Какао-какаО

Под зонтиком было сухо. Том сидел на куцем пластиковом шезлонге с обломанными задними ножками и курил, медленно потягивая ароматный дым. В десятке метров от его укрытия гремел волнами океан, накатывая на белый песчаный берег, тянущийся в обе стороны до смазанных полосой дождя очертаний далеких мысов. Пляж вокруг был пустынным и диким — ближайший отель находился приблизительно в полукилометре отсюда, а заброшенный корпус за спиной и недостроенные остовы двух новых неподалеку поросли буйной растительностью и в ближайшее время не собирались превращаться в благоустроенное пристанище для туристов. Амина говорила, что перед тем, как у хозяина случился приступ, оборвавший его жизнь, у него были терки с земельными чиновниками, перекрывшими ему источники финансирования, из чего Том заключил, что дон Тимуро с кем-то там не поделился, за что и был наказан. Его собственная — теперь уже его, Тома, — небольшая на первый взгляд, но удобная и просторная внутри гасиенда в испанском стиле располагалась рядом, окруженная глухой стеной перистых пальм и похожих на каштаны деревьев с широкими зонтичными листьями, названия которых Том никак не мог запомнить. Из живой изгороди фонарными столбами выделялись кокосовые пальмы, впрочем, для этой цели их тоже использовали: вечером двор освещался забранными в резные колпаки-плафоны лампами, развешанными на гладких стволах. От пляжа бывшего отеля Caribbean Black Prince остался лишь одинокий, вросший в песок зонтик, утонувший почти до опоясывающего его посередине столика. Со стороны его лохматый конус, состоящий из поддерживающих крышу перекладин, крытых серыми от дождей и солнца пальмовыми листьями, казался похожим на задумчивую птицу киви. Когда-то уложенные гладкими слоями, они растрепались от ветра и все больше напоминали взъерошенные птичьи перья. Тому сначала не верилось, что столь хлипкая на цивилизованный европейский взгляд конструкция способна выдержать даже затяжной тропический ливень, но факт оставался фактом. За те две недели, что молодой человек находился на Гаити, улаживая свое вступление в наследство, которое досталось ему в виде недвижимости в курортном районе Пунта Каны, он уже раза три отсиживался в этом неожиданно уютном береговом убежище. Дожди в Доминикане возникали, казалось, ниоткуда: невзрачная тучка посреди ясного неба была способна разродиться ливнем буквально в считанные секунды. Причем дождь мог обрушиться плотной стеной и закончиться всего за несколько минут, а мог нудно зарядить на полдня, словно тучка-партизан вытягивала за собой целую армию своих мокро-серых сестер. Почти стопроцентная влажность провоцировала столь буйный рост растительности, что Тому казалось, что даже собственные брейды прут, как на дрожжах, подобно местным ползущим кустам с бурыми листьями. В принципе парень был даже рад, что бюрократические заморочки местных властей заставили его задержаться дольше, чем он предполагал, в этом жарком раю, временами больше напоминающем баню в преисподней. Вот и сейчас он заполз в сухое пространство, уютно устроился на останках шезлонга, кинув на него свою безразмерную майку, и, лениво шевеля ногой шелковистый песок, со вкусом курил толстенную сигару. Амина научила его разбираться в великом разнообразии местных сортов и выбирать лучшее, что, кстати, не всегда зависело от цены. Отдыхающие из близлежащих отелей не тревожили его своим присутствием, предпочитая прогуливаться по вычищенным пляжам, нежели напороться на торчащие из песка сучки или жесткие стебли травы, задубевшие от соленой воды до состояния проволоки. Да и Том не искал чьего-либо общества, наслаждаясь жизнью одинокого островитянина. Он вырыл себе рядом с несущим столбом зонтика «заначник», в котором хранил бутылку темного рома, как ни странно не нагревающуюся от песка, а наоборот, державшую приятную прохладу. Сейчас он изредка прикладывался к горлышку, чередуя терпкую сладость рома с ароматом хорошего табака. Тому нравилось полулежать в своем шалаше и смотреть на океан, лижущий длинными языками гладкий берег с чернеющими на нем пучками вынесенных штормом водорослей. Внезапно сквозь мерный рокот волн ему почудился новый звук. Парень привстал на локте, но от этого обзор лишь сократился. А со стороны заброшенного отеля послышался уже более различимый кашель. Том пригнулся, всматриваясь в щель между песком и мокрыми клочьями пальмового настила, и изумленно приоткрыл рот. По пляжу медленно брел парень, неуклюже загребая сандалиями потяжелевший от воды белый песок. Длинные черные волосы свисали мокрыми прядями на лицо, цветастые шорты облепили худые ноги, белая тенниска промокла и стала практически прозрачной. Том невольно поймал себя на мысли: эх, жаль, что это не девушка! — а то, глядишь, исподтишка полюбовался бы натягивающими майку буферами. И тут же фыркнул: вон пройди чуть ближе к курортной зоне, и буферов этих хоть ложкой черпай — девицы на любой вкус и цвет кожи! Промокший парень приближался к его укрытию и снова громко кашлянул. В этом месте полоса пляжа сужалась под натиском разросшихся в сторону океана зарослей то ли тростника, то ли молодых пальм. В этот момент мелкая колкая морось переросла в дождь, который через несколько секунд обрушился новой стеной ливня. Незадачливый турист заметался, дернулся было в сторону зонта, но, видимо, засомневавшись, что сомнительное сооружение спасет его от упругих потоков, остановился на расстоянии вытянутой руки от пальмового купола. Чем Том и воспользовался, ухватив парня за щиколотку и крикнув по-английски: — Лезь сюда! Парень с перепуга неожиданно тоненько взвизгнул и рванулся в сторону. Том, не выдержав, громко расхохотался и высунул голову наружу, приветственно махая рукой: — Давай-давай, не бойся! Лезь ко мне — тут сухо! Мокрый гость, настороженно глядя на появившегося хозяина неказистого укрытия, неуверенно сделал шаг в его сторону и нагнулся, протягивая ладонь: — Я Билл. Том, ухватив холодную руку, потащил его к себе: — Потом знакомиться будем, залезай быстрее, промок же весь! Парень наконец поднырнул под крышу и, не удержав равновесия, с размаху плюхнулся прямо на колени к Тому. — Ой, прости! — он тут же вскочил, приложившись макушкой о перекладину, и снова согнулся, не решаясь сесть прямо на песок. Том понял его мучения и, раздвинув ноги, потянул гостя на лежак: — Давай сюда, тут есть еще место. Билл осторожно присел на краешек, не поднимая глаз на владельца пальмовых хором. — Ну вот, теперь можно и познакомиться, — усмехнулся тот. — Я Том. — Билл, — на автомате повторил парень. Том провел рукой по мокрому дрожащему предплечью «спасенного»: — Замерз? Давно гуляешь? Несмотря на как минимум 25-градусную жару, парень покрылся мурашками и дрожал. — Отстал от группы, а потом ливень этот начался. Наверное, с час уже