Случай на собрании

Холодок подступает к многочисленным ногам собравшихся в одном помещении личностей, заставляя ёжиться от него, кутаясь в одежду сильнее. Шёл осенний сезон, однако кое-где сугробами уже лежал снег, застилающий пеленой землю, едва скрывая пожухлую траву и опавшие с деревьев листья. Царило напряжённое молчание, не прерывающееся ничем, кроме естественных звуков завывающего ветра или покашливаний страны, что был в это утро особенно недовольным, ведь столь важное мероприятие, что должно было начаться некоторое время назад, не начиналось из-за одного безответственного человека, что опаздывал, и это было странно. На самом деле, человек этот был всегда хмур и до невозможности серьёзен, пунктуальный, он не опаздывал даже на самые незначительные мероприятия, что всегда раздражало фигуру, являющуюся его противником, полной противоположностью. А сколько он терпел на эту тему шуток, мол, противоположности притягиваются, присмотрись к врагу, может, тебе понравится. Как, он открыто не понимал, как может понравится кому-то без эмоциональная глыба льда, не проявляющая ни жалости, ни радости, ни каких-либо чувств вообще. Можно ли ближе узнать человека, что просто не подпускает к себе, не даёт никакой информации? Вряд ли. Поэтому страна в тёмных очках так любила пускать разные слухи, ведь парень не до конца был уверен в том, а ложь ли это. Наверное по этой же причине ему нравилось смотреть на то, как на лице грозного мужчины проскакивают хоть какие-то эмоции. В основном, это было негодование или агрессия в его сторону, что очкарик особенно любил. В глубине души он понимал за что на самом деле ненавидит противника, однако старательно прогонял ненужные мысли в сторону. Один раз он уже видел триумф на лице этого зверя и сделал для себя вывод о том, что никогда больше не хочет повторения безумного взгляда. Может и хорошо, что тот не показывает своих настоящих эмоций. Да, в тот момент он действительно обезумел вместе и с очкариком, не прекращающим таить в себе обиду, пока она не достигла пика в сотрудничестве этих двух стихий. Именно так он отождествлял две стороны — лёд, лишённый всего присущего человеку, и огонь, пылкий и жаркий, «солнечный мальчик», как иногда он слышал у себя за спиной. Нет, он не верил в то, что это лишь образ или политическая технология, используемая врагом, он был твёрдо убеждён в своих фантазиях о том, что СССР на проявление заботы не способен. Уже достаточно разозлённый Америка молвил, обращаясь к Великобритании:  — Ну, и где он? Может мы уже начнём собрание без него, — это был скорее не вопрос, а утверждение, потому как Аме раздражал факт сего опоздания, ведь эта встреча была важна лично для Полосатого, что приготовил некоторые колкие фразочки в сторону врага и уже потирал руки, лишь бы быстрее применить их в ход и выставить неприятеля агрессором. Его сторона активно загудела, соглашаясь.  — Мы не можем начать без него, при всём моём уважении. Он просто задерживается, подождём ещё какое-то время, — возразил подавший голос Чехословакия, немного недовольно смотря на противоположную сторону стола, слушая вердикт Британца:  — Успокойтесь, господа, мы подождём буквально минут десять и начнём. Если так требуют обстоятельства, то уж обойдёмся без Советского Союза. Повисло напряжённое молчание, вновь никем практически не прерываемое, только Мерика стал раздражать некоторых, постоянно поглядывая на часы на руке, отмеряя ровно десять минут, чтобы раньше всех закричать о том, что можно больше не ждать. Мероприятие ещё даже не началось, однако враждебность, присущая двум сторонам и тем, кто был нейтрален, но частично втянут в это, уже проявлялась в малейших движениях. Казалось, вот-вот ледяной воздух в зале начнёт закипать, однако в коридоре раздались торопливые тяжёлые шаги, равномерное цоканье обуви, как будто это стройным клином шли солдаты. Эту