Клятвы и обещания

      Широким шагом Шимура то ли зашёл, то ли просто ворвался в комнату, тут же кидая несчастную, ни в чём не повинную сумку с учебниками и тетрадками куда-то к столу, и просто упал на кровать, вжав лицо в подушку.       Ему хотелось закричать. Просто закричать от того, что ничего не выходит, что от усталости не перестаёт болеть голова, что попытки социализации становятся всё более провальными из-за постоянного состояния раздражения, что новая жизнь не хочет принимать, а скорее даже пытается вновь выкинуть на обочину своими испытаниями.       Казалось бы, всё только недавно начало налаживаться, но приложенных ранее усилий катастрофически не хватало. Тенко не выдерживал. И всё сильнее ощущал, что где-то уже неподалеку замаячили новые неприятности.       Он хотел всё бросить.       Уже не впервые за последние дни парень трусливо задумался о том, что просто не может так жить дальше, что хочет вернуть то, как всё было. Он считал, что в один прекрасный день просто сломается, в очередной раз не сдержит себя, и тем самым угробит колоссальные старания, собственноручно закопает свой последний шанс.       И чёртово яблоко с поразительной быстротой вновь сгниёт прямо на глазах.       Занятия с Айзавой начали давать результаты только тогда, когда сероволосый стал ощущать, что не выдерживает. Только тогда, когда усталость подавляла любые другие чувства.       Да, поганое яблоко получалось временами оставлять хотя бы на треть целым. Но в остальных случаях оно стало распадаться ещё быстрее от мимолётного касания. И непонятно было хороший это результат или нет. Потому что Сотриголова упрямо молчал.       Все молчали. И все чего-то ждали от Томуры, а он просто уже не понимал чего. Не знал, правильно ли всё делает или, наоборот, только хуже.       И если бы не внутренние запреты, то парень действительно закричал или даже расплакался бы от непонимания и постоянной непроходящей боли. Этого, вопреки всем ожиданиям, не произошло. Времени на истерики попросту не было. — О, ты в этот раз вернулся ещё позже, чем обычно, — в комнату вернулся Тойя, который тоже отчего-то пребывал не в самом лучшем расположении духа.       Отношения парней за последние дни стали ухудшаться.       Тодороки нужно было внимание, нужно было общение и хоть кусочек свободы, отказаться от которой для него оказалось не так просто, как ожидалось. Ему тоже чего-то не хватало, было тяжело банально от новой обстановки и строгих правил, загоняющих в удушающе тесные рамки.       А Шимуре постоянно хотелось лишь отдохнуть или чтобы перестала так сильно, до чёрных кругов перед глазами, болеть голова. А также, чтобы от него просто все отстали или, даже лучше, забыли попросту о его существовании на какое-то время. Тенко с каждым днём от усталости становился всё более невыносимым, обидчивым и реагировал слишком остро на любую неосторожную фразу.       Словно вновь возвращался прежний всем недовольный лидер Томура, который чуть что был готов убивать. И тот самый Даби, который мог простыми словами вывернуть наизнанку всю душу, просто чтобы самоутвердиться. — Ну и где ты так долго опять пропадал? — спросил Тойя, усевшись на другую кровать и внимательно всматриваясь в это полуубитое состояние сероволосого. Уже заранее известно, какой будет ответ. — Я был на дополнительных, — раздражённо ответил Тенко, потому что ему уже надоело изо дня в день повторять одно и то же. Изо дня в день бороться с ощущением, что пирокинетик уже всё знает. — Ясно, — фыркнул Тодороки, шумно выдыхая.       Он подозревал, что за его спиной творится что-то неладное, но всё никак не мог понять, почему сероволосый прямо обо всём не расскажет? К чему все эти странные тайны? Что опять между парнями происходит и почему, когда они остаются наедине, большинство разговоров сводится к спорам или другим конфликтам? Взаимопонимание сходило на нет.       