Взаимозависимость

believe me when I say this, I was giving up, but now you come and save me. and I know, it's a different love. and I know, that you make me better. it's a love that will keep me holding on. (syml - better)

Когда Фиби просит спасти Коула, у Лео в грудине предостерегающе ноет – не так здесь что-то, какая-то мелкая, но очень важная деталь ускользает. И он почти не удивлен, когда разряды от раны впиваются в пальцы, проходят по нервам и затихают где-то в сердце. Намного позже, уже после смерти Прю, Лео не раз вспоминает, как его отбрасывает в кресло и ровно посреди груди, возможно, в правом предсердии, появляется новое прохладное ощущение. Обычно после лечения Лео следов не остаётся, и сам хранитель всех вылеченных не чувствует, они, быть может, хорошие люди, но это всё минутная помощь. Но Коул же демон, у демонов всё через одно место, поэтому на ребрах Коула остаётся шрам, а для хранителя эта чертова метка горит подобно яркой точке, стоит закрыть глаза и сосредоточиться. И у Лео в привычку входит проверять демона пару раз в неделю и самому себе не признаваться, что изнутри поднимается слабое беспокойство, когда связь слабеет, практически сходя на нет, стоит Коулу спуститься в подземное царство. Коул подозрительно быстро становится своим, когда доверяют безукоризненно, когда все новости рассказывают в семейном кругу сразу и без утайки. И демоническая форма его, почти забытая, вызывает подозрения только у Пейдж. На вечерних посиделках Лео в большинстве случаев голосует за фантастику, потому что ужасов и фэнтезийных героев в жизни и так хватает, а фильмы про войну болезненны и оставляют привкус горечи на нёбе. В бесконечном Крестовом походе добра против сосредоточения зла на земле Лео больше врач, чем воин, и в банальных боевиках, обычно предлагаемых Пейдж, ещё не насытившейся эффектными сценами, ему неприятна жестокость – этого и в реальности предостаточно. Мужчины ни разу не обсуждают это, лишь считывают по повадкам/привычкам друг друга: Коул согласен с Лео почти в каждом пункте, и сестры уже не удивляются его поддакиванию с другой стороны дивана. Коулу тоже хватает эффектных сцен в жизни: он сбивается со счета, сколько демонов, присланных Хозяином, он отправляет в чистилище и с тоской представляет, сколько ещё предстоит отправить. Но пока Лео смотрит на него, возникающего посреди дома после короткой схватки помятым и в большинстве случае раненным, смотрит вот так – вместо ожидаемой ненависти с теплотой, Коул готов убить ещё столько же и даже больше. И пусть испарина выступает на лбу и ноги подкашиваются от боли, сердце его пропускает удар от чего-то на восхищение похожего во внимательном взгляде хранителя. Когда Коул в очередной раз бросает небрежное "следуй за мной" и мерцает, смазываясь в дымке перемещения, то Лео долго не раздумывает, сосредотачиваясь на яркой точке перед закрытыми глазами. Коул чувствует тепло справа, прямо на последнем ребре, будто осторожно кончиками пальцев мазнули, и ему улыбка неизбежно губы растягивает. Лео материализуется рядом с ним в самих глубинах ада и, хотя своеобразная связь их больше односторонняя и ангел явно чувствует больше, демон видит, что Лео неприятно находиться в аду до выматывающего зуда между невидимых крыльев. И когда встает вопрос, каким образом найти Пайпер и быстрее убраться из подземной помойки, то у Коула даже мысли другой не возникает, кроме как себя под удар подставить, только бы не жертвовать светлым хранителем, отголоски исцеляющего тепла которого он чувствует каждый день на своём теле. После всех сражений и происшествий Коул притягивает к себе Фиби, кажущуюся миниатюрной рядом с ним: прижимаясь к её губам, он невольно бросает взгляд выше, туда, где застывает хранитель со своей женой в надежных объятиях, и живот его выкручивает болезненная судорога, потому что Лео улыбается ярко и, черти преисподней, выглядит таким прекрасным в своей ангельской сущности. Коул много позже избавляется от тянущего ощущения внутри, яростно вжимая, практически впечатывая своё тело в тело задыхающейся под ним от удовольствия Фиби, а кончив, ловит её ответный стон губами и утыкается лбом в её плечо. Ведьма стирает капли пота, что скользят по его лицу, и шепчет, что в этот раз он был чертовски хорош, даже лучше, чем обычно. Коул воспринимает Лео как идеальный непорочный образ, но тот наперекор всем басням об ангелах вовсе не такой: он любит светлое пиво поздно вечером в Р3 с чесночными гренками с сыром на закуску. И пока Пайпер крутится за стойкой бара, оформляя заказы, Лео обращается к Коулу с каким-то вопросом и своей извечной улыбкой "я прощу тебе всё и даже больше". И Коул чувствует себя ебучим Каином, проклятым Иудой, потому что с другого бока к нему прижимается своей грудью Фиби и пальцы её скользят по его бедру вверх, а единственное, чего хочется демону, – ощутить запах кожи одного конкретного хранителя. Потому что он готов поспорить на все прожитые года своей бездарной жизни – она пахнет тонким дурманящим ладаном. У Коула на нижнем правом ребре застарелый шрам полыхает огнём, когда Фиби ладонями оглаживает его бока и впивается в них пальцами. Лео ловит отголоски чужих эмоций и улыбается грустно: к нему Пайпер прижимается и лепечет что-то про будущего ребенка, что-то про пеленки/распашонки, и Лео невпопад кивает в ответ, прижимаясь сухими губами к её макушке, пока на кровати ровно через комнату Коул вбивается в неровном ритме в Фиби и, закрывая глаза, на выдохе шепчет совсем другое имя.