Гусман думал, что Лу была вписана в его жизнь перманентным маркером, который, как бы он не пытался, стереть не получалось. И, если честно, это жутко раздражало.
Но…
nada es eterno, так ведь?
С приходом новеньких в школу Лас Энсинас многое произошло.
Слишком...
Когда искра падает в порох,
Результат один -
Взрыв.
И, как известно, даже у самого маленького взрыва есть свои последствия.
Гусман и не подозревал, что вызов, который ему бросила Лу, - это маленькая шестеренка, которая, начиная вращаться, запускает целый механизм.
Но богатый наследник об этом не задумывался, он ничуть не сомневался в том, что результат будет блестящий. Только подумать: на его пути стоит препятствие в лице всего лишь бедной палестинки, что может пойти не так?
В большинстве случаев все происходит совсем не так, как предполагает человек, и этот - не исключение.
Надя была до чертиков
правильной. Самоуважение, гордость, непоколебимость принципов, осуждение - в каждом жесте, взгляде, слове. От этой смеси становилось тошно, так и хотелось сломать, раздробить на мелкие кусочки всю эту безупречность.
Цель оказалась недоступной, что еще сильнее разожгло интерес Гусмана.
Он привык получать то, что хочет. Мысль о том, чтобы соблазнить такую недоступную стипендиатку, заставляла стараться еще сильнее.
И, к его счастью, Вселенная была к нему благосклонна, - постоянно вырисовывала их точки соприкосновения.
Все началось с проекта: неожиданно для себя Гусман начал испытывать неконтролируемое влечение к Наде. В ней не было фальши, наигранности - ничего подобного. Ее смех, слова, взгляды были наполнены до самых краев искренностью и честностью - редкость в Лас Энсинас.
По сравнению с Надей Шана, Лукреция, привыкшая быть лучшей во всем, казалось
слишком неправильной. В ее амплуа проработана даже самая мельчайшая деталь: отточенный макияж, дорогая сумка, голливудская улыбка с нотками высокомерия, - и плевать, что творится на душе - никто об этом не узнает. Лу делает все, что хочет, и говорит все, что думает.
Замечая такой контраст, Гусман все сильнее отдалялся от Лу и приближался к Наде, начинающей сталкивать Лукрецию с пьедестала.
Чем выше взлетишь, тем больнее падать, а Лу забралась на самую вершину. И пусть у нее есть люди, за которых девушка готова биться до последнего - никто из них не узнает, как больно было Лукреции, когда она приземлилась.
Несмотря на то, что команда под названием “Гусман и Лу”, казалось бы, была несокрушимой, с каждым днем трещин становилось все больше и больше. И если Гусман этого не замечал, то Лу ощущала каждую трещинку на себе.
Никто не думал, что
вечно сильной Лукреции может быть тяжело и больно: она же дочь дипломатов, лучшая везде и во всем - разве такое вообще возможно? Оказалось, что да. Несмотря на образ, который она же сама и создала, Лу, как и все люди, чувствовала боль, нуждалась в поддержке, хотела понимания и принятия.
Постоянно наблюдая, как Гусман почти что вьется вокруг
приторно-правильной Нади, Лу чувствовала опустошение, негодование и несправедливость. Ведь это она, черт возьми, была всегда рядом, всегда поддерживала, всегда помогала. Она,
Лукреция Монтесинос Хендрих!
Но Гусман этого не ценил. А сил, да и желания бороться за него, если честно, у Лукреции уже не осталось.
Спустя время безупречный образ палестинки начал давать осечку за осечкой.
Гусман начал понимать, что что-то он сделал не так, где-то ошибся и оступился уже тогда, когда Надя при всем классе прочитала вслух сообщение Самуэля: “У Марины не спид, а ВИЧ, придурок!..”.
Можно же было соврать, правда? Придумать что-нибудь другое? Почему ты этого не сделала, Надя? Почему?
И Гусман отчаянно хочет найти ей какое-то оправдание, но…
— Не знаю, зачем я общаюсь с такими.
— С какими?
— Ты поспорил на меня, у твоей сестры ВИЧ…
В моей семье нет таких проблем.
Марина - самый близкий человек для Гусмана. Она - та, кого встречаешь и хочешь смотреть ей в лицо, потому что улыбка этой девушки освещает весь мир. За нее и за ее честь он готов переубивать всех. Как можно было назвать то, что когда-то чуть ее не погубило,
“проблемой”?
Гусман понял, что смотрел на такую,
казалось бы, правильную Надю через розовые стеклышки.
Розовые очки бьются стеклами внутрь. И Гусман был бы рад ослепнуть, чтобы не видеть той правды, которая начала пробиваться наружу.
Он осознал, что, на самом-то деле, Надя далеко не безупречна и, тем более,
не лучше Лу. Как он мог так облажаться?
Воспоминания проносятся в его голове со скоростью света:
— Ты понимаешь меня лучше всех,
а я тебя. Мы команда, помнишь?
Он чувствует, насколько сильно ему не хватает
раздражающей-надоедливой-неправильной до мозга костей Лу.
Его Лу.
Лукреция всегда знала себе цену - именно поэтому она ушла, гордо и незаметно, сохраняя свое достоинство, не давая Гусману своей безразличностью втоптать ее в грязь.
Казалось бы, Гусман Нуньер Осуна должен радоваться: маркер оказался не перманентным, Лукреция стерта из его жизни, у него наконец-то получилось.
Гусман победил!
Но почему его не оставляет чувство, будто на самом деле он проиграл?
Оказалось, это правда:
nada es eterno.
