— Знаешь, мне иногда кажется, будто мы уже были знакомы когда-то давно.
Даби тихо усмехается:
— Может быть, в прошлой жизни, птичка.
***
У Даби красивое лицо. Так думает Ястреб, когда смотрит на задремавшего в логове Лиги злодея. Если закрыть повреждённые участки кожи, то его внешность смело можно было бы оценить на восемь из десяти как минимум. Сейчас Даби сидит на старом потёртом диване в углу, откинувшись к спинке, скрестив на груди руки и чуть склонив к ним голову. Редкий случай, когда его можно застать столь умиротворённым. Изредка поклёвывая носом, член передового отряда опаснейшей злодейской группировки сейчас спокойно спит и тихо посапывает. «Даже немного мило», — проносится в голове у Ястреба. Хочется рассмотреть поближе расслабленное выражение лица Даби, без его вечной раздражающей ухмылочки, однако, есть высокая вероятность, что он может проснуться, в случае чего конфликта Ястребу будет не избежать. В конечном итоге, любопытство берёт верх, и он, едва ступая, тихо подбирается ближе и присаживается на корточки прямо напротив спящего. У Даби очень бледная кожа, почти как снег, и довольно длинные ресницы, обычно невидные из-за тёмной чёлки, падающей едва ли не на глаза. Глаза. Его глаза такие насыщенно голубые и такие яркие. Пожалуй, даже ярче пламени своего владельца. Хотелось бы рассмотреть их поближе, когда они будут открыты, да кто позволит? Вдруг Даби зашевелился, чуть приподнимая опущенную голову, заставляя Ястреба напрячься, приготовившись, в случае чего, к бегству, но не проснулся. Приглядевшись, Ястреб заметил, что он легко улыбался. Не так, как делает это обычно — с высокомерным презрением или сарказмом, а как-то… Иначе. Сейчас его лицу можно было бы дать всю десятку, не будь на нём шрамов. Красиво. И так знакомо? Ястребу казалось, что он уже не раз видел эту улыбку когда-то давно. Вот только когда? И у кого? Знакомо. Чертовски знакомо, но при этом не похоже ни на что из того, что он видел раньше. Ястреб тихо поднялся на ноги, не отрывая взгляда. Улыбка пропала с лица Даби, вернув ему изначальное спокойствие, но чувство дежавю никуда не делось. Развернувшись, Ястреб направился к выходу, продолжая размышлять о том, кого же этот человек ему так сильно напоминает. — А, — произнёс он, уже находясь в грязном переулке, ведущему ко входу в убежище, — плевать. Забивать себе голову такой чепухой — бессмысленно. И всё же, — негромко сказал Ястреб, чуть помедлив, — он красивый.***
— Ты такой красивый! — Кейго во все глаза уставился на Тойю, подойдя куда ближе, чем тому хотелось. Тойя скривился, отодвигаясь от нарушителя его личного пространства на пару шагов. — Что ты несёшь, кто ты вообще, мы знакомы? — Я говорю, что ты красивый, что тут такого? Мы пока что не знакомы, но мне очень хочется с тобой подружиться! — вновь сокращая дистанцию торжественно объявил Кейго. — Потому что я красивый? — усмехнулся Тойя, и, не давая возможности вставить возражения, продолжил, — В любом случае, я здесь не для того, чтобы дружбу с кем-то заводить. Место, куда его отправил отец, должно было готовить детей с самого юного возраста стать профессиональными героями с особой подготовкой, живыми орудиями и щитами, защищающими мирное население от любых катастроф и несчастий. Узнав о подобной спец программе, Старатель не мог упустить шанс включить в неё своего старшего довольно способного сына, как раз недавно проявившего свою огненную причуду. Кейго надулся, услышав подобный категоричный отказ, но ненадолго, уже через пару минут он светился энтузиазмом и своим неугомонным любопытством вновь: — Хорошо, но ведь мы можем просто познакомиться, верно? Мы же будем обучаться вместе! Меня зовут Ястреб! А тебя? Тойя, не сдержав улыбки, закатил глаза. — Эх, бог с тобой, Тодороки Тойя. Постой-ка, — нахмурился он, — Ястреб? Это имя такое? — Хе-хе, — улыбнулся Кейго во все двадцать четыре, — моё имя с недавних пор стало секретом, но знаешь, — хитро посмотрел он на Тойю, — я думаю, для друга я смогу сделать исключение один раз. — Как-то слишком легко ты секреты разбалтываешь, — сощурился Тодороки. — Ну ты ведь сын Старателя! — воскликнул Кейго, — Я хочу быть твоим другом и уверен, что ты никому не расскажешь! Старатель. Словно удар по рёбрам. Тойя свирепо посмотрел на продолжающего светиться мальчишку. Сын Старателя. Тойя брезгливо поморщился, глядя в сверкающие глаза. — Красивый, да? — он почти выплюнул эти слова в лицо напротив, — Твоё имя? Ха! Ты знаешь, я думаю, что ни один мусор на земле не стоит этого знания, а уж дружба с тобой и подавно. Катись от меня подальше, Ястреб. Слишком жестокие слова, для того чтобы быть сказанными семилетним ребёнком, но он слышал в свой адрес и похуже. От Старателя. Так что для сына Старателя в самый раз. Тойя отвернулся от опешившего мальчика и пошёл прочь, не дожидаясь ответа. Ему плевать. Он здесь не для того чтобы дружбу с кем-то заводить.***
— Тебе не больно? Я имею ввиду скобы. Они довольно сильно оттягивают кожу.