мокну… — Ну-ка снимай! — Том решительно потянул за подол насквозь мокрой майки гостя. Тот опасливо отпрянул и при этом чуть не опрокинулся назад с неустойчивого лежака. Том поймал его за руку, не дав навернуться на песок: — Ты чего? Снимай майку, сейчас мою наденешь, — он бесцеремонно стащил тонкую футболку с обреченно поднявшего руки Билла и, слегка отжав, забросил ее на стропилу зонта. Потом вытащил из-под попы помятую безразмерную тряпку и, набросив ее на черноволосую голову, словно извиняясь, сообщил: — Зато сухая! Пока Билл, ежась, натягивал на мокрый торс томову одежку, тот успел рассмотреть на худой, почти впалой груди пирсинг — маленькое колечко в соске. От этого зрелища почему-то приятно стрельнуло в низ живота, и Том невольно усмехнулся, мысленно осадив себя: это же парень! Он деловито ухватил гостя за руки и принялся растирать влажную кожу. Билл снова попытался отодвинуться: — Не надо… Я почти согрелся, спасибо. — Еще как надо! Я сам умудрился уже разок простыть после такого дождичка! Вроде, жарко и не замечаешь, как переохладился, а потом — или губы в лихорадке, или соплей полный нос! Обидно при такой жаре, не находишь? Так, давай свои шорты сюда! Билл испуганно шарахнулся и сел-таки на песок. — Ну что ты, ей-богу, как девчонка! Снимай давай — выжмем. — У меня там… больше нет ничего, — смущенно прошептал парень, нервно теребя цветастый край. — Эмм, — теперь смутился сам Том, не зная, стоит ли настаивать на раздевании, — ну мужик же вроде, чего стесняться? или забить? — Ну ты отожми их хоть чуток, — наконец предложил он. — Надолго это безобразие зарядило? — мрачно поинтересовался гость, пытаясь избавить пляжные шорты от избытка воды. — Трудно сказать. Может, минут через пять закончится, а может, и до вечера зарядит, — Том пожал загорелым плечом. — Ты как тут оказался-то один? — Поехал с группой на экскурсии по отелям и… — Это что еще за экскурсии такие странные — отели смотреть? — перебил Том. — Ладно там водопады, плантации и прочие местные достопримечательности. — Я работаю в турагенстве, и, чтобы мы лучше представляли себе возможности туроператора, нам организуют вот такие просмотровые поездки: по два-три дня на страну, которую мы потом сможем рекомендовать нашим клиентам. — Ясно, — кивнул Том. — А как отстал-то? — Засмотрелся, — смущенно потупился парень. — Потом собачка подошла, щенок почти еще, я с ней играть стал и… она мне браслет порвала и утащила куда-то. А потом еще и ливень начался, мобильник промок и теперь, похоже, совсем бесполезен. Я пытался вернуться в отель, группу догнать, а охрана на пляже не пустила меня. Прошел по берегу еще два отеля — та же ситуация. Без браслета я никто — испанского не знаю, а по-английски они то ли просто не понимают, то ли не верят мне. Вот такая история, — он печально развел руками. — А ты местный? Том аж поперхнулся: — А что — похож? — Нуу, — Билл оглядел его, словно только что увидел. — Прическа, загорелый, хоть и не черный… — Понял-понял! — хихикнул Том. — Нет, дружище, я, конечно, польщен, что ты так высоко мой загар оценил, но нет, я из Германии. — Шайсе! — Билл выругался почти машинально. — Я тоже! Так какого черта мы тут в английском упражняемся?! Оба изумленно расхохотались, и Билл поинтересовался: — И что соотечественник забыл под зонтом на пустом пляже в… аборигенском виде с… это что — ром? — Хлебни-ка, кстати, тебе не повредит, — Том вытер горлышко ладонью и протянул собеседнику, тут же последовавшему его совету. -Уххх, круто! — Билл передал бутылку обратно, неосторожно выдохнув сладковатый запах прямо в лицо сидящего почти вплотную Тома. — Извини. Том скользнул взглядом по мокрым губам и машинально облизнулся, словно хотел подобрать языком капельку рома с уголка чужого рта. Билл перехватил его взгляд и смутился еще больше, осознавая, что сидит между раздвинутых ног полуголого парня с потрясающе накаченным торсом, по гладкой загорелой коже которого так и тянет провести пальцем или, еще лучше, ладонью. Билл даже приподнял руку в невольном порыве дотронуться до него. А Том, словно почувствовав его желание, перехватил его кисть и прижал к своему плечу: — Горячий? Я тут уже с полчаса согреваюсь, — он потряс остатками рома на донышке. — Давай сюда, — он сунул обе руки Билл себе подмышки и чуть прижал, фыркнув недовольно: — Фуу, ледышки просто! У Билла закружилась голова от такой близости, он почти уткнулся лицом в загорелое плечо и выдохнул ему в шею: — Тоом, не надо. «Вот черт, почему я веду себя с ним, как с девчонкой? — Том удивился сам себе. — Это все ром и тесное пространство. Парень как парень, ну симпатичный, даже очень, да. Ноги длинные и пофиг, что волосатые — ни разу не женские!» Взгляд опустился на промокшие сандалии, и Том сочувственно провел рукой по щиколотке парня: — Ого! Ты видел, как ноги-то натер? А ну, расстегни! — Ты решил меня окончательно раздеть? — усмехнулся Билл, стаскивая сандалию. Мокрый песок, забившийся под ремешки, оставил в нескольких местах красные полосы. Том осторожно коснулся ступни: — Вот же бестолочь, надо было раньше снять! Все ноги себе испортил! — он ласково погладил высокий подъем. — Придется тебе пока босиком погулять. Билл промолчал, вглядываясь в просвет между белым песком и обтрепанной бахромой пальмовой крыши. — Вроде, закончился дождь? Я могу позвонить откуда-нибудь? Том неохотно убрал руку с гладкой кожи и высунулся наружу. — Конечно. Пойдем ко мне в дом. — У тебя тут… дом? — чуть раскосые глаза Билла широко распахнулись. — Ага, я, можно сказать, землевладелец, богатый жених! Жаль, что ты не девушка, — ухмыльнулся Том. — Вот сейчас занимаюсь как раз узакониванием собственности. Парни вылезли из-под зонтика и по уплотнившемуся песку двинулись к зелено-бурой изгороди и видневшемуся из-за нее двухэтажному дому. — Это что — правда твой дом? Ты его… купил? — удивлению Билла не было предела: еще бы — парень, выглядевший его ровесником, владеет собственностью на другом конце света, посреди тропического рая! — Нее, что ты! Наследство, в которое я вторую неделю пытаюсь вступить. Дядя завещал, да собственно я и есть единственный его родственник. Жена его умерла, детей у них не было, только Амина и осталась — экономка его, домработница, из местных. Вон видишь: еще один корпус, нежилым выглядит? Дядя незадолго до смерти приобрел его и немного земли вокруг, собираясь реконструировать здание старого отеля и открыть новый, частный. Но не успел. — Ничего себе! Мне бы такого дядю! — невольно вырвалось у Билла. — То есть, я хотел сказать, что сочувствую твоему горю, — тут же поправился он. — Забей! — махнул рукой Том, толкая железную калитку. — Я его и не помню-то почти, лет в пять видел последний раз. — А сейчас тебе сколько? — спросил Битл. — Двадцать один. А тебе? — Мне двадцать… скоро, — улыбнулся