Шимуре хотелось рассказать. Действительно хотелось, потому что только благодаря поддержке от пирокинетика он мог как-то держаться. Но Тодороки однозначно будет злиться на то, что Тенко сознательно себя гробит.       Потому что Тойе было не всё равно. Потому что он волновался. И даже понимая это, сероволосый не мог ничего с собой поделать. Ему теперь просто страшно было сказать всё, как есть, пока не появится действительно заметный и стабильный результат от занятий с Сотриголовой, которым можно было бы оправдать все мучения.       Легко было внушить себе, что всё происходящее — жертва как раз таки для счастливой жизни Тойи. Тенко сам решил, что будет лучше, вовсе забыв спросить его самого. Потому сейчас всё и катилось стремительно в какую-то пропасть.       Тёмная комната. Десять минут до комендантского часа. И последняя попытка увериться в том, что старания не напрасны и хоть кто-то из них двоих рано или поздно, но окончательно выйдет к свету. Даже если другой не сможет этого сделать… — Тойя, просто пообещай, что если вдруг что-то случится, ты никогда не вернёшься к прежней жизни, — как-то слишком сухо звучали эти слова, потому что эмоции отнимали слишком много жизненно необходимой энергии. — А что должно случиться? — изогнул бровь пирокинетик, глядя на внезапно заговорившего Тенко, как на человека, который несёт какую-то несусветную чушь. В их жизни всё ещё царствовало небывалое однообразие, потому ждать угроз неоткуда. — Просто пообещай. Тебе сложно что ли? — сероволосый смотрит пронзительно, и глаза его едва заметно сверкают в темноте. Шимура чувствовал, что что-то приближается. И эти предчувствия, к сожалению, никогда его не обманывали. Хотелось хоть немного уверенности. Хоть чуть-чуть… — Я говорил раньше, но повторю ещё раз: если что-то произойдёт, то я буду рядом с тобой и пойду даже в самый Ад, если понадобится, — серьёзно, без тени привычной насмешки говорит пирокинетик. Ему было непонятно, чего опять добивается Шимура, что хочет услышать. Неужели хочет бросить темноволосого и вернуться в Лигу?.. — Как же ты не понимаешь! Я хочу тебя защитить и уберечь! — повышал тон Шимура.       Его раздражало то, что Тойя не воспринимает всерьёз ни одну опасность. Готов хоть в пропасть с головой, хоть на верную смерть. Тенко считал, что это будет слишком бессмысленная жертва. Ни одна любовь не оправдывает такие опрометчивые поступки. Жизнь это не красивая книжка, где что-то подобное непременно вернулось бы главным героям невероятным чудом и спасением. Труп вновь будет уже не воскресить, как и упущенный однажды шанс уже не вернётся. — Это ты меня не понимаешь! — Тодороки подходит ближе. Глаза в глаза, как два диких зверя, готовых к поединку.       Раздражение сменялось непонятной злостью. Что за идиотская манера у Томуры игнорировать, а после этого выказывать невероятную заботу, строить из себя какую-то жертву? — Почему ты прямо не скажешь о том, что происходит? — Да ничего не происходит! — вспылил Шимура, ощущая тяжесть своей тайны. Он шумно засопел, пытаясь держать себя в руках. Но выходило ужасно. — Тогда в чём проблема, Тенко? — спокойно спрашивает темноволосый, сужая свои глаза цвета льда и одаривая этим отрезвляющим холодом парня. Тойя смотрел так только тогда, когда действительно злился. Голос его становился твёрже, а движения очень резкими. — Проблема в том, что ты слишком упрямый, чтобы понять очевидное! — Тенко сложил руки на груди, кривя губы в недовольстве. — А может проблема как раз в тебе? — парировал пирокинетик, незаметно сам для себя тоже повышая тон. — Причём тут блять я вообще?! — Томура резко опустил руки, непроизвольно вновь заламывая и так вечно ноющие костяшки пальцев. — При том, что я тебя просто нахер не понимаю! — Даби отвернулся, всплеснув руками. Его этот разговор порядком выводил из себя, — Почему ты опять говоришь грёбаными загадками? Что за тайны у тебя? — парень вновь обернулся, ожидая хоть какой-то честности. Он считал, что заслужил доверие, но как сейчас становилось ясно — что-то всё равно мешало. — Я говорю абсолютно нормально! Просто обещай и покончим с этим! — Томура отрезал рукой по воздуху, уже раз десять пожалев о том, что затеял этот дурацкий разговор. — Нет! Я не стану обещать того, чего точно не выполню!