— Знаешь, я был бы очень рад чувствовать хоть что-то кроме боли.
***
Даби пропал. Обычно он уходил шататься по городу и тёмным подворотням в поисках союзников с раннего утра, но всегда возвращался в то время, которое бросал перед тем как выйти за дверь, и никогда не позже. Ястреба всегда поражала такая его пунктуальность. Потом он мог снова уйти куда-то, иногда не говоря срока своего прибытия обратно, но это другое дело. Ведь в этот раз он сказал: «Вернусь в шесть.» И хлопнул дверью. На часах девять. И, кажется, один только Ястреб волнуется за ушедшего не пойми куда Даби, а ведь он только притворяется их союзником. — Шигараки, — окликнул он сидящего к нему спиной «начальника этого балагана», как того часто называл пропавший, — у тебя подчинённый непойми куда подевался, а тебе плевать. Томура медленно оглядел всех присутствующих в их логове. Скоро должно было начаться общее собрание, поэтому все участники их подпольной злодейской организации уже были на месте. Не хватало лишь одного. Он нахмурился, возвращая взгляд на Ястреба. — Этот недоносок постоянно таскается непонятно где и периодически пропускает общие встречи, ничего удивительного. — Но этот недоносок всегда приходит в обусловленное время, согласись? Шигараки задумчиво промычал, почесав шею. — Во сколько он обещал быть? — В шесть. — Плохо. — коротко сказал Томура, посмотрев на часы, висящие над дверью. Он собирался было встать, как в этот же момент в комнату явилась пропажа. Вид у Даби был мягко говоря не очень: вся одежда была изорвана и испачкана в пыли, на стыках шрамов и здоровой кожи было много кровоподтёков, особенно под глазами — все щёки были покрыты спёкшейся кровью. Ничего не говоря, он спокойно прошёл мимо уставившихся на него людей и упал спиной на диван. — Задержался. — сказал он, глядя в потолок, — Устал. Через сколько собрание? Повисло недолгое, но звенящее молчание. — Ты ничего рассказать не хочешь? Тебя где носило? — прервал тишину Шигараки. — Мы так волновались! Вообще наплевать было! — выкрикнул откуда-то из угла Твайс. Даби лишь отмахнулся: — Повстречал одного урода с причудой управлением металлом. По швам меня хотел распустить. Почти удалось, к слову, — усмехнувшись произнёс он, — но к его несчастью, — сказал Даби гораздо тише и устрашающе, — пламя убило его раньше. — И почему ты не пришёл тут же, как закончил? — Прежде чем возвращаться, хотел сначала обратно себя собрать. — Фи-и-и, Франкенштейн! — протянула Тога. Даби лишь раздражённо глянул в её сторону, не двигаясь. — Я хочу немного полежать. Позовёте меня, как будете начинать. И настоятельно рекомендую меня не трогать. — сказал он, уже закрывая глаза. Не трогать. Не. Трогать. Ястреб пялился на зажмурившегося Даби. Не трогать. Ну он и не будет трогать. Через десять минут все присутствующие стали садиться за большой прямоугольный стол. Ястреб просто позовёт. Усевшись за стол вместе со всеми, он отправил к развалившемуся на диване телу перо. Подлетев, оно немного покружилось над головой Даби, а затем легко прошлось по закинутой на спинку руке. В ту же секунду Даби злобно зашипел, стискивая зубы, и вся комната озарилась синим пламенем. Вовремя взяв себя в руки, Даби тут же загасил его. — Какая, блять, часть фразы «меня не трогать» тебе непонятна, безмозглая птица? — испепеляя сжатое в руке перо и прожигая взглядом Ястреба, прорычал он. — Что случилось, Даби? Он тебе навредил?! — с опаской посмотрел на героя Спиннер. — Ничего я ему не делал! Я его еле коснулся! — запротестовал Ястреб. Даби сощурился, поджав губы. — Я ушёл. — наконец сказал он, быстро направляясь к выходу, в одно мгновение оказываясь за дверью, пропуская мимо ушей посыпавшиеся в спину возражения. Ястреб кинулся за ним на улицу. Тот отошёл на достаточно приличное расстояние за столь короткое время. — Стой, ну извини, сделал глупость, просто хотел тебя подразнить. Я тебя напугал или что? Просто я правда не понимаю, что произошло… — Мне больно, придурок. Отвали. — не поворачивая голову в его сторону тихо сказал Даби. Ястреб хотел что-то спросить, но он снова прервал его, останавливаясь, — Я. Сказал. Отвали. Не приближайся ко мне и не трогай. Бесишь. Ястреб увидел, как стиснулись кулаки у стоящего к нему спиной злодея, и не стал возражать. Даби возобновил свой шаг, а он просто стоял и смотрел, как тёмная фигура быстро отдаляется от него и скрывается, сворачивая за угол. Так знакомо.***
