Донхек познает, что, когда Джено серьезен, всем вокруг него лучше тоже быть серьезными. Донхек не понимает, как это, но именно мягкосердечный Джено оказывается вторым после Марка человеком, способным что-то организовать из их компашки. Все к Джено прислушиваются. Кроме Джисона. Джисон дальше своего носа не видит. А Джено раздражен. – А как же Дон... – Джисон, - внезапно подключается Джемин, видимо, чтобы не усугублять ситуацию, и тот сразу тушуется, возмущенно поджимая губы. – Мы в Америке... Тут вообще есть лимоны... - ворчит он, вставая со стула и высматривая свои шлепки среди кучи обуви. Еще одна вещь, которая Донхека бесит - взаимоотношения между Джемином и Джисоном. Донхек никогда... Он принял ту близкую дружбу, что всегда была между Джемином и Джено с Ренджуном, и он мог бы принять все, что угодно. Но это... Донхек принять не может. Его выводит это каждый раз. Каждый раз, когда Джемин говорит, какой Джисон милый (да еще и спорит на эту тему с Джено, который считает, что Ченле милее). Каждый раз, когда Джисон, до этого всячески держа Джемина на расстоянии пушечного выстрела (ну потому что реально, затискает до смерти) и всячески изворачиваясь, закрывая уши, когда Джемин что-то ему говорит, слушается его в тот момент, когда не слушает никого вокруг, в тот момент, когда только им двоим понятно когда. Донхек ненавидит это. Но Джемин об этом не знает. (Хотя даже если бы знал, у него это все уже в крови течет... Стал бы он перебарывать себя ради Донхека?... Донхек избавляется от этих мыслей, хватая их за горло и ломая им шею, потому что в его голове побеждает после этого вопроса всегда джеминова любовь к Джисону. Джисон, а не он. Джисон.) Донхек никогда ему про это не расскажет. Донхек отворачивается к стене и закрывает глаза. Ничего не делать ужасно. У него уже сжимает легкие от всего того, что пролетело в голове за это время. Джисон возвращается где-то через полчаса. Он говорит, что «вау, лимоны, прикиньте» и что он пытался найти всем онигири, но там не нашел ничего похожего, а потом шуршит какой-то очень громкой пачкой, уверяя, что нашел любимое печенье Ченле, и еще что-то но… его низкий голос плавит и так уже уставшее и развороченое сознание Донхека, и он засыпает. Последнее, что он чувствует, - как его чем-то накрывают. Становится тепло и комфортно. *** Донхек не помнит, что ему снится, но он вздрагивает, когда просыпается, а грудную клетку еще несколько секунд сжимает необъяснимая тревога. Он чувствует, что укрыт чьей-то кофтой, и сильнее кутается в нее, чувствуя запах Джемина. Все отпускает, когда он понимает, что ему всего лишь приснился какой-то кошмар. Свет в комнате приглушен - за окном небо уже темно-розовое. Очень тихо по сравнению с тем, что было, когда Донхек заснул, но отчетливо слышатся стуки по экрану (Джисон скорее всего так и играется). Где-то сбоку вдруг раздаются шорохи и чей-то вздох. – Хек... Донхек переворачивается на спину (шепот Джемина кажется таким громким) и осматривается. Джисон, который, как и предполагал Донхек, все еще во что-то рубится, встречается с Донхеком глазами, но тут же опускает их обратно, кажется, проигрывая (лицо его слегка вытягивается, а потом мрачнеет), а Джемин присаживается на край кровати, немного взволнованно спрашивая: – Ты хорошо себя чувствуешь? Донхек не хочет отвечать на этот вопрос. Потому что в теории - все хорошо, и не он тут страдает от перемены климата, но на практике - после кошмара на языке неприятное ощущение, какой-то горький привкус, все вокруг чуть кружится на сонную голову, а все утренние мысли по мере осознания реальности накатывают с новой силой, и Донхек чувствует себя ужасно из-за того, что, кажется, проспал очень долго в то время, как они приехали сюда вдохнуть морского воздуха, а не кондиционерной сырости, что снова позволил себе думать о Джемине и Джисоне и что они могли бы сегодня полюбоваться закатом на пляже, но сидят здесь... Донхек не отвечает. – Где все? - вместо этого спрашивает он, потому что Ренджуна с Джено не видно и не