/flashback/
— В тот вечер был дождливым, и было холодно, он позвонил мне. Тогда я лежал и хотел уснуть, хоть мне было не до сна. — Хосок протирает кулак рукой, было заметно, что он нервничает и не хочет вспоминать про ту ночь, которую он годами пытался забыть. Он задумчиво посмотрел куда-то и продолжил рассказывать. — Он бежал от кого-то, быстро, так, как только мог. Наверняка, мой брат чувствовал себя загнанным оленем, за которым бежала стая волков. После его звонка мне захотелось от страха куда-нибудь забиться и заплакать, но я не мог себе этого позволить, потому что мой младший противный брат был в опасности. Чонгук рассказывал, что был ранен и он не знал, куда ему двигаться, кого звать на помощь. Он убегал от них, но они были у него на хвосте. Когда нашёл телефонную будку, он позвонил мне./end of flashback/
— До сих пор помню, всё, что дядя рассказал мне, папа. — девушка вытирает слезы с щек, и, смотрит в камеру./flashback/
— Он позвонил мне, Ёну. — слезы, как в ту ночь поступают к глазам. — Он позвонил мне надеясь, что я спасу его. — Хосок смотрел на племянницу грустным взглядом. У него была душа разбита. 15 лет назад… — Хён, — беспомощно выдохнул Чонгук в трубку, когда брат ответил на звонок. Слезы хлынули потоком. — Чонгук? — удивлённо и взволнованно спросил Хосок. От его голоса Хосок сам напрягся, он всем сердцем надеялся, что с братом ничего не случилось. Чонгук зажал себе рот свободной рукой, чтобы не зарыдать в голос. — Чонгук? Эй, братик, ты где? Что-то случилось? — не слыша ответа брата, Хосок продолжал задавать ему вопросы. — Хён, помоги мне, пожалуйста, — давя всхлипы, попросил Чонгук. — Они меня убьют, брат! — Где ты? — Голос старшего резок, и от этого хочется повесить трубку, потому что невыносимо. Он думал, что брат скажет ему: « За все двадцать шесть лет ты ничего не просил у меня, а сейчас просишь? Сам реши свою проблему.». Но он ничего подобного не сказал, а наоборот, начал волноваться за него. — Чонгук-а, ответь мне. Где ты? Я приеду, — потребовал ответа старший брат. Хосок, надеялся, что его младший брат в порядке. — Хосок, помнишь, как в детстве мы играли в прятки? — грустно улыбается Гук про себя, нервно сжимая край футболки. — Вспомнил это, потому что жульничал? — Хосок волнуется за него. Беспокоится, боится потерять единственного родного человека. — А вот и нет! — Конечно жульничал! — победно улыбнулся Хосок, зная, что прав, — Ты прятался в кабинете отца, хотя знал, что нам туда нельзя. — он задумчиво щурит глаза выходя из дома. — Ну, может, разочек. — Чонгук виновато прикрывает глаза. — Нет, постоянно! — Тогда почему ты не мог найти меня, брат? Или ты надеялся, что отец поймает меня? — Чонгук грустно улыбается, сжимая рану на животе. — Мне было страшно. Я не хотел нарушать правила. Так же, нет, я не боялся быть пойманным. Я боялся за тебя, Чонгук. — тяжело вздыхает Хосок. — Ну, а почему ты вспомнил прятки? — спросил старший садясь за руль, и, заводя машину. — Потому что ты не найдешь меня, Хосок… — Чонгук вымученно улыбается, вздыхая тяжело. Он думал, что его не найдут. Чонгуку казалось, что если даже найдут, то он уже будет мёртвым. Потерял слишком много крови. Он знал, что после такого, он точно не выживет. — Они убьют меня, брат. Убьют. Ты не успеешь найти меня… На душе Хосока расцветает ещё одна рана. Правда в этот раз из-за того, что его младшего брата собираются убить. Этот маленький засранец всегда был с ним. Советовался, шутил… А теперь… /end of flashback/ — Папа, — Ёну смотрит в объектив разочарованно, будто ждёт ответа от человека, который никогда больше ничего не скажет ей, — Я скучаю, — глаза становятся мокрыми. Она мечтала обнять его. Почувствовать его теплоту. Понять, что её любят и, верят в неё.— Папа, я не могу больше без вас, я скучаю. — говорит проглатывая подступающие слёзы./flashback/