Тойя лежит на кровати в своей комнате, сжав ладони в кулаки, крепко стиснув зубы в попытке не заплакать. Его отпустили с общей тренировки раньше остальных, поэтому назойливого соседа рядом не было, к большому счастью, ведь такую компанию он сейчас точно не потянет. Больно. Чертовски больно. Кожа краснеет в местах использования причуды, ощущение, что собственный огонь выжигает его изнутри. Комиссия заставляет переступать рамки своих возможностей, но это начинает медленно и мучительно убивать его. После длительного использования самого горячего пламени, на которое он только способен, тело адски болит ещё несколько часов, как будто все клетки в его организме продолжают плавиться. Даже лёгкое прикосновение к мягкой ткани простыни ощущается как трение наждачки о кожу. Тойя видит, как разочарование в глазах взрослых растёт. Тойя слышит, как они шепчутся, обсуждая между собой то, что он не справляется. «У него слишком слабое тело для сына Старателя.» Сын чёртового Старателя. Тойя не может понять, что ему надо сделать, чтобы оттереть от себя это звание, больше похожее на клеймо. Для него «сын Старателя» звучит как «сын изверга и урода». Он не оправдывает ожиданий, которые возложил на него отец, тем самым обрекая своего ребёнка на вечное сравнение со своей великой персоной. Сын героя номер два. Вот только никакой он, на самом деле, не герой. Тойя зажмуривается до звёздочек перед глазами, пытаясь отвлечься от мыслей об отце. Правда выходит у него это всегда из ряда вон плохо. Провалиться бы сейчас в сон, да боль не позволяет. Он не понимает, чем заслужил подобную жизнь. Дверь неожиданно открылась на распашку, громко ударяясь о стену, и в комнату молниеносно влетел Таками. Буквально. «Только этого мне сейчас не хватало, в самом деле.» — подумал Тойя, всё также не открывая глаз. — Хэй, а ты чего это раньше всех с тренировки ушёл? — подходя к его кровати спросил Кейго. Тойя почувствовал, как прямо над его лицом склонилась эта неугомонная пернатая бестия, и медленно разлепил глаза. Непослушные светлые пряди волос почти касались его носа, но на то, чтобы поднять руку и отодвинуть назойливого мальчишку подальше, не было никаких сил. — Уйди. — одними губами прошептал Тодороки. Кейго как-то забавно нахмурился, усаживаясь на свою постель, стоящую примерно в метре от чужой. — Возможно, ты забыл, но это моя комната тоже. И вообще, мне совсем не хочется с тобой ссориться! — Что ж, тогда обращайся, когда желание появится. — Ну почему ты вечно такой злой? — надулся Кейго, тыкая Тойю пальцем в щёку. Вот чего делать точно не стоило. Ощущение, как будто в него воткнули раскалённую железную иглу. Тойя вскрикнул, рефлекторно хватаясь за место, которого только что коснулись, но сделал лишь хуже — всё лицо пронзило болью с новой силой. Он тяжело задышал, вцепляясь пальцами в лежащее рядом мягкое одеяло. Сейчас оно казалось колючей проволокой. Он в ужасе осознавал, что ему некуда деться от этих мучений, заставляющих чувствовать себя беззащитным ничтожеством. Кейго опешил, резко подскакивая, он не понимал, что происходит — лишь видел агонию в глазах Тойи и метался над ним, не зная, что предпринять. — Боже, что случилось? Тойя, что происходит, не молчи! Ох, господи, я побежал за взрослыми, я сейчас, я мигом! — и он действительно уже было сорвался с места, как в его рукав с силой вцепилась горячая ладонь. — Успокойся, чёрт тебя дери, — хриплым голосом прошипел Тойя, — сядь и успокойся. Но не трогай меня, понял? Кейго застыл, глядя на взмокшего, ещё более бледного, чем обычно, Тойю и, коротко кивнув, сел на край его кровати. Тодороки забыл отцепиться от него, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Тебе… Больно? — спустя несколько минут тишины нерешительно спросил Кейго. — Поразительная наблюдательность… м-м… для такого дурака, как. м-н-н… ты… Да, мне больно. — сквозь зубы пробормотал Тойя. Пропустив мимо ушей колкость, Таками перевёл свой взгляд от лежащего на кровати к окну. На