он. — А в Германии ты где обитаешь? — В Гамбурге. — Нет, ну надо же! Я тоже! Стоило забираться так далеко, чтобы встретить земляка, — Билл рассмеялся. — И что ты теперь собираешься делать со своим наследством? — Пока еще не решил. Наверное, продам, слишком накладно летать из Германии на такую фазенду. Я всего лишь менеджер по продаже техники Saturn, не шикую. — И не жалко? Свались на меня такое наследство, я бы не раздумывал — остался бы тут и открыл отель! — О мой предприимчивый друг, в тебе говорит узревший добычу турагент! — засмеялся Том. Они поднялись по ступеням и, распахнув аккуратную белую дверь, оказались в прохладном помещении, выложенным плиткой песочного цвета. — Заходи, будь как дома! — хозяин кивнул на плетеный диванчик, забросанный небольшими подушками. — Сейчас я тебе сухую одежду принесу. — Спасибо. Том, мне позвонить нужно. — Держи мой мобильник, он с местной симкой. — Вот черт, — Билл нахмурился, — у меня же все контакты в телефоне, а ему каюк. — Ни одного номера не помнишь? Билл задумался: — Вроде, Катаринин помню… — Это твоя девушка? — Неет, — он рассмеялся, — мой друг и коллега по турфирме. Том, а отсюда сложно добраться до отеля Bavaro? Мы там остановились на сегодня. — Не волнуйся, я тебя довезу. У дяди в гараже стоит парочка джипов, Wrangler вроде был на ходу. Пока Билл звонил и успокаивал подругу, что не потерялся и к вечеру присоединится к группе и все объяснит, Том вернулся с майкой, шортами и большим полотенцем. — В душ пойдешь? А то дрожишь до сих пор. — Ага, если можно. 1 Когда Билл в очередной широкой томовой майке появился в холле, перекинув через плечо влажные волосы, хозяин уже поставил на низкий столик здоровую бутыль с темно-красной жидкостью, плескавшейся между набитых внутрь веточек и корешков. Рядом на тарелке лежала порезанная на куски папайя и какая-то выпечка. — Угощайся! Амина недавно плюшек напекла. Том разлил по бокалам ароматный напиток. — Ну, давай за знакомство, что ли? — Билл Каулиц! — Том Трюмпер! Парни чокнулись и выпили. — Прикольная штука! Что это? На наш глинтвейн похоже. — Так и есть. Это мамахуана — настойка из рома, красного вина и меда на местных растениях. — Слушай, а почему тут прохладно? Кондиционера я, вроде, не вижу. — Здесь дома строят монолитом из бетона. Он впитывает влагу и как погреб держит холод. Поэтому в домах почти всегда холоднее, чем на улице. Кстати, там уже солнышко выглянуло, до темноты еще пара часов, пойдем-ка лучше в беседку пообщаться? То, что Том назвал беседкой, обнаружилось возле плотной стены живой изгороди и весьма напоминало давешний пляжный зонтик, только увеличенных размеров. Метров пяти в диаметре деревянный настил с трех сторон окружала плотная плетеная сетка, по периметру которой шел круговой диван, заложенный тонкими широкими подушками, образовавшими мягкую спинку и матрац. Посередине высился толстый столб, увенчанный пальмовой крышей и опоясанный полированным столиком. Парни перетащили на него тарелки с закусками, а здоровенную бутыль с мамахуаной сгрузили на пол, после чего растянулись с ногами на диване. В процессе повышающей градус беседы выяснилось, что общего у них не только гамбургская прописка, но и практически полное отсутствие семьи: оба не так давно лишились родителей и жили в одиночку, обеспечивая себя сами. Впрочем, напрягать друг друга, выведывая печальные подробности, они не стали. Билл потрогал топорщащиеся по краям пальмовые листья и улыбнулся: — Мы когда прилетели в Пунта Кану и вышли в зал прилета, то просто обалдели: если у них даже аэропорт листьями покрыт — все, прощай цивилизация! — Меня тоже поначалу это напрягало — не верилось, что один распрекрасный ливень не зальет все к чертям. Но сейчас уже успокоился. А ты надолго тут, со своей группой? — На три дня, особо не отдохнешь и не расслабишься, — вздохнул Билл. — По дню на курорт. Фирме не резон особо раскошеливаться. А сегодняшний день я вообще, считай, потерял, не думаю, что герру Эбелю это понравится. — Ни фига себе — не понравится! Тебя даже не подождали и не стали искать! А в чем заключается ваш осмотр отелей? — Утром въезжаем, регистрируемся, получаем браслеты. Осматриваем сначала сам отель-базу: нужно пройтись по территории, заглянуть в рестораны, бары, номера, чтобы потом рекомендовать клиентам увиденное своими глазами, делясь впечатлениями из первых рук. А потом отправляемся еще по нескольким точкам, расположенных на этом же курорте. К вечеру возвращаемся, ночуем и утром отбываем на следующий курорт. Как видишь, программа напряженная. — Так не вопрос, не переживай. Хочешь, посмотрим с тобой близлежащие отели? Если пройти через пляж — совсем недалеко, за пару часов можно «пролистать» четыре-пять штук. И даже оценить качество их баров. — Том, все это, конечно, здорово, но… — Что «но»? — Трюмпер прищурился, всем своим видом вопрошая: тебе так неприятно мое общество? — Понимаешь, мне и так неудобно, что я к тебе в дом вломился. А теперь ты еще и по барам меня собрался таскать. — И все? — Том уже улыбался. — Ну и денег у меня с собой нет, как ты понимаешь, — Билл потупился. — Да и в отеле не так много, чтоб позволить себе такой вояж. Том накрыл его руку и рассмеялся: — Все за счет заведения! Точнее, заведений! Луис, сын Амины, работает на ресепшене «Тропиканы» — она входит в сеть отелей «Princess». Когда гости съезжают, персонал срезает у них с руки браслеты «all inclusive». Если срезать браслет аккуратно, и он был на широкой руке… — Его можно еще использовать? — догадался Билл. — Именно! Если не сильно злоупотреблять, можно иногда и попользоваться, главное — не примелькаться в отелях, чтоб не возникло подозрений. Ну так что — идем на экскурсию? — Тогда конечно! — Каулиц благодарно пожал руку и поднялся. — И надень, пожалуй, мои вьетнамки, вроде, размер почти одинаковый? По пляжу-то и босиком хорошо, а в бар лучше что-то обуть, а ноги у тебя стерты. Когда парни вышли на пляж, Билл удивился: — Надо же — песок сухой! А ведь дождь совсем недавно закончился. А еще я днем заметил, что он почти не нагревается на солнце. — Потому что это не кварц, а ракушечник, измельченный до мелкой крошки и пыли. Вода тут же проходит вниз, и верхний слой очень быстро высыхает. А поскольку в глубине песок почти всегда влажный, он и не прогревается так, чтобы ноги обжигать. 