Подъехав по указанному адресу, который отправил Чонгук, Хосок сбавил скорость и стал оглядываться по сторонам, понимая, что они не в самом лучшем районе города. Как его брата вообще занесло сюда? Он понимал, что у них не всё легально, но по таким местам Чонгук не ходил. Оставив все размышления на потом, Хосок тщательней всматривался в темноту. Но когда увидел телефонную будку, он подбежал к этому месту. Открывая дверь, Хосок замер увидев брата, который лежал там. Чонгук истекал кровью. «Нет, нет, нет, ты не можешь умереть, младший брат.» начал говорить Хосок про себя, ставя голову брата к себе на колени. — Чонгук! Ты как? Ранен? — Хён, — Чонгук вмиг открыл глаза, когда услышал голос брата, глаза его были опухшие, покрасневшие, в которых бездонный океан страха и отчаяния. От этого больно, но пугает больше. Хосок никогда не видел его таким. Хотя, нет, видел, когда мать умерла, но это было совсем другим, а это другое. Хосоку не нравилось состояние брата. Он не понимал, кто посмел тронуть Чонгука. Все знают чем они занимаются, знают, что нельзя к ним лезть, что эта семья Чон всегда мстит. Зная этого, посмели сотворить такое. — Я здесь. Не волнуйся, — обнимая плачущего брата говорил он, — сейчас я отвезу тебя в больницу, и всё будет хорошо. — Стараясь успокоить и брата, и себя Хосок готов был немедленно звонить отцу, но есть одно но, он тоже умер. Оставил одних. — Нет! — Чонгук внезапно пытался оттолкнуть брата, но рана заставила его заскулить и прижать руку к ней. — Я умираю, Хосок. Умираю. — Блять. Ну-ка, приди в себя! — чуть прикрикнул он на младшего брата. — Ты не умрёшь. Обещаю, слышишь? Иди сюда, успокойся. Хосок обнял брата, и начал поглаживать волосы его, волнуясь, что он и в правду умрет, но ему не хотелось думать об этом. Боится. Конечно, боится. Остаться один? Да, это чувство не давало ему покоя. Больше всего Хосок боялся остаться один, как однажды, когда попал в тюрьму. Он не любит это чувство, но всегда испытывает это. Всем сердцем он не хотел чувствовать отсутствие брата. — Дочка. — вспомнив свою дочь, Чонгук посмотрел на брата мокрыми глазами. В его глазах было столько боли, что смотрящий на него Хосок почувствовал её.— Дочку под твою ответственность оставляю. Не смей оставлять её одну. — Чонгук? — Хосок всей душой надеялся, что случившееся сейчас это просто кошмар. — Пусть она не почувствует, что без отца, брат. Не давай ей почувствовать моё отсутствие. Хорошо? Я не смогу простить себе, если она будет расстроенная. Не хочу, чтобы она плакала. Прошу, не причиняй ей боль. Будь с ней, как со своей дочерью. — Чонгук вцепился пальцами в куртку брата и заплакал. — Поплачь лучше, — похлопывая его по спине, Хосок обнял его. Несколько минут Хосок сидел не шевелясь, он слышал, как брат плачет и рану сжимает. Через некоторое время, Хосок перестал слышать это, из-за мыслей, которые приходили ему на ум, он начал настораживаться. Подумал, что уснул, но когда тот не проснулся, когда его шевелили, Хосок посмотрел есть ли пульс. Его не было. Не было. Нет. Хосок пытается успокоиться, но у него не получается. Он слишком многих потерял. Вмиг, Хосок понял, что его жизнь разрушилась. Сердце перестало стучаться. Воздуха начало не хватать. Хосок понял, что не сможет так. Он знал. Знал, что не был готов потерять брата. Хотя бы не его. Не был готов. Хосок перевел грустный взгляд на брата и стёр с его лица остатки слёз и закрыл ему глаза. — Противный младший брат, я люблю тебя. И буду скучать, очень сильно. Не волнуйся, я позабочусь о Ёну./flashback/