Ведь я знаю цену этим дурацким обещаниям, благодаря тебе! — произнёс пирокинетик, смотря прямо в лицо Томуре. Тот, казалось, даже в мгновение побледнел от услышанного.       Воцарилось холодное и липкое молчание. Тойя совсем не то хотел сказать, но слова срывались с языка в ожесточённой ссоре быстрее, чем парень успевал их обдумать.       Шимуре показалось всего на миг, что его оскорбили, ткнув носом в самую большую ошибку. И что мог на это ответить Тенко? Сказать, что был слишком отчаян когда-то давно, чтобы придавать значение всем этим словам? Сказать, что это обещание было совсем другим? Глупо!       Ответить было нечего.       А когда аргументы заканчиваются, хочется просто от собственной беспомощности уничтожить словами противника.       Тенко понял это сразу и, чтобы не наговорить гадостей Тойе, о которых потом непременно сероволосый пожалеет, просто развернулся и молча ушёл. Хотя даже сбежать ему было особо некуда. Клетка. Ловушка. Где в этом чёртовом лабиринте выход на свободу?!       Шимура выбежал на крыльцо общежития и, когда потоки прохладного ночного ветра ударили в лицо, смог наконец судорожно выдохнуть. Тут же опустились руки и плечи, хмурый взгляд был направлен только куда-то под ноги. Тенко уселся прямо на ступени, повесив голову и согнувшись. Понимая, что никого вокруг нет, а шум ветра заглушит собственный голос, парень тихо взвыл, царапая руками уже некоторое время назад зажившие корочки ран на шее.       Противно. Тошно. Тяжело. Плохо…       Теперь, после этой глупой ссоры, стало ещё хуже. Сероволосый считал себя виноватым. Какое право имел просить Тенко что-то ему обещать, если сам нарушил то, самое важное, обещание всей своей жизни?       Никакого.       И смысла во всём этом тоже никакого не было.       Тодороки, глядя на открытую дверь, долго не решался сделать и шагу, продолжая где-то внутри себя всё ещё полыхать от злости. Но пирокинетик понимал, что и сам сказал лишнего, да ещё так, что звучало это совсем уж отвратительно.       Мог Тойя упрекать Тенко в этом проклятом обещании, если сероволосый, нарушив его, рисковал теперь собственной жизнью? Мог ли говорить что-то подобное, прекрасно зная, сколько боли вынес бывший лидер из-за этих проклятых слов?       Тяжёлый вздох вырвался из лёгких, погасив пламя злости в груди. Темноволосый неосознанно вспомнил времена в Лиге, когда подобные стычки и споры с Томурой случались почти каждый день. Но сделать больно и обидно человеку, к которому ничего не ощущаешь было легко, а задеть того, кем действительно дорожишь — страшно.       Постояв ещё пару минут в пустой комнате, решая, как лучше будет поступить, Тойя вновь тяжело вздохнул, понимая, что они просто друг друга не поняли. И усугублять этот конфликт, ровно как и продолжать держать друг на друга обиды было просто бессмысленно.       Тодороки неспеша вышел в коридор, где тоже уже был погашен общий свет, спустился неуверенно вниз, видя через оставленную открытой дверь, как Тенко сидит на ступенях.       Пирокинетик тихо подошёл ближе. Шимура даже не обернулся, продолжая взглядом утыкаться куда-то в свои колени. Для него весь мир на время перестал существовать, оставляя разум где-то в кошмарных видениях из прошлого с завывающими в сознании словами обещания.       Тойя сначала неуверенно присел рядом, а после, видя, что на него не обращают внимания, положил подбородок на плечо сероволосому и приобнял его, зная, что Шигараки всё равно противиться не станет. Эти касания немного привели лидера в чувства. — Прости меня… — Прости.       