Плакальщица

      Он принял её за ведьму, ибо люди не живут в такой глуши. Снимая кожаные перчатки, мужчина направился к женщине, что сидела на корточках перед грядкой. Ещё один признак, что ведьма. Нет, не её достаточно милый сад и хозяйство, а весьма специфичные травки. И то растение, с которым она возилась сейчас, было крайне ядовитым, а употребившему его грозило мучительной и долгой смертью.       Хиробрин прокашлялся, привлекая внимание.       — Хозяйка, не найдется чая, да выпить чего?       Когда девушка обернулась, мужчина напрягся, но руку к мечу не отвёл. Не ведьма. Похожа, но нет. А та с удивлением справилась быстро. Хмыкнула, да взглянула хитро, едва улыбнувшись.       — Выпить не найду, а вот чай разный есть. Тебе какой заварить?       И в глазах ни страха, ни ужаса, одно веселье плещется. А почему непонятно. Весь мир людской в лицо его знает, боится и ненавидит, детей им пугают, а этой ничё, стоит уверенно, ровно, губу только едва закусила. Чтоб не смеяться, видно по ней.       — На твой выбор оставлю, — странно сказал он, с прищуром, — вкус у дам всяко тоньше.       А та кивнула, да в дом упорхала. И вроде твердит ему чуйка, что что-то не так, а понять что он не может. И зла от девушки той не чувствует совсем, будто и не знает она, кто он такой. Хотя, подумалось Хиро, если жила она тут всю жизнь, то понятно, что о нем ни сном ни духом.       Заткнув перчатки за пояс, мужчина медленно двинулся к дому. Небольшая хибарка, вроде человеческая, а ведьмовским веет, и внешне похоже. Да и внутри, чего греха таить. Даже травами пахнет так же, вроде приторно, но терпко, словно к Исиде в гости наведался. Хотя нет, у той цветы не растут. Негде им, на угрюмых болотах, цвести.       Стоило ему сесть, как перед ним появилась чашка, но пустая. Глиняная такая, узорчатая. И узор не простой — руны. Он задумчиво покрутил посуду в руках, отметив, что став на ней от ядов и всяких пакостных зелий, даже целебные не пропустит. Ещё одна странность.       Хиро вздохнул.       — М? — откликнулась девушка, обернувшись к нему лицом.       Миленькая, и выглядит наивно так, даже по-детски немного. И волосы в косу заплетены, не то золотистые не то серебряные, в свете свечей не понять. Плакальщица что-ли? И ведь не спросишь — некрасиво, обижаются они на это сильно.       Мужчина легонько мотнул головой, мол, ничего, всё в порядке.       На деле, конечно, ничего в порядке не было. Мысли метались не только вокруг странного человечка, так далеко забравшегося в глушь. Даже трогать её не хотелось, да и рука уже не поднимется. Не сегодня.       — Ненавижу тебя! Слышишь?! Ты никогда не станешь мне отцом!       Хиробрин тряхнул головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Яркие, непривычно выделяющиеся на фоне остальных, на фоне бесконечных войн с человечеством и грез о невозможном мире. Мире для них, не для людей. Паразитам в раю не место.       На стол опустился чайник, такой же глиняный и узорчатый, а за ним ещё одна чашка и блюдце. Мужчина едва поморщился. Мёд. Не то, чтобы он был против, да и негоже хозяйку обижать, но мёд ему не нравился. Даже не во вкусе дело. Не нравился и всё. Просто потому что потому.       Едва уловимый запах зелёного чая, винограда и чего-то ещё, почти не чувствуемого. Хотелось вновь поморщиться от того, что травы вокруг перебивали весь аромат напитка, но он удержался. Было и в этом нечто притягательное. Да и воздух прохладен, несмотря на середину жаркого лета.       А чай, отметил Хиробрин, разливала она по традиции, даже чайничек держала как положено, а ведь он горячий, с кипятком, обжигать должен.       Она налила ему ровно две трети, как и себе. Поставила чайник на специальное блюдо, сняла крышечку, давая волю аромату, и повернула ручкой к нему. Только сейчас он учуял тот третий запах. Жасмин.       И снова. Снова этот взгляд. Лёгкий прищур серых глаз, с хитрецой, и едва закушенный краешек губ. Он усмехнулся.       Точно Плакальщица.       Кивнув, мужчина взял чашку как положено и отпил. Хозяйка взглянула с укором, добавила себе мёду и медленно отпила вслед за ним, жмурясь от удовольствия.       Для этих девушек, не ведьм, но ведающих, живые вокруг были страданием. Они чувствовали не только грядущие невзгоды, но и те, что уже свершились. И не могли никак помочь, не могли всё рассказать, оставаясь лишь наблюдателями. Редко когда могли они сказать, что всё будет хорошо.       А ещё, Плакальщицы забирали боль.       Невинное чаепитие по всем традициям вместе с ними превращалось в маленький ритуал. Обмен, где ты отдавал все то, что тебя гложет, и получал взамен приятную пустоту, но не чувствовал себя опустошенным.       А девушка все так же смотрела с укором. Ну да, мёд. Своеобразное благословение, когда Плакальщица предлагает гостю сладость.       Хиробрин вздохнул. Опять. Сина любила мёд, а он — уже нет.       Мужчина долил чай. Вначале хозяйке, а после себе. Повернул чайничек от себя ручкой. Его взгляд задержался на блюдце, но не на долго, и вот он уже размешивал мёд в своей чашке.       С каждым глотком мысли становились спокойнее, чище, подобно чистому озеру, ещё нетронутому людьми. Неприятное, щемящее где-то между рёбер чувство отступало, а тело расслаблялось, заменяя привычное напряжение лёгким спокойствием. Воспоминание угасало, но не меркло окончательно, лишь краски эмоций тускнели, позволяя взглянуть на все трезво.       К великому разочарованию Хиробрина чай закончился быстро. Уходить не хотелось, так спокойно стало на душе и даже немного лениво. Но и задерживаться у них некрасиво.       Мужчина поднялся из-за стола и лёгонько поклонился, благодаря. А девчушка вспорхнула только со стула, подошла к нему так же легко, как маленькое пёрышко, на цыпочки встала да по голове потрепала, улыбаясь грустно.       — От тебя многое зависит, — тихо-тихо совсем начала, — но и ты можешь сделать как надо и правильно.       Хиро кивнул ей и та вышла на улицу, в садик, вновь с травами возиться, а он за ней, но уже в лес, даже для него густой и непривычно темный. Пора идти. И знал он, что сделать надо, да только не понимал, как правильно.