2 Через пару часов и бессчетное число коктейлей, парни буквально вползли обратно в беседку. Каулиц почти безостановочно смеялся, опираясь о плечо Тома, а тот, поддерживая его за талию, с заметным трудом транспортировал гостя до дивана, при этом сам не слишком уверенно держась на ногах. — Клаааасно было! — довольно протянул Билл и развалился на подушках, поджав под себя одну ногу. Влажная темнота плотно облепила беседку со всех сторон, шум океана мешался со стрекотом бьющихся о сетку ночных бабочек. Том на автомате разлил по рюмкам недопитую мамахуану, и они дружно опрокинули ее в себя. — Вот честное слово, эта твоя «мама» лучше всех бана-мам и пина-колад! От тех только живот раздувается, а эта и вкусная, и сразу по мозгам дает! — поделился впечатлениями Билл, возвращая рюмку на стол, но взвизгнул, не успев поставить — по блестящей в свете горящих по периметру лампочек полировке к нему ползло что-то большое и крылатое. — Тоом, что это за дрянь?! — Не бойся, это кукарача, они не кусаются! — не сдержав смешка, успокоил Трюмпер. Билл опасливо спихнул жука со стола, и тот, расправив крылья, совершил жужжащий круг почета под крышей беседки и вылетел в ночь. — Это про них что ли «ла кукарааа-ча, ла кукараааа-ча…», — запел он известную песенку, привстав с дивана и пьяно виляя бедрами. — Ага, — Том уже ржал, не стесняясь. — Я сам обалдел, когда мне показали этого кукарачу и объяснили, что это всего лишь летучий таракан! А тебя, амиго, смотрю, прилично развезло, — игриво подмигнув, констатировал он. — Во сколько тебе надо появиться в своем гнезде? — Ой! уже пора ехать, наверное… — Билл попытался подняться, но пошатнулся и плюхнулся обратно на диван. — Тоом, а как же мы поедем, если ты тоже пьян? — Вот черт! — об этом Трюмпер как-то не подумал, составляя гостю компанию по дегустации алкогольной карты. — Слушай, а может, ты отзвонишься и завтра поедешь? Ведь вечером у вас там мероприятий не намечается, чтоб позарез твое присутствие требовалось? — Мы утром выезжаем в Санто Доминго, в семь утра из отеля, — припомнил Билл, сказанное Катариной. — Ну так и привезу тебя как раз к автобусу! Звони и оставайся! Билл принял мобильник, извлеченный Томом из кармана шорт, чуть не уронил его на пол, подхватив в последний момент, и наконец, пьяно зачастил в трубку: — Кати’, не волнуйся за меня… нет-нет, все отлично! … Да, я все еще у Тома и, представь, осмотрел пять отелей, не значащихся у нас в планах, и набрал всяких проспектов! … Том? А он тоже из Гамбурга оказался, прикинь? … Что делаем? Пьем! … Ага, весело! … Ну не завидуй так откровенно! … А тебе кто мешал парня снять? То есть, ты чего?! Мы тут просто пьем и общаемся! … Да ну тебя! В общем, жди утром, к автобусу успею! …Что? … Чтооо?! Пока! Билл раздраженно нажал на отбой и залпом осушил очередную рюмку мамахуаны. — Чего там? — поинтересовался хозяин. — Ругается твоя подружка на пропавшего? — Прикалывается, зараза, и завидует! Жалеет, что не сама с тобой вот так встретилась. — Да она ж меня даже не видела! — расхохотался Том. — Если бы увидела, вообще бы мне глаза повыцарапала. — Это еще почему? — Ну… ты молодой, красивый, богатый, да еще и немец! Мечта любой девушки! У тебя, кстати, девушка-то есть? — Нет. — А что так? Принцессу ищешь? — А ты сам при подружке? — Тоже нет, — развел руками Билл, — как-то пока не получалось, чтоб надолго. С кем дружу — не сплю, а с кем сплю — дружба не складывается. А хочется-то всего в одном флаконе. — Вот и у меня как-то так, — подумав, признал Том. — Давай что ли, еще выпьем? Кстати, знаешь, эта мамахуана тут вместо виагры считается, говорят, на потенцию влияет. — Хахаха! — Билл заржал, катясь по дивану. — Прикинь, сейчас мы тут упьемся, и у нас встанет! И что делать будем? Он неосторожно махнул рукой, скидывая одну из подушек и чуть не наворачиваясь на пол в попытке ее поднять. Трюмпер поймал его поперек талии и затащил обратно на диван, так что растрепанная черноволосая голова оказалась у него на коленях. Он провел рукой по порозовевшей щеке гостя и чуть склонился над ним, всматриваясь в его лицо. — Что? — удивленно спросил тот. — У тебя ресничка упала, — Том смахнул несуществующий волосок и ласково отвел волосы со лба лежащего на нем парня. — Ресничка, — машинально повторил Билл внезапно севшим голосом и как-то странно посмотрел снизу вверх. Будь он девушкой, Том бы поклялся, что такой взгляд означает приглашение. Каулиц открыл рот, словно собирался что-то добавить, но замер, почувствовав ласковые поглаживания. Пальцы Тома сами собой, опережая разум, или даже наперекор ему, запутались в густых шелковистых прядях. — Тебе нравятся парни? — тихо спросил Трюмпер, не сводя взгляда с полураскрытых губ. — Нет, — Билл коротко облизнулся, сверкнув штангой в языке, и неуверенно добавил, — кажется… А тебе? — Тоже нет, — выдохнул Том, на полпути встретив оказавшиеся на удивление нежными губы. — … Вот же черт, — глухо прошептал он, когда они, наконец, смогли разорвать поцелуй. — Никогда бы не подумал, что буду целоваться с парнем, и мне это так понравится! И этот твой пирсинг! — он восхищенно прицокнул. Голова приятно кружилась — то ли заботливо настоянная Аминой мамахуана все же дала о себе знать, то ли поцелуй оказался слишком сладким. — Эй, ты чего? — он приподнял лицо тяжело дышащего Билла, который, приподнявшись, уткнулся ему в плечо. Ресницы парня дрожали, затенив почти закрытые глаза. Том неосознанно потянулся, втягивая гостя в новый поцелуй. Тот ответил охотно и жадно, забираясь руками под майку Тома и поглаживая упругое тело. Трюмпер не остался в долгу: машинально скользнул рукой на грудь Билла, но, привыкший находить в этом месте пышные девичьи формы, нащупал лишь маленький жесткий сосок, который, ничуть не разочаровавшись, тут же принялся пощипывать. Каулиц глухо застонал, выгибаясь ему навстречу. А Том уже гладил и оттягивал колечко в другом соске, что окончательно сорвало ему крышу. Сжав в объятьях тонкое податливое тело, бешено целуя все, до чего доставал, — лицо, шею, ключицы, — он зашептал: — Если ты меня не остановишь, я сейчас тебя просто изнасилую! — Изнасиловать — это когда против воли, а я… — Билл глянул на него совершенно безумными глазами и вдруг заполз к нему на колени, усевшись верхом и вжимаясь пахом. Оба почти не соображали, что творят, беспорядочно целуясь и потираясь друг о друга. Том подхватил гостя под попу, сминая его ягодицы и почти вдавливая его в себя. Через пару минут сумасшествия всё было кончено. Парни замерли в объятиях друг друга, так и не найдя в себе сил развести руки. — Как школьники, ей богу! — неловко хохотнул Трюмпер, гладя Билла по встрепанной макушке. — Ага, сам от себя не ожидал, — так же смущенно повинился тот, попытавшись осторожно сползти с колен парня, на которые сам же так резво забрался. — Сиди уже, — Том придержал его за талию, — поздно стесняться! Нам обоим понравилось, и это главное! Билл все же перекинул ногу и теперь сидел у Тома на коленях боком, прижавшись к нему и обвив руками шею. — Почему? — спросил он сам себя, практически полностью протрезвев после произошедшего между ними. — Мне же всегда девушки нравились! Может, это твой конский возбудитель подействовал? — он кивнул на пустую бутыль. Том сам удивился, что его так снесло от