слышно. – Ушли поговорить с Марк-хеном. Донхек думает, что шепот Джемина потрясающий. Его голос в принципе какой-то неземной, но шепот - это какая-то другая ступень, на которой Донхек хочет раствориться. Но сейчас он не может. Ему кажется, что сейчас нельзя. – Ты так долго спал. Мы тебе даже температуру мерили... Все в порядке? Донхек снова игнорирует этот вопрос. Потому что он действительно не хочет на него отвечать. Он лишь садится на кровати, проводит по отчего-то спутанным волосам и разминает шею и плечо, на котором лежал, а Джемин держит его за локоть. Кофта спадает. Холодно. Дует. Внезапно Ченле поднимается на одном локте. Джисон тут же кладет телефон куда-то в строну, а Джемин, аккуратно проведя пальцами по шее и плечу Донхека, встает и направляется к нему, начиная задавать вопросы. Бесит. Джисон, будучи на стуле, стоящем у изголовья кровати, своими огромными ладонями укладывает Ченле за плечи обратно на подушку, а Донхек спускает ноги на пол, касаясь босыми ногами холодной плитки, и снова проводит рукой по волосам. Джемин опять трясется над Ченле, и Донхек думает, что он отвратительный, потому что Ченле нуждается в помощи, Ченле плохо, и его нужно удержать на ногах, чтобы скорее пережить это все, а Донхек ревнует Джемина. Придурок. Вся небольшая суматоха заканчивается тем, что Ченле дают сесть, снова чай и печенье, которое уже, оказывается, заканчивается, Джисон опять утыкается в телефон, Джемин звонит маме... – Да, да, вроде спала. ... Нет, остальные в порядке. ... Да. ... Да. ... Хек проспал все, - Джемин слегка улыбается, встречаясь глазами с ним. - Мам, он не маленький, - теперь улыбается и Джисон. И Донхеку хочется кинуть в него что-нибудь. Джемин вскоре завершает разговор, Ченле, кажется, возмущается, потому что Джисон отбирает у него печенье, но Донхек немного погружается в себя, отрываясь от восприятия окружающего мира и рассматривая плитку пола. Отпуск начался действительно отстойно... Еще когда рейс перенесли из-за погоды в Сеуле. Мама Джемина определенно уже успела испереживаться (Донхек радуется, что ничего особо не сказал своей), а сам Донхек успел поседеть на пару волосков. Из-за сами угадайте кого. Донхек просто надеется, что Ченле станет лучше, и что уже завтра они будут на пляже греться в лучах солнца и от него же получать ожоги из-за соли, что завтра вечером они выйдут поужинать куда-нибудь, где виден берег. Он почти убеждает себя, что завтра все будет круто. – Мама сказала отвести тебя на пляж. Джемин садится по-турецки перед Донхеком, прямо на холодный пол, прямо у его ног, и… улыбается... – Сказала, чтобы я сделал так, чтобы она больше не слышала от тебя жалобы о том, что ты хочешь на море. Сказала показывать тебе море, пока тебя не стошнит. Перед мамой Джемина становится чуть стыдно. Донхек действительно иногда может слишком много и раздражающе разговаривать. – Пойдем к морю? - Джемин касается виском коленки Донхека, а тот тихо спрашивает «сейчас?». - Сейчас. Джисон чуть ли не вопит (насколько он может со своим басом), что тоже хочет на море, и снова бесит этим Донхека, потому что Джемину приходится его усмирять. Основной аргумент Джемина - Ченле должен остаться с кем-то, истинные мотивы - неизвестны, но Донхеку плевать, почему Джемин так неожиданно для него не сдается под шквалом нытья «милого» Джисона и не берет его с собой, ему по большому счету вообще в принципе плевать, пока Джемин рядом с ним. Они оказываются на пляже быстрее, чем, Донхек предполагает, они должны. Видимо, вчера они были чересчур уставшими, и эта дорога казалась длинной, а сейчас, даже несмотря на то, что они зашли в магазин за лимонадом (Джемин еще вспомнил, что Донхек ничего не ел сегодня), они прошли путь в мгновение ока, начиная развеивать отвратное настроение Донхека по пляжному ветру, судя по всему, ставшему причиной красного флага. Донхеку остается совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать себя легко, - ветер не выдувает все. Когда они садятся на песок, вдали виднеются лишь остатки