Новое.

Упругие бёдра вжимаются в кровать. Простынь сбилась под ними, впиваясь в мягкие места. На них отметинами краснеют следы от чужих ладоней, что с силой сжимали их буквально пару секунду назад. Бёдра дрожат от постоянного давления на них. Звонкий хлопок по коже. На твёрдых ягодицах маком расцветает метка принадлежности сейчас и метка наказания позже. Человек вскрикивает и пытается уйти от повторного соприкосновения, но в спину штыком входит рык другого мужчины, что горой возвышается как над его телом, так и над ним самим. Тяжёлое дыхание опаляет постель, ускоряя слюну, что всё это время стекала по подбородку. Закусив ребро ладони, мужчина вскрикивает, переходя на громкий стон. Над ним протяжно рычат, с болью впиваясь в ягодицы, разводя их в стороны. Он краснеет от яркой картинки, что взрывом растекается в голове. Словно со стороны мужчина видит себя, краснеющего и разложенного перед другим. Кровь приливает к каждому сантиметру кожи его лица, шеи и груди, окрашивая их в цвет, как и любви, так и смерти. Ещё один удар он встречает с готовностью, подставляется и мычит в закушенный кулак. Над ним раздаётся чужой стон, что эхом проносится в его голове. И закатывая от чужого удовольствия глаза, у него мелькает мысль, что всё оказалось куда лучше, чем ему представлялось. Лёша кончает бурно, выгибаясь в пояснице до хруста, до боли, до полного изнеможения. В его плечи впиваются аккуратными ногтями, в который раз помечая. Сладкий вкус железа проникает в горло – укушенная в порыве сдерживания губа не выдерживает давления на чувствительную кожу. Он не слышит чужого рыка, не слышит ласковые слова, что шепчет над ним Нурлан, кончая в его чувственное нутро, потому что настигнутый им оргазм сносит всякие барьеры его адекватности, выбрасывая тем самым его из настоящей реальности. Весь перемазанный потом, собственной смазкой и смазкой другого, он представляет для Нурлана наивысшее зрелище. Такого грех прятать от чужих глаз, но Нурлан вырвет их любому, если тот посмеет увидеть такого Лёшу. Тяжелое тело придавливает его к кровати, но Лёша слишком занят отходом от оргазма, чтобы противиться. Нурлан дышит ему в затылок, помечая собственным запахом. Лёша пахнет озоном и ромашками, Лёша пахнет свободой и домом. Нурлан надышаться им не может, целуя и вылизывая его шею. На крепком теле загорелого Лёши расцветают маками засосы, багровеют сильные укусы. Нурлан мурлычет, чувствуя собственный запах на нём. Нурлану хочется откусить от него кусочек, но он думает, что Лёша будет явно против этого, поэтому довольствуется лишь потом. Голубоглазый грешный ангел начинает двигаться под ним в попытках выползти из-под крепкого тела своего мужчины. Сжимается под ним и тут же мычит от посылаемого Нурлановым членом удовольствия в его пятой точке. Тотчас чужие руки, поглаживающие его бока и плечи, падают аккурат по бокам от его макушки в поисках опоры. А бледные бёдра с силой вжимаются в него. Он стонет, прижимаясь затылком к чужому плечу. Собственный член, зажатый между телом и матрацем, заискивающе твердеет от посылаемой сердцем кровью. Его дырка сжимает крепкий член с грибовидной головкой, заставляя его задержаться в ней ещё на мгновения. Но Нурлан не медлит, приподнимая бёдра и снова загоняя их с силой. Внутри хлюпает от смазки и спермы, смешивая их окончательно. Нурлан подмечает для себя пару моментов, а потом кусает Лёшу за загривок, выгибаясь в спине дугой, загоняя глубже член. Лёше приходит на ум мысль, что его дерут как кошку в случке. Лёша захлёбывается от удовольствия, простонав в очередной раз имя Нурлана. Тот рычит, зверея не то от удовольствия, не то от послушания Лёши. Лёша горит, пытается приподнять бёдра, отвечая на толчки, но Нурлан крепче сжимает зубы, вынуждая его лежать и наслаждаться. Толчки ускоряются, а Нурлану в нос ударяет запах чужой сладкой крови, он мычит от удовольствия. Глаза застилает красным, когда он кончает глубоко внутрь дырки Лёши. Та сжимает его, давит и засасывает в себя. Хриплый крик Лёши раздаётся на периферии, тот вдруг весь поджимается, словно перед прыжком, и падает в глубь пропасти, на дне которой его ждёт Нурлан. Чужая кровь ласкает язык, мягко обволакивает стенки горла, огнём оседая в желудке и кишках. Он зализывает шершавым языком чужую рану, обеззараживая и заживляя. Под ним дёргаются, но послушно затихают, давая разрешение на действия. - Ты чуть кусок мяса от меня не откусил, - бурчат ему обиженно-шутливым тоном, и он закатывает глаза, целуя рану. - А надо было, - улыбается в спину, по которой узором цветут маки. - Монстр, - уже просто шутливо бросает Лёша и, повернув голову в право, поднимает её, - хочу поцелуй, - и лыбится, как идиот, смотря лукаво. Нурлан тихо смеётся и, оперевшись на правую руку, подбирается к сладким губам своего человека. Лёша мычит в поцелуй из-за потревоженной задницы, но язык Нурлана работает отличным отвлекающим манёвром. Оторвавшись от губ, Нурлан выходит из задницы Лёши, получая встречный не то стон, не то возмущённый вскрик. Он шлёпнул его напоследок по красной ягодице, и засмеялся, когда Лёша громко вскрикнул, пихая его в бок. И сейчас измазанные в своих же выделениях, нижний решил подать голос: - Ты меня пометил, - звучало скорее, как констатация факта, чем вопрос, поэтому Нурлан лишь поднял бровь на это, - почему сейчас? – Лёша нахмурился, проходясь кончиками пальцев по ране, и увидел свою кровь и склизкие слюны Нурлана – тот её заживлял, но не обращая внимания на того, затолкал их в рот, слизывая эту первобытную смесь. Видя, что вытворяет Лёша, Нурлан еле сдержал порыв обвить ногами и руками всего Лёшу, сжав того в объятьях, и чтобы отвлечься, он хриплым голосом проговорил: - Потому что я сегодня увидел тебя, Лёш, - на него уставилась пара небесных глаз, в которых сперва загорелось удивление, но быстро затухло под потоком вопросов, так и не заданных ни сейчас, ни после. - Я тоже тебя люблю, Нурик, - хозяин имени подавился собственным сердцем, видя чужую улыбку, - пошли в душ, а? – выдохнул Лёша, так и не дождавшись повторного, но уже нормального, признания. - Пошли, - кивнув, Нурлан потянул его за собой, всё ещё осмысляя чужое признание. Переругиваясь, с поцелуями и вскриками, толчками и отказом ног, они добрались до ванны, а на кровати запах озона и ромашки смешивался с запахом свежескошенной травы и дождя, рождая что-то новое.