улице уже смеркалось, и скоро должен был начаться ужин. Конечно, дисциплина здесь не позволяла пропускать какие-либо элементы расписания, но ведь ничего страшного не произойдёт, если они немного задержатся, верно? — Знаешь, — тихо заговорил он, — раньше я жил в прогнившем насквозь доме с отцом-преступником и отвлечься от плохих мыслей, боли и всего неприятного помогала только беседа с самим собой. Монолог, я бы сказал. Подходящего слушателя не было, вот и приходилось выкручиваться как-то. Меня многие называют болтливым, но дело в том, что с помощью разговора мне куда проще справляться с трудностями. Отшутишься, выговоришься — и сразу легче на душе. Но ты не подумай, слушать я тоже люблю и умею — всегда узнаёшь о человеке что-то новое, когда он говорит даже о самой незначительной ерунде. Если подмечать и учитывать мелочи, то он откроется тебе с той стороны, с которой его никто и никогда, возможно, не видел! О, я же ещё не рассказывал тебе? Ты иногда говоришь во сне. Я очень чутко сплю и пару раз просыпался из-за этого. Помню, ты бормотал что-то про отвратительную на вкус рыбу и про то, как сильно тебе нравится белый цвет. Я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться! Но мне кажется, что даже засмейся я, ты бы не проснулся — ты очень крепко спишь обычно. Я как-то, когда ты уже спал, навернулся со своей кровати, опрокинув стопку книг, стоящую на тумбочке, так ты даже не дёрнулся. Думал, что ты мне сейчас по голове настучишь за шум посреди ночи, но обошлось, так сказать. Я до этого всегда очень осторожно ходил ночью, а после того случая перестал беспокоиться. Ты же ведь не слышал ничего, верно? Знаешь, я тебе немного даже завидую — если ты говоришь во сне, значит тебе что-то снится, да? Мне вот редко снятся сны, даже кошмаров не бывает. Это так скучно, что вот ты закрываешь глаза, существуешь какое-то время в темноте и вновь их открываешь. А как же ночной просмотр невероятного фильма с тобой в главной роли? Мне иногда вообще кажется, что… * * * Сколько Кейго так говорил? Тойя понятия не имел, но его бесконечный поток слов успокаивал, сплетаясь в уютный кокон для измученного сознания. Боль становилась всё незаметней и приглушённей, голова легче, и Тодороки не заметил, как полностью расслабился, слушая негромкую и убаюкивающую болтовню соседа, продолжая держаться за его длинный рукав. На мгновение Кейго замолчал, вглядываясь в темноту за окном. — Я думаю, ужин уже начался. Нам пора идти, иначе выговор будет обеспечен. Тебе легче? Если нет, то я могу пойти и придумать для тебя какую-нибудь отговорку… — Нет, не стоит, — Тойя медленно сел, проверяя, не вызовет ли это новой вспышки боли. К счастью, всё было в норме — мышцы лишь немного гудели, однако по сравнению с тем, что происходило с ним чуть ранее, это казалось сущим пустяком, — я в норме. Он улыбнулся, глядя на обеспокоенного Кейго. Тот ещё пару секунд посверлил его глазами, а затем облегчённо выдохнул. — Знал бы ты только, как я перепугался. Жуть! Ты выглядел так, будто вот-вот помрёшь! — Ну ощущения примерно такими и были.– криво усмехнулся Тойя: – Спасибо тебе… — добавил он тихо, чуть замявшись, – Ты помог мне пережить этот кошмар. — он слабо улыбнулся, — Знаешь, ты кажешься даже сносным, когда не говоришь о… — Тойя осёкся. — Твоём отце, Старателе, верно? — продолжил за него Кейго, — Я наблюдал за тобой и заметил, что при каждом его упоминании ты начинаешь хмуриться, и решил, что тебе не нравится о нём говорить. Я пытался избегать этой темы. Может быть, ты расскажешь, почему ты так… — Нет. — Тойя резко перебил его, не дав возможности задать вопрос, — Об этом я не хочу говорить. — Хорошо, настаивать я не стану. — миролюбиво улыбнулся Кейго. Тойя посмотрел на него, улыбнувшись в ответ, ещё сильнее стискивая до сих пор сжатый в ладони рукав. — Прежде чем мы пойдём, я бы хотел всё-таки услышать твоё настоящее имя. Ты же обещал. В качестве исключения. Для друга. Глаза напротив тут же засияли восторгом и радостью. Улыбнувшись во весь рот, мальчишка вытянулся, распрямив плечи, и громко выпалил: — Кейго Таками!***
— Кто-нибудь до меня говорил тебе, что ты гораздо добрее, чем хочешь казаться?
— Нет. Ты первый.