— С того момента прошло пятнадцать лет с тех пор, как ты… — Ёну закрывает глаза и кусает изнутри губу. Разговаривать с отцом, зная, что тот не ответит, это для неё невыносимая пытка. — А я так же, как и я дядя, не научилась жить без отца, — к глазам подступают слёзы. Девушка была не в состоянии себя сдерживать. — До смерти хочу обнять вас, хотя бы один раз. Подержать тебя за руку, отец. Уснуть рассказывая тебе о парнях, которые преследуют меня до самого дома. Что мне делать со всем этим дальше? Как вынести жизнь, в которой вас нет? — всхлипы выходят громкими. Девушка обнимает себя, чуть склоняясь вперёд, часто моргает, чтобы слёзы не задерживались в глазах, и шмыгает носом. — Папа, мне так больно… — мычит неразборчиво.— Мне так больно, что я дышать не могу, — на столе стоит стакан воды. Ёну специально подготовила и его, и успокоительное, она знала, что не справится, знала, что не сможет просто так разговаривать с отцом. Она достаёт из пачки две таблетки, запивает их водой и вытирает щёки ладонью. — Те твои слова, которые ты говорил дяде до смерти… « Пусть она не почувствует, что без отца, брат. Не давай ей почувствовать моё отсутствие. Хорошо? Я не смогу простить себе, если она будет расстроенная. Не хочу, чтобы она плакала. Прошу, не причиняй ей боль. Будь с ней, как со своей дочерью.» — Это очень жестокая просьба, папа. Если бы ты только знал, как я хочу забыть, что мой отец не ты. Как хочу прекратить пускать вас в свои сны, запретить вам смеяться в моих воспоминаниях. — слёзы идут из глаз без остановки. Не помогает даже успокоительное. Ёну сдаётся. — Почему ты ушёл? Почему не потерпел ещё немного? Ты бы не умер. Помнишь, ты обещал мне, что никогда не оставишь меня. Что никогда не оставишь… — шёпотом произносит она, хватая ртом воздух. — Мне ничего от этого мира не нужно, ничего, слышишь? Только вернитесь, я прошу вас. — Ёну опускает взгляд, уже по-настоящему задыхаясь, морщит лоб, игнорируя текущие слёзы, и, плотно зажмурившись, вцепившись пальцами в кожу на рёбрах, собрав последние силы, умоляюще шепчет: — Я не смогу без вас… Ёну быстро встаёт изо стола и выходит из комнаты бросив в камеру: « Я сейчас приду. Подождите меня.». Выйдя из комнаты, она глубоко вздохнула и закрыв дверь, прижалась к нему спиной. (Спустилась и прижала к себе колени). Ёну часто моргает, больше не в состоянии сдерживать влагу в глазах. Она мычит, что-то про себя сквозь стекающие по щекам слёзы и прячет свой взгляд. Она шмыгает носом и, посмотрев на своё отражение напротив, вымученно приподнимает уголок губ, поднимается с места и входит в комнату. — Я вернулась, — Ёну садится на прежнее место и смотрит в объектив. Она берет в руки камеру. — Смотри, с того момента, как ты умер, здесь ничего не изменилось, — аккуратно снимает комнату и, полюбовавшись пару минут видом, возвращает на место. — Папа, дядя Хосок рассказал мне о том, как умерла мама. Он сначала не хотел, отказывал, переводил тему, но всё же рассказал. Знаешь, что он сказал? — вопросительно смотрит в камеру. — Я сначала не верила, но потом ночами не могла уснуть./flashback/