Произнесли это парни почти в один голос и тут же замолчали в удивлении, смотря непонимающе друг на друга.       Тенко отвёл взгляд первым, действительно чувствуя себя виноватым. Да ещё и глупым, совершенно беспомощным перед собственными негативными эмоциями. — Правда, прости. Я сам не знаю, что происходит со мной в последнее время, — вздохнул сероволосый, повторяя ещё раз. Извиняться он не привык, не знал, что правильнее будет сказать, потому ощущал себя просто жалким.       Разумеется, усталость тоже влияет на эмоциональное состояние, но это не оправдывает внезапную холодность к единственному по-настоящему близкому человеку в этих стенах. — Ты тоже прости. Я иногда совсем не думаю о том, что говорю, — Тойя сильнее прижался к парню, прикрывая глаза и глубоко вдыхая знакомый запах.       Они сидели так молча ещё какое-то время, прекрасно понимая, что вовсе друг на друга не обижаются.       Слышно было стрекотание сверчков в высокой траве и звуки проезжающих вдалеке машин. И показалось вдруг, что всё хорошо. Лучше, чем могло бы быть. Глупые обиды просто растворялись в этих потёмках, оставляя на душе хрупкое спокойствие. — Знаешь, возможно ты был прав на счёт обещаний. Чего они стоят? Ничего, — спокойно проговорил Шимура, задумчиво переведя взгляд на пирокинетика. — А как на счёт клятвы? — спросил Тойя, глядя в небо, в котором, кажется, мерцали маленькие, едва уловимые глазом звёзды. — А разве это не одно и то же? — Тенко прижался щекой к щеке пирокинетика, не обращая внимания на металлические скобы, которые немного отдавали прохладой. — Нет. Между ними есть разница и очень большая, просто её не так просто увидеть, — улыбнулся пирокинетик, крепче руками за пояс обняв сероволосого, — Обещать можно что угодно и кому угодно. А вот клянутся только в чём-то действительно важном. В любви и верности, например. — Брачные клятвы? — уточнил Шигараки. — Верно, — кивнул Тойя, — У клятв больше силы, клятвы надёжнее. — И ты действительно хочешь вот так в чём-то мне поклясться? — сероволосый знал, как сильно не любил темноволосый связывать себя какими-то обязательствами. — Да, я клянусь прямо сейчас, что бы не случилось, как бы не испытывала нас дальше жизнь, я буду рядом с тобой, даже если… — продолжал было говорить темноволосый уверенным тоном, но тут Томура чуть отстранился и, не давая парню продолжить, приложил палец к его губам. — Достаточно, — кратко сказал Шимура, улыбнувшись уголком губы. Дай Тодороки волю, он бы поклялся и весь мир положить к ногам своего лидера. Тенко хотел искренности не меньше, чем темноволосый, потому не дал пускаться парню в красочные описания. Пусть это будет кратко, банально, но честно. И только для них двоих.       Тенко вдохнул поглубже, понимая, что ему сложно будет вновь говорить кому-то что-то такое, но сероволосый чувствовал, что должен чем-то ответить. Клятвы, в отличие от обещаний, односторонними не бывают. И хотелось бы, чтобы что-то по-настоящему связало парней. — Я тоже клянусь, что не оставлю тебя и сделаю всё, чтобы ты… Чтобы мы были счастливы, — в алых глазах видна небывалая решимость. Очень странно, но на душе почему-то вдруг стало заметно легче.       Пусть завывают в душе плохие предчувствия, пусть страх сковывает ледяными когтями душу и смерть дышит на самое ухо, Шимура сделает всё, чтобы его клятва осталась нерушимой.       Тойя улыбнулся, взяв руку Тенко в свою и поцеловав парня в висок. Ему нравилось это делать, потому что в такие моменты лицо Шимуры словно озарялось, становилось спокойнее и расслабленнее. Эти поцелуи залечивали раны и забирали всю боль.       