солнечных лучей, песок уже холодный, а шум волн не заглушает ничего, только где-то на фоне играет музыка, слышатся разговоры подвыпивших и не очень людей, и звук лимонада, борющегося с губами. С губами Джемина. Донхек хочет... Не важно. Сейчас не важно. Донхек, наверное, все еще в какой-то степени обижен, хотя и понимает, что не на что. Они садятся на песок, смотрят на темное до черна море, вдыхают соленый воздух и какое-то время молчат. Просто молчат. Донхеку нравится. Молчать с Джемином становится со временем чем-то приятным. Чем-то, про что Донхек может с гордостью сказать, что это их своеобразная традиция, что это может произойти только между ними. Они всегда молчат по-особенному. Донхек совсем не против помолчать с Джемином. – Что ж, это выглядит романтично, На Джемин. – Знаю, - самодовольно отвечает тот. - Ты говорил, что свидание на пляже это круто. Донхек всего лишь раз говорит Джемину, что любит романтику. Донхек действительно ужасно любит, когда романтично, хоть и не всегда признает, потому что хочется ему быть в глазах людей менее мечтательным и сентиментальным. Джемин знает об этом всем, правда, очевидно, не совсем понимает, что именно для Донхека «романтично». Ужин при свечах, например, совсем не то - Донхек вполне очевидно это Джемину объясняет на практике, когда они полчаса не могут нормально расставить свечи, и им приходится просто включить свет. Сидеть вдвоем на пляже, слушая прибой - другое дело, и... ...подождите... – Ты... поэтому не позволил Джисону пойти с нами? «Потому что я хотел свидание на пляже?» Джемин только улыбается шире и открывает новую бутылочку лимонада. Щеки горят; хорошо, что смуглая кожа Донхека и плохое освещение пляжа это отлично скрывают. – Чтоб ты провалился, На Джемин, - и тише: - Твои эмоциональные качели - просто какая-то жопа. И правда. Если так подумать. Джемин строит их для Донхека безумно умело: его качает из изъедающей ревности в полную эйфорию. (Так недолго до приступа, и в больничку). – Так, с этого момента поподробнее? - просит Джемин, поворачиваясь к Донхеку, внимательно разглядывая его, словно так Донхек ему точно ответит на этот вопрос... (Да. Да, ответит.) Качели летят с огромной скоростью назад. Донхек, будто бы это спасет его от пристального взгляда, долго кусает щеку изнутри, но через пару минут выдавливает: «Обо мне ты так не заботился, когда я болел...», и запивает это большой порцией лимонада, словно он поможет как-то заглушить смущение. Черт, вслух это действительно звучит по-дурацки. Джемин негромко смеется. Действительно смеется. И это возмутительно! ...Донхек однако не смеет свою возмущенность высказывать. В его мыслях и ревности есть доля (большая, ладно) абсурда, и он сам это прекрасно понимает. – Когда ты последний раз болел? - сквозь смех спрашивает Джемин. Вот так! Он даже не помнит! – Ты написал мне тогда одно смс в общем чате, и после ни слова в тот день! - эмоционально жалуется Донхек. – О боже! Хек, ты бы еще вспомнил, как Ренджун в началке тебе нос разбил! Серьезно? Это было за два года до... - Джемин не может договорить из-за смеха, и о да, время Донхека обижаться. – Это было за полтора года, - бубнит он, и Джемин наконец выдыхает, переставая трястись от еле слышного (потрясающе низкого) смеха. Это было смешно, да. – Так значит, ревнуешь меня к Ченле? - Джемина правда забавляет, Донхека не очень. – А нельзя? - спрашивает он, непроизвольно продолжая свою мысль: - Еще и Джисон... - но вовремя затыкается и, закусывая губу, опускает голову, чуть отворачиваясь от Джемина. Да что за день. – Еще и Джисон тебе не угодил? - Джемин снова коротко смеется и ставит свою бутылку куда-то в песок, все еще чуть улыбаясь. - Посмотри на меня. Донхеку душно, жарко, он не собирается смотреть Джемину в глаза. Особенно после того, как дал своей ревности выиграть, упомянув Джисона... – Донхек. Нетнетнет. Донхек не может противиться Джемину, это откровенное издевательство. – Хек. И Донхек сдается, понимая, что Джемин не отступит, а его нервы в любом случае