***
Новички крупно налажали. Шигараки взял тройку подростков, лет четырнадцати, решивших стать злодеями, вдохновившись примером Убийцы Героев, на так называемый «испытательный срок». Их причуды показались довольно неплохими, и, взвесив все «за» и «против», решено было отправить их на небольшое задание — забрать из условленного места препараты, усиливающие действия причуд, которые могли бы понадобиться при следующих активных действиях альянса. По сути, они, конечно, справились, но вместе с этим заодно привели за собой какого-то любопытного и догадливого полицейского, подсевшего им на хвост, заподозрив неладное, завидя озирающихся по сторонам детей, скрывающихся в подворотне. Повезло, что его, подбирающегося к самому входу в логово, вовремя заметил Мистер Компресс, тут же обезвредив с помощью своей причуды. Сейчас эти трое сидят, привязанные к стульям, в каком-то заброшенном доме, по щекам ручьями стекают солёные капли, но они молчат — им сказали молчать. Шигараки сверлит ледяным взглядом, находясь напротив, сзади, привалившись к стене, со скучающим видом смотрит на них Даби, Курогири стоит у дверей, спокойно дожидаясь, когда глава освободится. Ястреб слушает где-то за дверью, отказавшись заходить и смотреть под предлогом караула. На самом же деле ему просто не хотелось лишний раз лицезреть пытки и убийства, которых в его жизни и без того было навалом. — Вам поручили, — неторопливо расхаживая из стороны в сторону, по-змеиному говорил Шигараки, — пожалуй, самое простое задание из всех возможных. Но вы не справились и крупно подставили всех нас. — он обвёл рукой пустое пространство за своей спиной, останавливаясь. — Будь у вас хоть какие-то заслуги до этого, я бы подумал над вариантом простить вас, но, — он наклонился к лицу сидящего в середине мальчишки и злобно прошипел, — у вас ничего нет. — подросток задрожал, по мокрому лицу с новой силой потекли слёзы. Шигараки медленно выпрямился, почёсывая шею, — Да… Брать вас было большой ошибкой, Даби был прав. — указал он на зевающего сзади человека, не отрывая взгляда от детей, — И, к вашему сожалению, вы первые, кого нам приходится выгонять из Лиги Злодеев, в добавок к этому, ещё и до ужаса ненадёжные, а потому просто отпустить мы вас не можем. Вы едва не навели на нас полицию просто по случайности, а что же будет, если вы решите сделать это намеренно? Поэтому, Даби… — он развернулся, направляясь к выходу, — разберись с ними. В ответ тот лишь коротко кивнул, когда Шигараки посмотрел на него, прежде чем вместе с Курогири исчезнуть из комнаты. Повисла долгая напряжённая тишина, прерываемая лишь редкими всхлипами. Наконец, Даби отлип от стены, и, засунув руки в карманы, неторопливо подошёл к связанным, остановившись в метре от них, лениво разглядывая склонённые к полу макушки. — Эх-х-х… — неожиданно выдохнул он, — Ну вот что за идиоты? И так надо было вам соваться в это подобие балагана? Повезло ещё, что этот уродец обожает театральщину… Несостоявшиеся новобранцы в удивлении вылупились на него покрасневшими от слёз глазами. Даби вновь тяжело вздохнул, отводя задумчивый взгляд куда-то в сторону. Он размышлял о чём-то, в то время как подростки не смели даже пискнуть, ожидая, что с ними сейчас будут делать. — Так, придурки, сейчас я вас отпущу, и вы, как хорошие мальчики, никогда даже близко к этому району подходить не будете, и уж тем более вы не будете никому рассказывать о произошедшем. В противном случае, я найду вас и разберусь с вами, в точности так, как того и хотел Шигараки. Всё ясно? — вопросительно приподнял одну бровь Даби, оглядывая заплаканные лица, уставившиеся на него с чистым недоумением. — Но ведь… — дрожащим голосом заговорил один из мальчишек, — Вы же… Злодей, разве нет? Даби тихо выругался, закатывая глаза. — Слово «злодей» избито сейчас не меньше, чем слово «герой». — он скрестил руки на груди, делая такой вид, как будто уже в пятый раз объясняет детсадовцам, почему два плюс два равно четыре, — Я злодей, да, так меня окрестила общественность, но это не значит, что я ради удовольствия жгу котят по вечерам. Дело в том, что мой взгляд на мир отличается от того, что принят большинством и назван «нормой». Я не закрываю глаза на очевидные промахи и погрешности сложившейся системы ценностей этого мира. Герои — гнилые пустышки, но всем плевать, никто не хочет ничего менять. Я был бы не против устранить проблему мирным путём, но когда ты, по большому счёту, один, это не представляет возможности. Я вынужден действовать теми методами, которые общественность считает дикими. Я не псих, как тот же самый Шигараки. И я не собираюсь убивать глупых заигравшихся детишек. Возможно, у вас сейчас возникнет