Шимура понял, что действительно больше ничего не ноет назойливо в висках. Стало легче. И всё вокруг перестало казаться плохим и враждебным. Не так уж сложно рассеять все тревоги, когда рядом любящий тебя человек. — Что за посиделки после отбоя? — осведомился будничным тоном Сотриголова, стоящий уже некоторое время у входа в общежитие и наблюдающий за развернувшейся сценой. — Айзава-сенсей, давно вы тут стоите? — вздрогнув от неожиданности Шимура обернулся на преподавателя, а слова его прозвучали как-то нервно. — Это не имеет значения, — хмыкнул Сотриголова, видя, что Тенко потупил взгляд в пол. — Сенсей, можно нам ещё хотя бы пятнадцать минут побыть здесь? — взмолился Тойя, не желая сейчас возвращаться в комнату. Вообще не желая, чтобы ночь снова сменялась хоть когда-нибудь утром.       Сотриголова смерил обоих парней внимательным взглядом, как бы решая, стоит ли дать им вольность.       Эта парочка за почти две недели успела отличиться пока лишь с положительной стороны. Шота видел, как старается сероволосый подчинить себе собственную разрушающую силу, как Тойя каждый раз пытается выделиться на тренировках, доказать, что способен даже на большее, чем от него ждут. И Сотриголова был бы отвратительным героем и преподавателем, если бы продолжал оценивать парней с точки зрения того, что они когда-то там были злодеями.       Перед ним прямо сейчас были обычные студенты. И люди, которым нужно было ещё хоть немного времени наедине, вдали от посторонних, чтобы легче перенести так резко изменившуюся действительность. — Не забудьте запереть дверь, — произнёс Айзава, разворачиваясь и уходя прочь.       Парни были очень благодарны ему за эту частичку доверия.

***

— Айзава-сан, как успехи у ваших новеньких? — поинтересовался директор Незу, смотря на черноволосого мужчину, стоящего в центре кабинета. Ему было, как и многим, очень любопытно, освоились ли злодеи в 1-А классе. — Так же, как и у остальных учеников моего курса, — пожал плечами Сотриголова, безразлично глядя на директора. Ему нечего было рассказать особо интересного. — Надо же... Значит, они неплохо показали себя, — Незу сложил свои лапки, чувствуя некоторое напряжение, нарастающее между всеми присутствующими. — У меня был лишь один вопрос, директор, — произнёс Айзава, — Как долго вы собираетесь держать их в социальной изоляции?       Всемогущий, который стоял чуть поотдаль у стены и делал вид, что рассматривает какие-то планы на стенах, тоже с интересом прислушался. Стоило бы уже рассказать бывшим злодеям о том, что на самом деле происходит в обществе, пока они находятся под протекцией ЮЭЙ. — До тех пор, пока это будет оставаться выгодным для нас, — просто ответил Контоку, прикрыв глаза. Это было лишь частично его решение. — Только не говорите, что уже замышляете что-то относительно этих двоих, — сощурил глаза Айзава, явно что-то упустивший в этом с самого начала неудобном и напряжённом разговоре. Было видно, что что-то ему не договаривали. — Строить какие-либо планы не в моей компетенции, я же не герой, — ответил директор ЮЭЙ, покосившись на одного из присутствующих. — Тогда почему вы продолжаете вести за ними такой сильный контроль? За всё это время не произошло ничего, что поставило бы под сомнение надёжность Шимуры и Тодороки. К чему держать их в неведении? — спросил Айзава, вновь обращаясь к директору. Но ответ последовал с совсем другой стороны. — Может вы, Сотриголова, отличный герой и прекрасный учитель, но вы слишком волнуетесь о своих учениках, — проговорил твёрдо Старатель, поднимаясь с кресла, расположенного напротив директорского стола, и его фигура внушительно возвышалась над остальными, — Этим двоим уготована иная участь, нежели остальным вашим студентам. Их ни за что нельзя упустить! Ведь они станут нашим оружием против Все за Одного! Потому, хотят того или нет, они всегда будут под нашим строгим контролем, — с этими словами Герой Номер Один резко развернулся, выходя прочь из кабинета директора ЮЭЙ, как бы говоря, что его решение оспариванию не подлежит.       Бывшие злодеи ещё сыграют в будущем свою роль и станут или причиной поражения или залогом победы.       Всё самое трудное ещё впереди.