Как обычно

Знаешь, я скучаю. Просто скучаю по тем дням когда мы были вместе. Когда могли дурачиться, смеяться, смотреть на ночное небо. Наверное, нам было предначертано встретиться. И мы с тобой были вместе. С самого роддома, когда познакомились наши мамы. А потом мы попали в один детский сад, хотя, жили в разных концах города. Потом мы все переехали по воле случая в один двор – только дома у нас были разные. Напротив друг друга. И наши окна – тоже. Я помню, как мы с тобой общались по ночам с помощью фонариков: я светил тебе, а ты – мне. А потом вы снова переехали. Мы всё равно общались. Ходили в одну школу, ходили друг к другу в гости. Мои родители воспринимали тебя всегда как своего сына, а твои воспринимали так меня. И не брат родной мне вовсе, но дорог мне словно мой родной брат. Наши бесконечные посиделки, занятия, увлечения... Я всегда восхищался тобой. Тебя никто не учил готовить, а ты умел. Просто брал и готовил. Меня манило небо Ночное и звёздное, а ты всегда шёл со мной на крышу, неся пару одеял и корзинку с термосами и твоими вкусностями. А когда мы просто сидели в комнате и чем-то занимались, могли принести себе чего-то и сидеть дальше. Самое забавное – мы могли не видеться долго, но когда мы встречались дома, обязательно оставалась последняя ложка сахара и у нас обязательно проходил спор на грани драки. Просто потому, что я уступал эту ложку сахара, а ты – мне. В итоге мы делили сахар пополам. Ты всегда любил вкусный чай и среди всех ты предпочитал только один – в чёрно-красной коробке с жёлтой полосой. И чтобы он был непременно свежезаваренным. И медовое печенье. Иной раз, наблюдая сколько ты съедал печенья за раз, так и хотелось спросить: а не слипнется? И я знал, что нет. И не спрашивал, потому что было бы глупо задать такой вопрос. И, идя на кухню, я почему-то всегда тебя спрашивал, хоть и знал: как обычно? И ты, не отрываясь, кивал и отвечал: как обычно. И, стоило чайнику закипеть, ты срывался со своего излюбленного места и мчался ко мне на кухню что-нибудь готовить. Быстрое и вкусное. А потом, уже сидя в комнате, ты спрашивал: вкусно. Ты и сам знал, что вкусно, но я всё равно отвечал тебе: вкусно. Вкусно, как обычно. Стоило кому-то из нас заболеть, так другой приходил и буквально селился у первого до выздоровления. Стоило больному чего-то захотеть, второй мчался в магазин или аптеку. Чаще всего болел я, и бегать приходилось тебе. И не важно, что был час ночи – ты всё равно шёл. Да и когда просто приходил ко мне – ходил вместо меня и за хлебом, и за чаем, и за медовым печеньем. Ты мог всегда всё представить в шуточной и совсем безобидной форме. Я был на месяц старше, но ты – выше, я часто болел, а ты говорил, что я всегда присматриваю за тобой. Ты прекрасно готовил, а я, по твоим словам, мог вкусно заварить любой чай. И в тот день у нас всё было как обычно. У нас был выходной. Мы дурачились, готовились к учёбе, потом снова дурачились. После обеда – полдник. Сладкий чай с медовым печеньем. Я отправился на кухню, как обычно остановившись на пороге и спросив: - Как обычно? - Да... – ты как-то неопределённо кивнул, читая что-то в интернете. - И бутербродиков? – улыбаясь, спросил я. Ведь знаю, что ты их совсем не жалуешь. - Какие бутерброды? – возмутился ты, но совсем без негатива. – Я сейчас что-нибудь придумаю! Срываясь с места, ты бежишь на кухню, а я стараюсь не отставать. И... знаешь, я не забуду твоих глаз в тот момент... Такие радостные, с искорками... И мы даже не шли в комнату – ели на кухне. «Совсем не как обычно» - заявляешь ты, когда я вручаю заварочный чайник тебе и отбираю нож. А я смеюсь. Потому что так мог делать только ты. «Ага», - говорю я, - «надо же и мне готовить, не всё тебе! Будет такой ранний ужин...». «Ну, да... ранний сентябрьский ужин» - как-то по-философски тянешь ты и вновь смеёшься. И мы занимаемся каждый своим делом. А после, быстро прибрав кухню, мы возвращаемся в мою комнату. Уже поздно, но мы не ложимся спать, словно упёрто ждём чего-то... «Апельсинов бы... Или хотя бы сока...» - задумчиво изрекаешь ты. «Угу...» - так же задумчиво подтверждаю я, не отрываясь от книги. «Сейчас схожу» - говоришь мне ты, но твоих слов я почему-то не слышу. Словно в какой-то прострации. Прихожу в себя от шороха болоньевой ветровки и, прежде чем я успеваю что-то сказать, входная дверь закрывается. И телефон не взял. Я быстро собираюсь и выхожу следом, закрывая квартиру. Нагоняю тебя уже на перекрёстке, но ты успеваешь перейти. Кричу тебе и машу светящимся телефоном и ты, ощупав карманы, киваешь мне. И я почему-то знаю, что ты сейчас улыбаешься. Мигающий зелёный сменяется жёлтым, ты делаешь шаг и... тебя сбивает пьяный водитель. Меня охватывает ужас, я бегу. Живой – рад этому. Звоню в скорую, а кто-то рядом – в полицию. Время на часах: 23:18. Дата: семнадцатое сентября. Скорая приезжает быстро, тебя увозят. Меня не пускают к тебе в машину, но кто-то из очевидцев соглашается меня подвезти, а я ничего не говорил. Реанимация. Прошёл час, второй. Никого. Ещё некоторое время и, наконец, выходит врач. Время: 03:18. Дата: восемнадцатое сентября. Я узнаю, что тебя больше нет... *** Мне уже двадцать. И, знаешь, я скучаю. По тебе. По нашим дням и вечерам. Я не отмечаю свой день рождения – ты всё равно уже не придёшь, а друзей у меня больше и не было. Сейчас ноябрь. Уже выпал снег – зима началась рано. Тебе бы обязательно понравилось... Знаешь, больше не с кем быть и делать это самое «как обычно». Да и этого «как обычно» больше нет. Теперь есть «как раньше». Каждое шестнадцатое сентября, приходя поздравить тебя с очередным восемнадцатилетием, я вспоминаю твоё «надо было и тебе рождаться шестнадцатого числа... или мне пятнадцатого – тогда бы точно был бы месяц!» и невольно улыбаюсь. Каждое восемнадцатое сентября тебе останется восемнадцать... Я всё той же дорогой хожу, если хочу апельсинов или сока... Просто другой не могу – мне кажется, что там ещё осталась твоя частичка... И, знаешь, после тебя даже в квартире похолодало. Нет того тепла и уюта, что были подарены тобой. Просто какой-то пустой холод... Даже твой любимый горячий чай с медовым печеньем и пушистым пледом не спасает от этого холода. Знаешь, наши родители хотели сделать нам подарок после твоего двадцатилетия. Мои – новогодние каникулы, твои... Твои родители оформили квартиру на меня, хоть и хотели на нас двоих. И в этой пустой квартире слишком пусто, слишком холодно, слишком не хватает тебя... Я слишком скучаю, что бы быть одному, но и с кем-то мне противно. Телескоп стоит в самом дальнем углу – ждёт, когда придёшь ты. Интересно, как ты там?