парня, ведь за две недели потребления местного напитка с ним не случалось ничего подобного, разве что парочка местных темнокожих красоток осталась им очень довольна. Вместо ответа он зарылся носом в пушистые волосы Каулица и потерся у него за ухом, блаженно вдыхая: — Ммм — вкусно! Что за одеколон? Билл изумленно вскинулся: — Одеколон? Том, я уже успел под дождем промокнуть и ополоснуться у тебя! — Значит, это просто твой запах. Мы нашли друг друга по запаху. — Тоом, ну что ты несешь? — Билл закатил глаза. — Мы же не насекомые какие-то! — Мне нравится, как ты пахнешь, — Том водил носом от шеи до кромки волос. — К тому же, у тебя есть другие идеи? Часто ты сам на мужиков бросаешься? Билл недовольно фыркнул и снова попытался слезть с колен. Том не стал его удерживать, но поднялся за ним и потянул его за руку в дом: — Пойдем-ка в душ, чудо мое, в мокрых штанах не айс. — Похоже, это судьба — постоянно ходить в твоем присутствии в мокрых штанах! — Билл улыбнулся. — Буду только рад! — Том многозначительно приподнял бровь и собственнически приобнял парня за талию, увлекая его за собой. 4 Билл открыл глаза от настойчивого пения ожившего мобильника. Перед походом по отелям они с Томом разобрали его, чтобы просушить, а вернувшись, в пьяном вдохновении собрали обратно, так и не проверив. Как ни странно, телефон работал. Билл схватил трубку, при этом случайно сбросив звонок. Рядом что-то зашевелилось. Парень медленно развернулся и в изумлении уставился на сонного Тома, отбросившего простыню и закинувшего руку на его подушку. Нажрались они вчера, конечно, прилично, но Билл точно помнил, что засыпал один. После душа, куда его Трюмпер по-джентльменски пропустил первым, на него накатила запоздалая стеснительность и он, сбивчиво пожелав хозяину спокойной ночи, спешно удалился в выделенную ему комнату. Так какого черта они проснулись вместе? И кстати — который час?! На телефоне недвусмысленно высвечивалось 7.20. Он опоздал. Каулиц обречено застонал и рухнул обратно на подушку. — Что? — проснувшийся от встряски Том машинально подтянул его к себе защитным жестом. — Вот и я хочу спросить тебя — что?! — сердито возмутился парень. — Какого черта ты делаешь в моей постели? И еще — мы проспали! — он коротко взвыл. — Билл… прости… я оставил будильник у себя в комнате, потому и не услышал его. Но не волнуйся, я отвезу тебя прямо в Санто Доминго, подумаешь — четыре часа езды, тем более, на машине быстрее, чем на автобусе! — со сна Том выглядел таким помятым и плюшевым, что обижаться на него было просто невозможно. — Ты еще не ответил, что ты тут делаешь? — грозно напомнил Билл. — Сплю, — обезоруживающе искренне ответил Том. Каулиц только фыркнул в ответ. — Понимаешь, я вчера зашел к тебе, посмотреть, как ты. Ты же прилично пьян был, — Билл предупреждающе вздернул бровь, — ну то есть, я подумал, может, тебе воды надо? А ты спал уже, такой … милый, что я… захотел полежать — просто полежать с тобой рядом… всего пять минуточек. Ну и вот. тоже уснул, — закончил свою исповедь горе-хозяин. — Хммм! — только и смог на это ответить Билл. Его мобильный снова ожил, парень нетерпеливо схватил трубку: — Да, Кати! … Да, снова работает. … Мы… мы проспали, в общем. Нет, я тебе клянусь, это не то, что ты подумала!!! — на этих словах Том ехидно хмыкнул. — Меня Том отвезет прямо в Санто Доминго. Когда подъедем, я тебя наберу, — скажешь, где вы сейчас. … Да все со мной нормально, не волнуйся. Пока! — Уфф! — он снова откинулся на подушку. — Это ж надо было так попасть! Эй, ты чего? — он подозрительно взглянул на Трюмпера, ласково перебирающего его волосы, впрочем, не делая попытки отстраниться. — Глажу тебя, — рука Тома переместилась на голое плечо парня. — Я как-то не привык просыпаться не один, вот и не знаю, как себя вести. Билл удивленно смотрел на него: — Ты что же, девушек своих выгоняешь после перепиха? — Я предпочитаю делать это на их территории, тогда можно просто уйти. А то утром начнутся всякие требования, выяснение отношений — что такого светлого произошло между нами ночью… Не люблю сложностей. — Так что же такого светлого произошло между нами ночью, что ты захотел остаться? — серьезно спросил Билл, но, не сумев выдержать театральную паузу, глядя на ошарашенного Тома, заржал, уткнувшись носом в его плечо. А Том неожиданно нежно притянул его к себе на грудь, обхватил обеими руками, шепча на ушко: — Оказывается, это очень приятно — проснуться с тобой в одной постели. Билл рвано выдохнул ему в шею и, пока дело не зашло дальше, выпутался из кольца загорелых рук и слез с кровати: — Том, мне, конечно, лестно услышать от тебя подобный комплимент, но… может, мы все же поторопимся? — Хочешь по-быстрому? — пошло ухмыльнулся тот. Билл отвернулся, чтобы скрыть краску, и бросил через плечо: — Хочу уже присоединиться к группе, иначе мне окончательно голову оторвут! — Все-все, уже едем, — Том встал за его спиной, мягко притянув парня к себе за талию. — А знаешь, у меня есть отличная идея. Что вам там надо в итоге — отчет какой-то сдать или просто для себя впечатлений набраться? — И то, и другое, — тихо ответил Билл, боясь, что дыхание вот-вот собьется. — Тогда предлагаю следующее: отели отелями, но вы ж должны завлечь клиента не только их описаниями? Если ты побольше узнаешь о стране, то сможешь посоветовать посмотреть что-то интересное. Ведь правда? Так пусть отели возьмет на себя твоя подруга. А я покажу тебе местные достопримечательности. Полдня нам хватит, а к вечеру отвезу тебя в Санто Доминго? — Звучит заманчиво, — Биллу и правда было по душе такое предложение. К тому же еще один день в компании Тома. Он решительно набрал номер Кати. А через час, прихватив с собой сумку-холодильник с водой и колой, парни загрузились во внедорожник и отправились колесить по глубинке. 