Хосок не знал, может ли он рассказывать такое про мать. Он не был уверен. Хосок посмотрел на племянницу, которая сидела напротив него. Она ждёт, пока ей расскажут наконец тайну про мать. Ёну не понимала почему они скрывают это от неё. Она часто задавалась вопросом: «Почему?». Разве она не может знать об этом? Хосоку нужно было рассказать это кому-то, он не мог больше скрывать это. Ему самому становилось больно. Вместе с этой историей, он вспоминал и покойного брата. То как тот скучал по своей любимой жене. Страдания брата. Хосок наблюдал за этим. Он видел, как с каждым днём младший брат умирал. Смотря на него, ему самому становилось плохо. — Расскажи, — как бы подбадривая проговорила Ёну. Хосок тяжело вздохнул и начал медленно рассказывать, теребя руки. Было заметно, что тот нервничает. Переживал. От части, Хосок не хотел рассказывать ей ничего. — Твоя мать, — начал Хосок. — пропала после твоего рождения, Ёну.— добавляет еле слышно. — Чонгук искал её. Днями и ночами. Он выходил из дома рано, а возвращался поздно. Затем, всю ночь смотрел за тобой. Он нормально не ел. Много выпивал, часто был без настроения. — говорит Хосок, ощущая, как Ёну напротив него стирает слезы с щек рукавами кофты. — Я знал, что ему не станет лучше, пока не найдет её. Агнессу. Мы искали её где-то месяц. Нашли её вовсе в другом городе. В лесу, в маленьком домике. Помнится, Чонгук рассказывал, что она рассказала ему. Он сказал, что она рассказала ему плача:/flashback/
— Когда я просыпалась, каждый день, около моей постели стояли мужчины. Их было трое. — Чонгук сидящий рядом, гладит Агнессу большими пальцами по щекам, даже не думая отстраняться. — Они поднимали меня с кровати хватая за волосы или руку. Впереди всегда стоял один высокий парень. Он вставал ко мне вплотную, — Агнесса очень грустно улыбается, не отрывая взгляд от Чонгука. — больно схватил за затылок и говорил каждый раз: «Я владею тобой. Ты наша утеха для удовлетворения. Одним словом, шлюха.». Чонгук, я не хотела этого всего. — она громко сглатывает и слабо мотает головой, продолжая говорить. — Пыталась оттолкнуть их, но они избивали меня. Бывало больно. Я говорила себе, что ты приедешь и увезешь с этого места. Но всегда из моих мыслей меня выводил парень, резко толкнувший меня на кровать. Они грубо целовали меня, схватывали за волосы. Мне было больно, но я не знала, что мне делать. Когда я начинала сопротивляться, они начинали избивать меня. Они сказали, чтобы я лежала тихо и не издавала ни звука, иначе они ударили меня сильнее. После недели, я поняла, что ты не приедешь. Не увезешь меня из этого жуткого места. И тогда, я пыталась, расслабиться, но все-таки не смогла, потому что мне было слишком больно… Крики иногда вырывались у меня неосознанно, и тогда они с размаху давали мне пощечину, били каким-то вещами, после чего, снова грубо целовали и кусали меня. После нескольких часов этих пыток. Они заканчивали трахать меня. Жестко. Они входили в меня по очереди и трахали, в то время как у меня от боли все меркло перед глазами. Я никогда, никогда не испытывал до этого боль. Оказывается, я не знала, что такое боль. Но после этого дня я поняла, что это такое. — Агнесса поджимает губы и затихает на какое-то время. — Чонгук, с каждым разом, с каждым новым днём, я задыхалась из-за этого всего. Я задыхаюсь и сейчас, Чонгук. — Агнесса положив голову ему на грудь, а он обнимал её крепко, как только можно./the of flashback/ <center> Хосок посмотрел на племянницу, коротая, не веря ему, еле заметно мотает головой, повторяя одно: «Нет. Этого не могло случиться.» — Ёну, — выдыхает Хосок, перемещая ладонь на её щёку и мягко гладит большим пальцем. — Не плачь. Ёну чертовски