не выдержат; он медленно поворачивает голову, поднимая глаза. Джемин невероятный. Действительно. Вправду. Донхеку не важно, когда они там что начали, Джемин всегда будет действовать на него так. Джемин всегда, с каждый вздохом, будет достраивать те эмоциональные качели, потому что даже если Донхеку будет не к чему уже ревновать, Джемин все равно найдет способ эти качели толкнуть, бросить Донхека в жар, а затем резко в холод. Донхека ничего не спасет. Донхеку нужен воздух, когда они вот так - прямо глаза в глаза. Джемин потрясающий. Джеминовы отросшие волосы с вымытым персиковым борются с ветром, в его глазах так тепло... – «Мой главный страх - это умереть и не сказать о том, как сильно я люблю тебя». Дыши, Донхек, дыши. – Ты перегибаешь палку... – Правда? – Да, это было слишком. – Ладно, я понял. Джемин понял. Донхек не успевает ничего сделать, только срочно хватается пальцами за песок, чтобы не упасть из-за руки, тянущей за шею, и судорожно вдыхает прямо перед тем, как его окатывает волной эмоций - весь спектр. Не хотел качели? Так пожалуйста! Наслаждайся! В груди все пережимает, а потом волна отступает так же внезапно как пришла, оставляя после себя безмятежную тишину... оставляя Донхека полупустым - лишь с чем-то цветущим внутри и джеминовыми губами на его. Донхек вспоминает, как Джемин обещает его маме, что обязательно привезет ее сына домой целым и счастливым. Как Джемин пытается не подавать виду, что боится полетов, но в итоге лишь старается не сломать Донхеку руку, закрывая глаза и сжимая ее со всей силы. Вспоминает, как вчера вечером Джемин, пока все заняты поеданием закусок и громкими разговорами, говорит куда-то в его шею, что когда они приедут домой, он теперь точно покрасит волосы в цвет морской волны, чтобы напоминать Донхеку море... Донхека больше не беспокоит все отстойное. Не беспокоит Ченле, даже Джисон, никто и ничего. Он слышит прибой и чувствует губами улыбку Джемина. Ему это кажется достаточным для жизни. Джемин всегда улыбается Донхеку. – Так... что там с Джисоном? Джемин не отстраняется, говорит прямо так, в миллиметре от губ Донхека. Дыша прямо в них. – Нет, - только выдает Донхек и отворачивается. – Что нет? – Не говори о нем. Ты портишь всю романтику, идиот. И Джемин больше ничего не говорит. Лишь опять улыбается, укладываясь к Донхеку на колени, начиная очерчивать пальцами его щеки, подбородок... А когда ему надоедает, просто опять тянет Донхека за шею. Потом еще раз, еще... Когда они возвращаются в отель, в холлах уже почти никого нет, кроме персонала. Джемин звонит Ренджуну, удостоверяясь, что все в порядке, и они решают не заходить в номер, где уложили Ченле, и сразу идут в свой, где их встречает Ренджун на диване с книжкой. – Я просто буду надеяться, что Джисон не просто так проел мне мозги насчет того, что он тоже хочет на пляж. Просто буду надеяться, что вы хорошо(!) провели время, - Ренджун делает вид, что он эмоционально потрачен. Не то чтобы кто-то обращает на это внимание. Джемина клонит в сон. Донхек говорит, что лучше бы они, наверное, легли спать пораньше сегодня — все устали (Ренджун соглашается), а он спал, пока все переживали за Ченле. И из-за того, что он хотел к морю… На этом моменте Джемин решает заткнуть его, и со стороны Ренджуна слышится то ли разочарованный, то ли смущенный вздох. Донхек тоже смущается. Джемин в его объятьях засыпает мгновенно. Донхек никогда не перестанет Джемина ревновать. Никогда не перестанет злиться на Джисона, никогда не перестанет думать и накручивать себя, но... Он также собирается чувствовать все это (абсолютно все) к Джемину ближайшую жизнь, и он должен признать — ему безумно повезло, что Джемин сегодня, сейчас, отвечает на все его чувства. Ренджун, собиравшийся спать на диване, через пару минут все-таки перебирается на вторую часть кровати и наконец выключает весь свет, ворча, что они задолбали быть такими (какими именно, он не уточняет). Донхек чуть усмехается и закрывает глаза. Слышит волны. Дыхание рядом. И стук сердца Джемина.