5 По дороге Том рассказывал своему спутнику то немногое, что сам успел узнать о стране за две недели проживания. Его в свою очередь просветили Амина и Луис, последний даже сопровождал Тома в поездках по высокогорьям и плантациям, поэтому Трюмпер сейчас вел машину и трещал с уверенностью бывалого экскурсовода. Открытый джип превращал их прогулку в своеобразное сафари: из-под колес и придорожных кустов постоянно выскакивала и выпархивала разная живность. — Ты в курсе, как называется остров, на котором мы находимся? — задал он странный вопрос. — Гаити, естественно! — фыркнул Билл. — А что, есть другие варианты? — Не вздумай так ответить местным, — предостерег Том, — они этого терпеть не могут. Со времен открытия острова Колумбом, он звался Эспаньола. Сейчас, как ты знаешь, на острове два государства — Гаити и Доминиканская республика, образовавшаяся в середине ХIХ века. Доминиканцы — потомки первых испанских колонистов, плюс куча полукровок и немного гаитян. Местные недолюбливают гаитян, считая их неотесанными дикарями, хотя не брезгуют нанимать их в качестве дешевой рабочей силы на рубку тростника и тому подобное. И дело не в оттенке кожи — гаитяне совершенно черные, а основная масса доминиканцев смуглые или шоколадные, этот народ — язычники, не признающие истинного бога, которому поклоняются христианские потомки испанцев, у них до сих пор практикуется древний черный культ Вуду. Кстати, Амина — гаитянка по отцу, — Трюмпер состроил угрожающую гримасу. Билл вздрогнул, представив себе милую пожилую женщину, дико отплясывающую в свете костра, размахивая петухом с перерезанной шеей, но Том уже отвлекся, объявив: — Так, приехали! Первая остановка — тростниковая плантация. Перед ними раскинулись высокие травяные заросли: нечто среднее между кукурузным полем и камышовым болотом. Справа от каменистой дороги стволы тростника были почти черными, слева — более мощными и светло-зелеными. Билл, жуя сочный стебель, срубленный для него Томом, вполуха слушал его рассказ о видах тростника, об отжиме из него сока и сгущении его до состояния мелазы — тягучего горьковато-пряного сиропа, производстве сахара — белого и коричневого — и рома, а сам не отрываясь наблюдал за его руками. Трюмпер активно жестикулировал и замолчал лишь, когда они пришли в «дегустационный зал» — маленькую крытую веранду, заставленную бутылками с ромом, мамахуаной и мелазой. Билл, оторвавшись, наконец, от созерцания длинных пальцев и упруго играющих под загорелой кожей мышц своего гида, принялся пробовать из маленьких пластмассовых рюмочек все это великолепие, честно пытаясь определить, какие сорта настойки и рома ему больше по душе, но после пятой или шестой чарки поймал на себе хищный взгляд и запротестовал: — Эй, ты снова меня спаиваешь? — Ага! Ты во хмелю просто неотразим! — ухмыльнулся Том. — Ладно, шучу, давай возьмем у них это и вот это, — он прихватил пару бутылок и, расплатившись, повел Билла смотреть, как колоритный сеньор вручную сворачивает, прессует и обрезает душистые сигары. Билл следил за ловкими движениями мастера и не сразу заметил, как его собственные пальцы оказались переплетенными с пальцами Тома. Тот лишь улыбнулся на его вопросительный взгляд, но руки не выпустил. Чтобы добраться до следующей точки их маршрута, пришлось сделать небольшой крюк, колеся по узким ухабистым грунтовкам. Наконец дорога немного выровнялась и вновь пошла в гору. По сторонам, так что можно дотянуться рукой, мелькали усыпанные салатовыми шариками грейпфрутовые деревья и какие-то — пальмы? — с гроздьями крупных зеленых плодов. — Том, что это? — Это папайя, которую мы вчера с тобой уминали. Только недозрелая еще. — А бананы здесь растут? — А то! Местные лентяи их вместо картошки используют — и жарят, и пюре делают. — Бананы?! Они же сладкие! Или здесь нет европейской картошки, а только батат? — Да все здесь есть! Просто картошку надо сажать, окучивать, копать потом. А бананы растут сами по себе. К тому же бананы разные бывают. Те, к которым привыкли мы — «фруктовые» — сладкие и сравнительно небольшие. А в готовку используют «кормовые» — длинные и жесткие, они у местных за овощ считаются. — Ты пробовал? — Конечно! Так себе, честно скажу. Хотя если жарить в медово-карамельном сиропе, как Амина делает, — пальчики оближешь. Вон, видишь впереди домики? Сейчас подъедем к местной ферме, посмотришь вблизи на кофе и какао! Припарковавшись на пыльной обочине возле цветущих кустов гибискуса, парни прихватили с собой по бутылке холодной воды и двинулись в зеленые дебри, прорезанные узкими тропками. Одна из них вела к низкому крыльцу одноэтажного крытого пальмовыми листьями домика, на котором возились двое маленьких чумазых ребятишек. Девчушка, заметив гостей, встрепенулась и кинулась в дом, откуда почти сразу появилась смуглая морщинистая женщина. — Ола! — поздоровался Том и продолжил по-английски: — Я хочу показать другу ваши владения. Экскурсия не нужна, я уже был здесь, расскажу все сам. Держите! — и протянул хозяйке пару купюр. Та с улыбкой кивнула и, сунув деньги в карман передника, как ни в чем ни бывало скрылась в доме. — Ничего себе! — поразился Билл. — А она не боится, что мы что-нибудь сопрем или оборвем у нее в саду? — Она живет такими экскурсиями. Настоящие плантации выше по склону, а тут — так, демонстрация ручного производства. Там дальше можно будет даже приобрести продукцию ее фермы — экологически чистую, между прочим! — он заговорщически подмигнул. Пробираясь между ветвистых деревьев, усыпанных красно-зелеными ягодками, Билл почти не смотрел под ноги, за что и поплатился: почувствовал, как по голени резануло что-то острое. — Ай, — вскрикнул он. — Это что еще за дрянь? — он уставился на обидевший его невысокий куст с похожими на алоэ листьями, умудрившимися тем не менее полоснуть его не хуже осоки. — Это не дрянь, это ананас! — хихикнул Том. — Просто еще маленький совсем и потому такой злобный. Давай сюда ногу, заклеим пластырем твою рану.  — А это что? — раненый уже тыкал пальцем в окружающие их ягодки. — Тоже, поди, отрава какая-то вроде волчьего лака? Похоже вообще-то! — Это кофейные деревья, — Том довольно улыбнулся, глядя в растерянное лицо парня. — И мы сейчас идем на площадку, где сушатся кофейные зерна. 6 Через пару поворотов в зеленых зарослях, они вышли на небольшой пятачок, покрытый толстым брезентом, на котором лежала целая гора «ягодок» — от зеленого до коричного цветов. — Они что, вот ТАК кофе сушат? — брезгливо поморщился Билл, подняв из кучи пару зернышек. — А когда дождь — убирают? — Зачем? Все снова высохнет. Когда почти все зерна станут коричневыми, их чистят. Том провел парня под покрытый неизменными пальмовыми листьями навес и взял с полки большую деревянную чашу, тоже из пальмы, и ступку. На дне лежала пара пригоршней подсохших зерен. Том показал, как обивают с них шелуху, потом выкладывают все на вогнутую дощечку и стрясают ее, а оставшиеся зерна обжаривают на большой сковороде. — Мы можем попросить по кружке их фирменного кофе, — сообщил он, с интересом рассматривавшему ручные орудия труда Биллу. — Но поверь мне, на этой ферме почему-то любят пережаривать зерна, и кофе получается скорей горький, чем ароматный. А вот какао попробовать рекомендую. Можно прямо в сыром виде, если ты любишь горький шоколад, — он подцепил из миски стоявшей под массивной чугунной мясорубкой пару коричневых «червячков» и отдал их парню. — И правда, как 99% шоколад, — изумился он. — Здорово! Но сладкий мне все же нравится больше. — Тогда держи вот это, — Том протянул ему коричневый шарик, наподобие пирожного-картошки. — Это сырая какао-масса, перемешанная с сахаром. — Вкусно, — расплылся в довольной улыбке Билл, откусывая от шарика. — Всегда мечтал увидеть, как растет какао. Ты мне покажешь? — Ты не видел