напугана. Ёну готова к истерике или нервному срыву. Ёну обидно и больно, ей стало трудно дышать. — Как умерла мама? Почему? — Неожиданно для Хосока задаёт она вопрос, вытирая слезы. — Ёну, не думаю… — Расскажи, дядя! — она смотрит ему глаза полными слёз. Она винила себя. Думает, из-за неё украли. Если бы она не родилась, то её мать была бы живая. — Агнесса не могла забыть то, что случилось с ней. Всё время ей снились кошмары с теми днями. — Хосоку тяжело это говорить. Это неправильно. Не он должен был ей это рассказать. Она не должна была от него слышать о смерти матери. — В один день, когда мы с Чонгуком вернулись домой, он направился в комнату. — Хосок притих на несколько секунд, а после продолжил. — А я направился в гостиную. Этот день, мы получили контракт о котором мы мечтали. Когда я сел на диван, услышал, как орет Чонгук. Бросив всё, я направился наверх. — ему не хочется рассказывать об этом. Её образ перед глазами плывёт, заставляя вспомнить тот день. — Я открыл дверь, и, увидел, как Чонгук стоит посреди комнаты держа твою мать за ноги. Она повесилась. — Хосок сам не замечает, как по щекам начинают катиться слёзы. Как в голове всплывают воспоминания о том, как Чонгук плачет обнимая ноги Агнессы, и, говорил: «Она умерла, брат. Оставила меня.» — После похорон, мы нашли записку, которую оставила твоя мать. Там было написано: « Дорогой Чонгук. Раз уж мы расстаёмся. Возможно, навсегда… Я чувствую, что должна открыться тебе. За всё то время, как я провела с тобой, ты стал для меня объектом обожания и мечтаний. Только тебе принадлежит ключ от моего сердца. Прошу, только не злись! Положив руку на сердце. Я не могу больше так жить. Вместе с тем, что произошло. Я не смогу. Пойми, любимый и прости. Я тебя люблю. Мой Чонгук. В моём сердце всегда был и будешь лишь ты. С любовью, Агнесса…» Ёну сильно сдавливает грудную клетку. Ей нечем дышать. Ноги стали ватными. Она сожалеет, что так стремилась узнать об этом. Пожалела? Ещё как. Сможет ли она с этим жить? /the of flashback/ — Папа, — Ёну закрывает глаза и кусает изнутри губу. Разговаривать с отцом каждой секундой становится невыносимой пыткой. — Я узнала всё. — к глазам подступают слёзы. Ёну уже не в состоянии себя сдерживать. — Даже узнала, что произошло с дядей. /flashback/ Хосок стоял в центре кабинета и гневно смотрел на отца. Парню казалось, что отец даже и не заметил как кто-то вошел в кабинет. Всю эту неделю отец парня редко выходил из кабинеты, объясняя это тем, что у него полно дело. И все эти дни одна из служанок приносила ему еду в кабинет. Хосок не верил, что отец настолько увлечен своими делами. Он и не верил, что они у него есть. Догадки Хосока оправдались. Всю эту неделю отец сидел в кабинете с плотно закрытыми окнами, чтобы ни единый звук с улицы не доносился до мужчин. Уже немолодой мужчина был погружён в чтение книг и так увлекся сопереживанием героям, что даже ничего не замечал. Хосок обратил внимание на висящий правее от него телевизор. Последнее время Хосока мучила бессонница, засыпая обычно под утро и просыпаясь в полдень. И во время таких ночей парень часто слышал как за соседней стеной работает телевизор. «Видимо отец убивал время не только чтением книг, но и просмотром телевизора.» Парень вздохнул и медленными шагами направился к столу, на котором лежал пульт от телевизора.