очевидный вопрос — зачем я всё это разжёвываю вам? Да чтобы впредь вы, малолетки, не совались во всякие вшивые организации, сами не зная зачем, создавая всем вокруг проблемы. Вас впечатлила идеология Пятна? Понимаю. И поэтому вы вступили в Лигу Злодеев, чтобы служить на побегушках у какого-то маньяка? Дурость. Итак, я уйду первым, а вы выходите не раньше, чем через десять минут после меня. Ещё желание узнать что-то новое и очевидное есть? — снова спросил Даби у задавшего вопрос, воспламеняя свою ладонь. В ответ ему лишь яростно замотали головой, — Вот и славно. — фальшиво улыбнулся он и поджёг небольшой участок верёвки. Не дав огню успеть перейти на одежду, Даби порвал повреждённую пламенем часть, освобождая подростка. — Спас...сибо. — шмыгая носом, поблагодарил он. Даби хмыкнул, потрепав его по волосам, и, развернувшись в направлении выхода, не оборачиваясь, громко сказал напоследок: — Дальше сами разберётесь. Выйдя за дверь, пропадая из поля зрения освобождённых, и повернув направо, он неожиданно застыл, в удивлении уставившись на крылатую фигуру перед собой. Ястреб. — Давай так, — не дожидаясь очевидного вопроса от Даби насчёт того, какого чёрта он тут всё ещё делает, начал он, — ты покупаешь мне кофе, а я не рассказываю Шигараки о произошедшем, идёт? Даби несколько мгновений молчал, как бы переваривая то, что ему только что сказали. — Да ты и так не расскажешь. — отвиснув, бросил он, обходя преграду. — Ну во-о-т! — мнимо расстроился Ястреб с плохо скрываемой улыбкой, догоняя и тут же пристраиваясь рядом, — А я надеялся, что ты угостишь меня, раз, оказывается, ты такой добряк. Даби фыркнул. Попытка недовольно зыркнуть на болтливую птицу провалилась, а потому он лишь молча шагнул на улицу. Подставив солнечным лучам своё лицо, он некоторое время молчал, не обращая внимания на потягивающегося возле себя Ястреба. Наконец, растянув рот в усмешке, неожиданно выдал: — Хотя, от кофе я бы и сам сейчас не отказался. И, больше не говоря ни слова, пошёл вперёд. Опешив, Ястреб несколько секунд переосмыслял сказанное, и тут же кинулся вслед за Даби широко улыбаясь ему в спину. «И всё-таки он такой чертовски знакомый.» — в который раз мелькнула мысль.***
— Эй! — крикнул Тойя каким-то ребятам, несильно толкающим палкой что-то маленькое и явно живое, конкретнее издалека сказать было трудно, — Что делаете? — Тут воробей сидит, его, видимо, кто-то сильно потрепал — взлететь не может, но живой. — отозвался один из компании. Подойдя поближе, Тодороки действительно увидел маленькую птичку, однако слабо похожую на воробья. — Дурак что ли? Какой же это воробей? — Ах да, ну и кто же это тогда? — Не знаю, но точно не он. Мальчики некоторое время сверлили друг друга глазами, пока остальные продолжали рассматривать перепуганную птицу. Вдруг где-то невдалеке послышался гром, заставляя всех разом вздрогнуть. — Я же говорила, что сегодня гроза будет! — крикнула девчонка с двумя тощими хвостиками. — Ты и вчера так говорила, и что же? — Надо домой бежать, а то промокнем. — А воробей? — А что воробей? Мне его брать нельзя — у меня два кота дома. — Мне мама не разрешит! — Да бросьте вы его! Он ранен — дольше пары дней всё равно не проживёт. — Ты такой жестокий… — Я всего навсего реалист! — Ага, начитался умных слов, теперь и говоришь тут. — Да ничего я!.. Толпа детей медленно, но верно, стала расползаться небольшими группками в разные стороны. Остался один Тойя. Он переводил свой взгляд то на мелко подрагивающую птицу, то на чёрные тучи, что подступали всё ближе и ближе. Брать или не брать? Если оставить её тут, то долго она действительно не протянет — либо замёрзнет насмерть, либо будет съедена, либо добита какой-нибудь шпаной. Не самый счастливый исход. А забирать с собой категорически нельзя. По уставу заведения, в котором он обучался. Никаких животных, ни при каких обстоятельствах. Если то, что он притащил её с собой раскроется, то так просто отделаться точно не выйдет. Брать или не брать? Спасать или оставить? Кем там мечтает стать Тойя? Героем, кажется? Настоящим или как его отец? Спасать или позволить умереть? Со стороны послышался крик: — Тодороки, мы возвращаемся в учреждение — сейчас будет ливень! Где тебя носит?! Схватив наконец дрожащее существо, он мигом засунул её в карман кофты вместе с рукой, придерживая ткань, чтобы ей не было тесно и побежал на голос. Выпустил птицу он, лишь оказавшись в комнате на своей кровати, с трудом всё время до этого скрывая её от взрослых и остальных детей. Тойя решил, что о его альтруистическом порыве должно знать как можно меньше людей, а ещё лучше, по возможности, вообще никто. Но последний вариант был невозможен, ведь живёт он тут не