какао-деревьев? Мы их целую рощу проезжали, и по пути уже несколько попалось. — Я же не знаю, как они выглядят, — надулся Билл. — Извини, не подумал, — развел руками Том. — На самом деле, когда я впервые увидел, как растет какао, сам прифигел, — он уже подводил парня к стволу с серой, в белесых пятнах лишайника корой, из которого на коротких плодоножках торчали похожие на древние ручные гранаты плоды — рыжего и красного цвета. — Эти еще не созрели. Вон смотри: на том дереве коричневая «граната» — тот уже готов. А вон там — зеленые и желтые — еще совсем никакие. Билл зачарованно поглаживал продолговатый, с бороздками плод и тут заметил на стволе его в несколько раз уменьшенную копию — гранатка с ноготок на тонком ниточке-стебле свисала прямо из коры. — Том, смотри какой маленький! — Они все как игрушечные, пока только завязались. А потом в махины вырастают, треснет случайно по лбу — не встанешь! — А внутри они какие? Том достал из чехла мачете и, сорвав коричневый плод, лихо разрубил его на две половинки. Билл заворожено сунул нос в открывшуюся белую внутренность, среди которой проглядывали темные шарики самих бобов. — Их достают, складывают в пластиковые мешки и на пару недель оставляют на солнце — закисать, пардон — ферментироваться, — с важным видом пояснил Трюмпер. — Потом их моют, сушат, обжаривают и в мясорубку — и какао-первач готов! Билл подцепил на палец сочную мякоть и отправил ее в рот: — А тоже вкусно, нежная такая, свежая. — Как ты, — Том не вынес вида размазанной вокруг влажных губ белой субстанции и, резко выйдя из роли бесстрастного гида, притиснул Билла прямо к стволу дерева и впился в его рот. Усталый и разморенный Каулиц даже не сопротивлялся внезапной агрессии и, опустив руки на плечи парня, охотно ответил на поцелуй. — Ты — мое какао, такой же горький и изысканный, — Том жадно лизал влажную от пота шею парня, понимая, что вчерашний алкоголь ни при чем, — он пьянеет от самого Билла. — Элитный сорт шоколада именно такой — горько-соленый, ты знаешь? — Неет, — Билл откинул голову на шершавый ствол и, закрыв глаза, тяжело ловил открытым ртом воздух. — Но шоколад можно приготовить и по-другому, чтобы он было сладким и плавился в руках, прямо как ты сейчас, — продолжал шептать Том, ловя губами жалобный всхлип. — Тоом, я таю… У Билла подкашивались колени, если бы не дерево за спиной и крепко держащий его Трюмпер, он бы уже съехал на красноватую землю, растекаясь лужицей дымящегося какао. — Какой же ты горячий, — восторженно простонал Том и получил в награду обжигающий поцелуй, жалящий штангой в языке, как острым перцем. Он еле нашел силы оторваться от вжимавшегося в него уже всем телом Билла, глядя в почерневшие до одури глаза, он успокаивающе пригладил растрепавшиеся волосы, шепча: — Не здесь. Потерпи, маленький, вернемся домой, и я тебе обещаю — будет все, что захочешь. Каулиц снова стоял пристыженный, испуганный реакцией своего тела на близость почти незнакомого парня. Но хозяин ситуации, видя мучения своего гостя, ухватил его за руку и потащил к раскинутым под деревьями лоткам с «пробниками» и продукцией на продажу. Билл выпил густого сладкого какао, пригубил крепкого, но действительно горчащего кофе, полакомился свежими фруктами, а Том тем временем приобрел пластиковую поллитру кокосового масла. Каулиц тут же сунул туда свой любопытный нос и очень удивился, учуяв не ожидаемый запах кокоса, а что-то наподобие жареной картошки с грибами. Том расхохотался, услышав такое сравнение, но подтвердил, что масло прямого отжима, без парфюмерных отдушек, должно пахнуть именно так, и лучшего средства для приобретения красивого загара и от солнечных ожогов не сыскать. На обратном пути парни в основном молчали. Билл, подставив лицо солнцу и ветру, рассматривал пролетающие мимо рощицы пальм, грейпфрутов и бананов, изредка осторожно косясь на водителя, с ужасом понимая, что желание вновь оказаться в плену этих сильных рук никуда не исчезло. Едва они переступили порог дома, Том громко крикнул: — Амина! Мы вернулись! Организуй нам обед, пожалуйста! Нам скоро нужно снова уезжать. — Да, мистер Том, — послышалось с кухни. — Через полчаса будет готово. — Она упорно зовет меня мистером, — пожаловался он Биллу. — Дон Тимуро заслужил «дона» и «сеньора» лишь после нескольких лет «совместной жизни» в одном доме. Он тоже был выходцем из Германии, но осел здесь очень давно. А просто Томом она меня звать не хочет, говорит — не солидно. Билл кивнул, спешно прикрывая ресницами просящий взгляд, но был пойман с поличным и тут же прижат к косяку: — И что меня так с тебя сносит? Что в тебе такого? — обреченно выдохнул Том, ведя носом вдоль длинной шеи. — Наверное, у тебя в роду есть оборотни, — из последних сил пошутил Каулиц и пояснил в ответ на вопросительный взгляд, — на кости только собаки бросаются. Трюмпер коротко зарычал и подтолкнул Билла в дверной проем, на ходу срывая короткие поцелуи и настойчиво перемещаясь в сторону своей спальни. Завалив парня на постель и стянув с него майку, он снова, блаженно урча, обнюхал его, вылизывая влажную от пота грудь. — Тоом, мне надо в душ, — слабо запротестовал тот. — Не надо! — отрезал Том. — Я хочу тебя такого — пыльного, соленого и разгоряченного! Ответом стал лишь ошалевший от желания взгляд, темный как какао-сырец, и еле слышное «пожалуйста!», когда Том принялся стаскивать с него шорты. — Пожалуйста — да, или пожалуйста — нет? — риторически уточнил Трюмпер. — Пожааалуйста! — все, что смог выстонать Билл, выгибаясь навстречу, чтобы притереться как можно ближе. Том уже и сам не мог больше терпеть, потянулся к водворенной на стол из кармана шорт бутылке с кокосовым маслом, лихорадочно свинчивая крышку. Закружил вокруг влажными пальцами, умащая вход, смазал себя и медленно погрузился, мешая между спекшимися в безумном поцелуе губами стоны обладания и принадлежности… 7 «Просто поверить не могу! Он меня взял и трахнул! Всего через сутки после знакомства! Да я даже с девушками себя так сроду не вел! — сам себе ужасался Билл, стоя в душе и подставляя лицо под теплые струи. — Меня вообще трахнул парень! А я — дал! И не просто дал, а сам просил и стелился под него, как последняя сучка. Вот интересно: а если бы не он меня, а я — его, тогда бы я тоже сейчас рефлексировал? — Билл невольно хихикнул, а представив себе недавнюю сцену наоборот, и вовсе истерично расхохотался, захлебываясь водой. Успокоившись наконец, он продолжил самокопание: «С другой стороны, если это случилось, значит, мне это было нужно? А раз именно с ним, значит, мое тело само выбрало, кому довериться. И, вроде бы, осталось довольно выбором, — он осторожно потрогал ноющий зад. — А где были мои мозги, сейчас думать уже поздно, хотя они тоже ничего против не имели, раз так своевременно отключались. Вот