Сейчас Хосоку было все равно на шумящий телевизор, он лишь хотел, чтобы отец обратил на него внимание. Парень тянется к пульту и выключает телевизор, ложа пульт на место. Хосок пристально смотрит на читающего отца. Все дольше смотря на отца Хосоку начинает казаться, что тело мужчины неестественно крохотное, сжатое, будто его сплющили по бокам. Его правая рука тянется к сигарете, в левой он держал небольшую книгу. Рука, что держит сигарету, словно сделана из камня. Поднося сигарету ко рту, Хосоку кажется что отец похож на робота, его движения кажутся скованными, автоматичными, будто в него встроено какое-то устройство, что управляет им. Смотря на отца Хосок заметил позади мужчины панорамное окно, из-за которого помещение хоть немного светлое. Хосок стоит, оперевшись о стол.Раздражающее тиканье часов, стоящих на столе, сводит его с ума.Парня пожирает чувство безвыходности. Хосок сжимает кисти в кулак и медленно выдыхает. — Я хочу поговорить с тобой! — Хосок все также смотрит на отца. Пожилой мужчина тушит сигарету и бросает её в пепельницу, после чего откладывает книгу в сторону, предварительно положив закладку на нужной странице. Он поднял голову и посмотрел на сына чужим, отсутствующим взглядом, так, словно мы уже много лет не виделись и теперь он мучительно пытается вспомнить, как меня зовут. Он смотрит в упор, затем смеется, и его противный смех заставляет Хосока еще больше злиться. — О чем же, дорогой? — мужчина делает акцент на слове «дорогой» Хосок сжимает губы, заметно, что он недоволен. — Все это время, когда я находился рядом с тобой…я чувствовал себя виноватым. — Хосок на секунду остановился, дабы успокоиться. — Виноватым во всем, что происходило. Я думал, что это из-за тебя. Парень закрыл глаза, ему казалось что так будет легче. Пока парень пытался успокоиться, мужчина вытащил вторую сигарету и закурил, также улыбаясь и также не сводя взгляд с сына. — Но сейчас я понял, — Хосок сильнее сжал кулаки, — Я виноват лишь в том, что пытался огородиться…защититься от тебя. Пожилой мужчина выдохнул и отложил сигарету.Он откинулся на спинку кресла, улыбка уже исчезла с его лица. — Защититься от меня? — мужчина хмыкнул. — Да! От тебя! Все время ты пытался сделать из меня марионетку.— парень уже сорвался на крик.Глаза были распахнуты, а сам парень дышал тяжело.— Хотел чтобы я подчинился тебе? Хотел чтобы я был похож на тебя? Отец уже хотел ответить, но он не успел и опомниться, как на лицо мужчины опускается пощечина, оставляя на лице красный след.Звонкая пощечина отдалась эхом и болью.Мужчина был уверен, что сын рассчитывал обидеть, унизить его, но у него это не вышло. Уже собравшись выйти за дверь, за спиной Хосока раздался смех — так смеются только безумные, и от такого смеха кровь леденеет в жилах.Он в ужасе повернулся к отцу.Тот все продолжал сидеть в кресле, время от времени покуривая сигарету.Заметив на себе ошарашенный взгляд сына, мужчина расплылся в улыбке и обратился к сыну: — Я убил ее. Я убил ее, и, когда она здесь лежала, — мужчина указал на окно, находящееся позади него, — я встал ногой на её труп и рассмеялся. Мужчина на секунду задержал взгляд на сыне, ожидая от него реакции. Хосок лишь немного дрожал, а в его глазах читался ужас. Это не то, чего ожидал он от сына. Пожилой мужчина откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и снова принялся курить. — Она просила о пощаде, на её лице я видел слезы и кровь. Прекрасное зрелище. — мужчина говорил медленно, растягивал каждое слово. —Нашей прислуге пришлось повозиться, чтобы убрать все, что осталось после неё. До Хосока не сразу дошел смысл слов, сказанных отцом. Он смотрел на него растерянным взглядом. Мелкая дрожь от кончиков пальцев перешла во всё тело, унять которую Хосок был не в силах. Через несколько минут он не просто дрожал, его колотило, а по спине медленно сползала липкая и холодная струйка пота. — Ты просто врешь.