один. Надо решить, как быть с Кейго, который в этот момент ещё задерживался где-то в коридоре. Он очень болтлив, да ещё и относится к правилам очень серьёзно, никогда их не нарушая, несмотря на свою вечную гиперактивность. Но может он просто не придаст этому никакого значения, и всё обойдётся? Кейго вошёл в комнату со смехом, махнув напоследок рукой кому-то за дверью, прежде чем закрыть её и повернуть голову на Тойю. Его глаза тут же широко распахнулись, когда он увидел рядом с ним птенца. За окном сверкнула молния. Послышались первые удары капель по стеклу. — Это что? — спросил он, уставившись на незваного гостя. — Не знаю. Дети назвали его воробьём, хоть это вовсе и не он, поэтому предлагаю оставить ему такое имя. — пожал плечами в ответ Тойя. — Оставить? — в изумлении поднял брови Кейго. Тойя тяжело выдохнул. Не обойдётся. — Послушай, я нашёл его на улице перед началом грозы. И он не летает. Я его осмотрел немного, но повреждений никаких не нашёл, так что это ещё птенец, скорее всего, хоть и достаточно оперившийся. Если бы я его там оставил, он бы наверняка не выжил, поэтому… Поэтому, Кейго, прошу, не рассказывай никому. Я уверяю, надолго он тут не останется! Пожалуйста… Я сделаю всё, что ты только захочешь! Кейго внимательно его слушал, но на последних словах посмотрел на него, как на сумасшедшего. — Ты что это, серьёзно сейчас? Я и так не стану никому ничего рассказывать — мы же друзья! К тому же, ты ведь делаешь хорошее дело! Тойя слабо улыбнулся, опуская глаза. Серая птичка уже не тряслась так сильно, с любопытством озираясь по сторонам. — Как думаешь, чем её стоит кормить? Червей тут выкапывать особо негде, а таскать со столовой хлеб… В принципе, можно, но стоит ли ей его давать? — Ну ты же сказал, что она уже довольно большая, значит некоторое время может поесть и хлеб, я думаю. И почему, кстати, «ей»? Мы же решили, что это воробей, верно? — лукаво улыбнувшись, спросил Кейго. — Верно, — засмеявшись произнёс Тойя, — забыл. Они смотрели друг на друга с улыбкой, ничего не говоря больше, и это молчание было таким приятным и тёплым, таким естественным, что, кажется, они могли бы просидеть так в тишине всю свою жизнь, просто смотря в сверкающие глаза друг друга. Наконец, Кейго внезапно заговорил: — Хотя, знаешь, твоё предложение насчёт «сделаю всё, что ты захочешь» нельзя назвать незаманчивым. Тойя закатил глаза, пытаясь изобразить недовольство, но попытка с треском провалилась под напором рвущейся на волю улыбки. — Ладно, что бы ты хотел, мой дорогой друг? — Ох, Тойя, ты всё-таки очень добр, но мне надо подумать. Я обязательно решу и скажу тебе. Позже. — не переставая светиться, склонил он голову. — Как пожелаешь. — кивнул Тодороки в ответ, наблюдая за чуть осмелевшим «воробьём», потихоньку переминающемуся с лапки на лапку.***
— Мне кажется, или ты стал мне нравиться?
— Кажется.
***
С Даби приятно проводить время. Он не ведёт себя странно, как большинство из Лиги, он довольно умён и в каждом вопросе имеет своё мнение, которое неплохо отстаивает, он умеет шутить, он харизматичен, он… «Чёрт возьми идеален», — думает Ястреб, — «Не будь он злодеем, я бы даже влюбился в него, пожалуй.» Не будь он злодеем. Но он злодей. А значит, Ястреб не влюбился. Уже ночь, а они сидят вдвоём на крыше старого здания, в котором расположено логово. Все давно разошлись спать, и Ястреб тоже хотел было лететь к себе домой, чтобы растянутся на своей роскошной огромной постели и расслабиться после очередного тяжёлого дня, но заметив одинокую тёмную фигуру, уставившуюся на небо, решил немного задержаться. Предпочёл компанию злодея спокойному сну. — Звёзды такие красивые. — тихо говорит Даби. Ястреб поворачивает на него голову и видит освещённое луной бледное лицо, обрамлённое тёмными шрамами. Даби легко улыбается, как будто бы немного даже печально, а его глаза сейчас сияют синевой так, как никогда раньше, отражая в себе не просто россыпь звёзд, но и, кажется, всю вселенную. Абсолютно точно нет. — А знаешь, что ещё красивее? — спрашивает он почти даже серьёзно. Даби легко усмехается, слегка наклоняя голову вниз, прикрывая глаза. — Ты серьёзно хочешь сказать подобное идиотское клише мне? Ястреб выдыхает через нос смешок, не отворачиваясь, но всё же произносит: — Ты. Даби поднимает на него взгляд, проникая своим переливом глаз в самую душу, и улыбается краем рта. Слабо. Но так искренне. — Ну всё, птенчик, я сражён наповал. — театрально хватаясь за сердце выдохнул он. Разумеется нет. Они смотрят друг другу в глаза всего пару мгновений, а Ястребу кажется, что он заглядывает прямиком в бесконечность, затаившуюся в синих радужках. Не отдавая себе отчёта, он вдруг резко приближается к губам Даби, и мягко целует. И этот нежный, совсем не страстный поцелуй так по-волшебному приятен, и кажется ему, Ястребу, таким невероятно знакомым. Но он, конечно же, не влюблён в Даби.***