только… Через несколько часов мы расстанемся, а потом и вовсе разбежимся по разным материкам, ну если, конечно, он не полный идиот, чтобы упустить свой шанс, продав такую недвижимость. Хотя тогда бы он вернулся в Гамбург, и мы… Стоп, Билл, нет никакого «мы»! Да и не мне его судить — это его жизнь и его наследство». На этой философской ноте Каулиц выключил воду и потянулся за большим махровым полотенцем. Амина тактично промолчала, когда парни опоздали к обеду как минимум на час, и лишь бросила на гостя жалостливый взгляд, видя, что он никак не может умоститься на стуле. Билл смущенно встряхивал влажными после душа волосами и на тихое томово «может подушку?» лишь густо покраснел и помотал головой. В конце концов он устроился бочком, подогнув под себя ногу, и принялся за рыбу-дорадо в кокосовом соусе. На пути в Санто Доминго Том предложил спутнику свою кепку, чтобы не запылились волосы, и Каулиц всю дорогу пользовался преимуществом длинного козырька — прятал глаза. Подъезжая к городу, он позвонил Катарине и узнал название и месторасположения отеля-базы. Девушка сообщила, что сама зарегистрировала его, и за таскание в автобус и обратно его сумки с блудного друга причитается. — Ну вот, половину твоего подарка я уже должен отдать, — Билл с тоской погладил бутылку Brugal. «Отдай лучше мамахуану, с потенцией у тебя все в порядке», — чуть не ляпнул Трюмпер, но вовремя понял, что шутка не соответствует моменту. Остановив машину в метрах пятидесяти от подъездной аллеи, он развернул Билла к себе лицом и нарочито бодро спросил: — Ну, будем прощаться? Билл колебался между желанием броситься ему на шею или просто подать руку и, сказав «спасибо за все!», исчезнуть из его жизни. Том решил за него, сгребая тонкую фигурку в охапку, и, сняв мешающую бейсболку, поцеловал глубоко и настойчиво. Оторвавшись, он довольно улыбнулся поплывшему взгляду парня и спросил: — Надеюсь, ты не собираешься исчезнуть? Давай-ка мне свои контакты — мобильный, е-мейл, скайп, чего там еще. Билл испуганно вздрогнул, когда его мысли вдруг оказались озвученными, и тихо ответил: — А смысл? Мы вряд ли еще увидимся. — Это почему? Ты не хочешь больше меня видеть? — Том, не придуривайся, — Билл устало вздохнул. — Ты останешься здесь, я через два дня вернусь в Гамбург. — Я тоже скоро вернусь в Гамбург! — запротестовал Том. — А перед этим я намереваюсь узнать о тебе все-все и надеюсь, что ты мне это все-все расскажешь! Так что давай, я жду, — он взял свой телефон наизготовку, готовясь записывать. Билл не стал спорить — пожав плечами, продиктовал свои координаты и вбил себе томовы. После обмена информацией Том еще раз крепко поцеловал притихшего парня и, подогнав машину к ресепшену, подождал, пока тот скроется под массивными колоннами, поддерживающими гигантскую пальмовую крышу, и помашет ему от стойки окольцованной синим браслетом рукой. Через *** дней Когда самолет приземлился в Гамбургском аэропорту, Том еле сдержался, чтобы тут же не набрать заветный номер. За то время, что они провели на разных континентах, парни зависали в скайпе неприличное количество часов, наплевав на работу — за что Билл несколько раз схлопотал по ушам — и разницу во времени. Их тяга друг к другу не прошла — лишь усилилась, подхлестываемая расстоянием, чему оба немало удивлялись. Но останавливаться ни один из них не хотел. С грехом пополам дотерпев до квартиры, Том бросил неразобранную сумку в прихожей, прошагал в ванную, пустил наполняться воду, плеснув в туда остатки сиротливо ожидающей на донышке пены, и, забравшись в нее, под мерный шум струи нажал быстрый набор. — Том! — послышался в трубке радостный голос. — У тебя там раннее утро, да? А чего ты не спишь? — Наверное, потому что у меня вечер, как и у тебя. Я в Гамбурге, солнце! Отмокаю в ванной. — Тоом! — взвизгнула трубка. — А чего не позвонил, не сказал, что прилетишь? Я бы… — Ты бы меня встретил? А хочешь, я сейчас закончу плескаться и приеду к тебе? У тебя же найдется пара бутербродов для голодного друга? — Конечно, приезжай! — Билл и не пытался скрывать свою радость. — Отлично! Диктуй адрес! Уже вытираюсь и лечу! И учти — я и правда голоден! Это было произнесено таким тоном, что Билл тут же покрылся мурашками предвкушения и тоже помчался в ванную — принимать душ. Поздно ночью, когда они расслаблено лежали в обнимку, утомленные ласками, Том задумчиво сообщил: — Я вот думаю продать свою квартиру… — Ты собрался окончательно перебраться в Пунта Кану? — грустно констатировал Билл. — На твоем месте я бы так и поступил. А на случай, если нужно будет появиться в Германии, что-то уладить, тебе всегда есть, у кого остановиться, — он печально улыбнулся. — Это точно. Я подумал, что твою квартиру продавать не стоит, она нам может пригодиться. Оформим пока двойное гражданство, а для восстановления отеля этих денег должно хватить: в Доминикане все дешевле. К тому же я наконец-то добил местных бюрократов и разблокировал дядин счет в банке — небольшой, но все же в хозяйстве сгодится. — Том? — Билл наклонился, всматриваясь в любимое лицо. — Это ты сейчас о чем? — Как думаешь, тебе хватит недели, чтобы уволиться, ну и на всякие там прощальные дела? — ухмыльнулся Трюмпер. — Мы летим вместе, потому что лучшего партнера по бизнесу мне не найти. — По бизнесу? — ошарашено переспросил Каулиц. — И по жизни, — Том вдруг хлопнул себя по лбу. — Блин, опять забыл! В который раз собираюсь сказать тебе, и постоянно что-то отвлекает. Да, а назвать отель я хочу в честь тебя. Нет, не «Билл», — хихикнул он, видя, как удивлено приподнялась левая бровь парня, — «Сocoa»! И только мы двое будем знать — почему. Ведь ты мой горько-сладкий, — он ласково провел ладонью по влажной шее. — А еще… — Том? — тихо прервал его Билл. — Ты ведь хотел мне сказать что-то важное? — Ах да… — Том на несколько секунд замолчал, и наконец, глядя прямо в глаза своего парня, агатами мерцающими в тусклом свете ночника, выпалил: — Я люблю тебя! Уффф, — он рассмеялся. — Не думал, что это так трудно — признаваться в искренних чувствах. — А что, когда-то признавался в неискренних? — подколол Билл, довольно потираясь лицом о его грудь. — Да сплошь и рядом! по десять раз за вечер повторял это девчонкам. Можно подумать, что ты — нет! — Нет. Когда я спал с девушками, ни разу не говорил им того, чего нет. — Почему? — изумился Том. — Они же любят ушами! Как же ты их тогда кадрил? — У меня свои способы, — томно прошептал парень, скользя ладонью по загорелому торсу любимого. — А эти слова я просто берег для подходящего случая. — А сейчас — подходящий случай? — нервно спросил Том, понимая вдруг, что ни ответного признания, ни согласия так и не прозвучало. — Я тоже люблю тебя, — с улыбкой ответил Билл, крепко целуя своего потенциального партнера по бизнесу. — Какао — так Какао!