Врешь, чтобы выбесить меня. — парень принялся глубоко дышать, дабы унять дрожь. — Доволен? Я даже тебе поверил. Мужчина в кресле ухмыльнулся, выдыхая облачко сероватого дыма.Он затянулся раз, другой и затушил сигарету в пепельнице. — Я не лгу, — сказал отец парня, вытаскивая из кармана серебряную цепочку. — Знаешь, что это такое? Возьми. Хосок прищурился смотря на цепь в руках отца.Хосок медленно посеменил к столу отца, не отрывая взгляда от украшения. Уже через несколько мгновений на ладони лежали окровавленная цепочка и кулон: серебряный овал, на котором поблескивали разноцветные камушки. — Не могу поверить. — простонал Хосок, на мгновенье закрывая глаза. У него зверски разболелась голова, но он не думал об этом. Новость, которую он только что выслушал, совершенно потрясла его, а теперь она могла оказаться правдой. Комнату заполнил жуткий смех, эхом разносившийся по всему кабинету.Измученный Хосок смотрел на отца, заливавшегося смехом, сил говорить не было. Сейчас Хосок думал лишь об одном, даже если все это правда, то девушка умерла из-за него самого. Сжимая в руке серебряную цепочку, Хосок направился к двери. Каждый шаг давался тяжело и причинял боль. В глазах туман, расплывчатые круги, а голова будто наливалась свинцом. А этот жуткий смех давил на уши, разрывал на части всю душу, леденил кровь, и казалось, что он заполнил собой все окружающее пространство, всю резервацию, весь мир… И не было больше никакой силы терпеть этот смех. <center> /the of flashback/
Всхлипы выходят громкими. Ёну обнимает себя, чуть склоняясь вперёд, часто моргает, чтобы слёзы не задерживались в глазах, и шмыгает носом. — Папочка, мне больно! Больно! Быть снова большой семьёй — это всё, чего я желала, — тихо признаётся Ёну, шмыгая носом, и смахивает со щёк влагу, она смотрит на объектив. — Хотела, чтобы всё было, как прежде до моего рождения. Я просто хотела семью! А я наоборот лишаюсь её. — она замолкает на минуту. — У дяди серьёзное поражение сердечно-сосудистой системы, — Ёну прокусывает щеки изнутри. — у Ёну уже нет никаких сил. Даже на разговоры. — Он тоже оставит меня! Вы все оставили меня одну. Знаешь, папа, у дяди было пятнадцать попытки самоубийства. К тому моменту он выжег почти все свои вены. Он пил таблетки, смертельные. Я слышала, как он кричал в приступе нестерпимой боли. Он пытался задохнуться: в петле, в воде и так далее… Отравиться. Даже пытался застрелиться. Прикинь. — глаза девушки становятся мокрыми. Ей разрывает глотку от боли, будто она орёт во весь голос, но никто не приходит на помощь. Ёну сквозь всхлипы продолжает говорить, — Папочка, я помню один день с тобой. Знаешь, что это за день? — она задаёт вопрос отцу, но через секунду понимает, что он не ответит. Эта правда причиняет ей боль. — Это тот день, когда ты рано пришел с работы. </center>flashback/ </center> Чонгук заходит в дом, как в эту секунду на него кидается дочь, обнимая его, Чонгук держит дочь на руках. — Ты мне чуть не задушила, Мисс Обнимашки, — ворчит отец и начинает разминать плечи, оставаясь стоять на месте. — И это только начало, — угрожающе говорит Ёну, обнимая отца./the of flashback/
— Помнишь? — Ёну рыдает громко. Зажимает рот ладонью, всхлипывает. Ёну посмотрела на своё отражение, вымученно приподнимает уголок губ. Вытирает щеки об рукав свитера. — Вы умерли не зная, что я вас люблю. Секунда, и запись закончена.the end