— Тойя! — подскакивает Кейго к сидящему на подоконнике, обмотанному в бинты мальчику. Тот немного поворачивает голову в его сторону, не отводя при этом взгляда от розовеющего в лучах закатывающегося за горизонт солнца неба, намекая, что слушает, — Ты же помнишь про желание? — в ответ ему лишь, всё также не глядя, безмолвно кивнули, — Я решил! Ты должен меня поцеловать. — Широко улыбнувшись громко объявил Таками. Тойя тут же шокировано уставился на сияющего Кейго. — Чего я тебе должен? — еле выговорил он, чувствуя, как щёки начинают пылать. — Ты слышал. Тодороки сглотнул, всё больше и больше краснея. — Сейчас? — просипел он, отводя взгляд. — А когда ещё? — пожал плечами Кейго. Тойя потеребил пальцами слегка ослабший на запястье бинт. Немного подумав, он снова уставился на Таками, встречаясь с его блестящими золотыми глазами. Они такие яркие. Ярче солнца. Но смотреть на солнце больно — оно режет, не давая возможности любоваться им напрямую. Смотреть в его глаза приятно, ведь они не ослепляют своим светом, не испепеляют зрение, а лишь греют и успокаивают своим теплом. Тодороки медленно подался к нему навстречу, не разрывая зрительного контакта, пока сам Кейго не опустил веки, соприкасаясь своими губами с губами Тойи. Так легко, так по-детски невинно, но так искренне и откровенно. Такая близость заставляет забыться, стирая весь мир вокруг, оставляя их наедине друг с другом. Губы Кейго кажутся не просто горячими, а обжигающими. Ещё более обжигающими, чем солнце, чем синее пламя Тойи. Но пламя причиняет боль. Губы Кейго её забирают. — Мне кажется, — произносит Таками шёпотом, отстраняясь и открывая глаза, прижимая свой лоб к чужому, — что ты мне нравишься. Тойя тихо посмеивается. — Кажется? — улыбается он. — Дурак! — небольно пихает его в плечо Кейго, смеясь в ответ.***
— Да кто… Кто ты вообще такой?
— Тодороки Тойя.
***
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….......
***
«Тодороки Тойя был отстранён от спец программы подготовки.» Так сообщают всем ученикам. Так сообщают Кейго. С каждым днём Тойя покрывался бинтами всё больше и больше. С каждым днём всё меньше и меньше позволял касаться себя. С каждым днём всё раньше и раньше уходил с общих тренировок. С каждым днём всё дольше и дольше задерживался на индивидуальных. Пока в одну ночь не пришёл вовсе. В ту ночь Кейго ждал его. Он знал, что Тойя задержится. Ведь уже месяц задерживается. На часах почти десять, но Кейго всегда поздно укладывается и рано встаёт, поэтому в сон его не тянет. Он лишь ждёт. Он не хочет ложиться, не увидев перед сном Тойю, а на часах уже двенадцать. Но он ждёт. Он ложится на чужую кровать и обнимает подушку. Пахнет медицинскими бинтами. Пахнет Тойей. На часах начало второго, и Кейго забывается сном, не смотря на все свои попытки не заснуть. Но ждёт даже во сне. Не сосчитать сколько раз за ночь он просыпался, улавливая каждый шорох в коридоре. Ждёт. Открыв глаза в семь, он тут же подскакивает, бегом умывается и летит на построение. Там новость и ударяет его в самое сердце. Кейго подходит с просьбой к учителю через месяц, не решаясь сделать это раньше. Кейго хочет попросить его о том, что запрещает устав, но ведь он важнее. — Прошу прощения, я бы хотел как-нибудь увидеться с Тодороки Тойей. Это возможно? — Боюсь, что нет. Он умер. Удар. — У...умер? — скрипящим голосом переспросил Кейго. — Да, несчастный случай произошёл, когда он был с отцом. Его тело не выдерживало собственной причуды, а когда он неожиданно потерял над ней контроль во время тренировки, уже будучи дома, спасти его не успели. — получил он ответ, сказанный самым безразличным голосом, который он только мог себе вообразить. Кейго затрясся, уставившись в пол. В его голове не укладывалось. Умер? Тойя улыбался ему ещё совсем недавно, слушая его восторженный лепет обо всём на свете, совсем недавно держал за руку, совсем недавно был рядом, а сейчас его просто нет? Словно никогда и не было? Умер. Исчез. — Ястреб. — одёрнули его, — Ты должен понимать, что, будучи особым героем, ты всегда будешь встречаться со смертью. Ты не должен так реагировать на подобное, иначе можешь растеряться в будущем, причём в самый ответственный момент. Обучаясь сейчас, в дальнейшем ты будешь предотвращать подобное, но для этого тебе необходим полный контроль. Ты понял? А Кейго вместе с ним. — Да… Я понял. — не своим от подступивших слёз голосом ответил Ястреб.***
Даби всегда казался таким похожим на кого-то. На кого-то из прошлой жизни.