походку узнали многие, а те, кому она была по каким-то причинам незнакома, догадались, кто это был. Однако, стоило тяжёлой двери распахнуться, пред странами предстала картина, коей не ожидал увидеть никто, включая союзников вошедших стран. В дверном проёме показался как обычно угрюмый Совет, но все взгляды на этот раз были прикованы не к нему. Русский бережно держал на руках малюсенькое чадо, лет пять от роду. Пухленькие ножки и ручки немного неестественно смотрелись в более официальной одежде, в которой был облачён ребёнок. Штанишки из плотной ткани, чтобы тот не замёрз, прелестная белая чистенькая рубашонка, немного однако помятая, такие же чистые носочки и простая обувь в цвет сему образу. Однако многих привлекла вовсе не одежда, а огромные удивлённые глаза малыша цвета весеннего голубого неба необыкновенно чистого оттенка, смотревшиеся по-детски наивно, но при этом грустновато-серьёзно; чуть приоткрытый ротик, потому как раньше ему не представлялось возможным видеть такое скопление стран, таких, как он или отец; чуть растрёпанные непослушные волосики, что не смотрелись бы так мило, будь эта причёска на взрослом. Он смотрел на всех с таким же интересом, с каким остальные страны разглядывали его, не обращая внимания на Советского Гражданина, что, немного отдышавшись от быстрой ходьбы, прервал всеобщее молчание:  — Прошу меня извинить за опоздание и нежданного гостя. Я бы не стал брать его с собой, если бы у меня были другие варианты. Просто не на кого мне оставить малыша, и одного тоже нельзя. Надеюсь, это не проблема, он будет сидеть тихо, — почти без единой эмоции монотонно выдал Страна Советов, выжидающе глядя на Брита, что только сейчас очнулся от состояния шока.  — Д-да, конечно, всё в порядке. Вам попросить найти ещё один стул для…?  — Не нужно, РСФСР или просто Россия будет сидеть со мной, — строго ответил отец, легонько прижимая к себе дитё, что продолжало с большим интересом рассматривать всех присутствующих, но молчало. Совок наконец присаживается, а собрание как-то очень неохотно начинается, ведь многие отвлекаются на ребёнка на руках суровой страны, что, испугавшись, своими маленькими ручками сжимает папино пальто, которое оказалось на нём в помещении из-за крайне низких температур, утыкаясь носом и пряча лицо. Даже Америка молчал, не возражая Союзу, лишь периодически лениво возмущаясь, чему последний про себя усмехается, радуясь неожиданному влиянию, что оказал на всех сынишка, так забавно пытающийся вслушиваться в то, о чём разговаривают взрослые. Правда под конец, когда до перерыва оставались какие-то пол часа, РСФСР заскучал, положив голову на стол и повернув её влево, просто потому что так было удобнее. Получилось, что мальчик смотрел на Великобританию, чему первый был рад, ведь ему ещё с самого начала понравился узор на его флаге, а последний чувствовал себя некомфортно. Джентльмен сразу же понял, что на него пристально смотрят, даже верно определил, что, собственно, не составило труда, кто. Он не показывал этого, не смотрел даже на ребёнка, чтобы не спугнуть, однако глазами бегал по столу, ища что-то, что могло отвлечь внимание малыша. И это что-то нашлось, когда в голову ударило осознание от попавшейся на глаза вещички. Прямо во время собрания он отвлёкся на увесистую сумку, что принёс с собой, устраивая чуть подальше от стола, дабы она ему не мешала. Элегантная и строгая чёрная сумка была внушаемых размеров, ещё до мероприятия у Британца интересовались о ней, но он уходил от ответа, говоря, что это для его дел, ожидающих после встречи. Так, впрочем, и было. Принявшийся в ней копаться страна быстро был рассекречен, потому как остальные обратили внимание на странное его поведение, пытаясь теперь с любопытством рассмотреть, что же он там ищет. Сильно напрягаться не пришлось, ведь он довольно быстро нашёл нужную вещь и, дождавшись паузы, протянул сборник сказок не менее удивлённому, чем его отец, чаду поражённого Союза, вставая и протягивая её через стол, немного опираясь на него, потому как расстояние пришлось преодолеть немалое, комментируя:  — Хотел вечером заскочить в приют, отдать всякого добра сиротам. Сказки конечно на английском, но ты можешь посмотреть, там много картинок, — довольно уверено и с улыбкой заявил он, но потом немного опомнился, добавляя, — Союз, позволите?  — Можно? — с нескрываемой надеждой вторит Россия, и это первый раз, когда собравшиеся слышат его детский голосок.  — Ладно, бери, — соглашается СССР, вздыхая и тоже улыбаясь сыну, помогая тому дотянуться до протянутого подарка, в итоге сам берёт его из рук, отдавая ребёнку. Переводя взгляд на Вела, хмуро и не особо дружелюбно благодарит, — Спасибо, сэр. Странам хватило и этого, чтобы замереть, с неподдельным шоком наблюдая за действиями Совета. Особенно сильно удивился, а это ещё мягко сказано, Штаты, что ртом глотал воздух не веря своим глазам. «Это глыба льда без эмоций сейчас… улыбнулась?», — пронёсся в его голове немой вопрос. Что уж говорить про то, что случилось после. Обрадованный ребёнок дважды дёрнул отца за пальто, чтобы обратить на себя внимание, а, когда тот наклонился, подозванный жестом сына, малыш, что-то шепнув ему, поцеловал в щёку. Простой и по-детски наивный жест вызвал бурю эмоций у стран, что не смогли сдержать вздохи умиления, особенно широко раскрыла глаза Итальянка, у которой на лице было написано желание затискать это чадо. На это действие отозвалось и сердце Коммуниста, что искренне улыбнулся РСФСР, легонько приобнимая. Тишина, стоящая в зале затягивается, и Советский Союз, вновь приобретя серьёзность и уверенность, хоть теперь и более радушную, взял на себя ответственность прервать эту самую тишину, начиная говорить о чём-то, что подготовил, объявляя какие-то свои решения, принятые заранее. Перед ним как обычно лежали горы бумаг, до которых теперь было сложновато тянуться, не беспокоя малыша. Это всё перестало интересовать Россию, на самом деле, почти с первых же десяти минут, так как он ничего не понимал из того, что говорили собравшиеся здесь, поэтому сейчас он, делая вид, что рассматривает картинки, с интересом осматривал присутствующих тут личностей. Его внимание особенно привлекли две страны, сидящие рядом и иногда перекидывающиеся несколькими фразами. Первого, как он знал от отца, звали Америкой, полное название страны он не запомнил. Малыш знал, что это папин соперник, враг, однако он не мог не отметить то, что ему нравится флаг Звёздного. Если быть точнее, ему нравились белые звёздочки на голубом фоне, как будто на небе. Вторым парнем был, как он понял из разговоров, брат США. Ребёнок все гадал, что за лист красуется на его флаге такого приятного оттенка. «Кленовый что ли?», — думал Росс: «А почему именно листик? Ему нравятся клёны? Интересно, что у меня за флаг будет, когда я повзрослею… Я могу взять, например, берёзовый листик или какую птичку? Только там обязательно должен быть красный! Надо будет у папы спросить». Раздумывая в таком ключе, он вдруг резко вздрогнул, когда со стороны, куда он посматривал, раздались громкие звуки, прерывающие его наивные мысли. Не прошло и большого количества времени, как США всё-таки очнулся после впечатлений от увиденного и начал привычно громко и с пеной у рта доказывать свою точку зрения, показывая правоту. Вот только теперь ему было не так удобно, как он себе изначально представлял, ведь во многом теперь обвинять Совка после сцены с ребёнком было бы неэффективно, как минимум. Разозлившийся Капиталист с трудом находил слова, чтобы ещё и не ругаться матом при малыше, который, словно отмирая от какого-то состояния крайней задумчивости, теперь своими большими глазами, полными ужаса, смотрел на оравшего Полосатого. Вздрогнув, ребёнок тихонько начал всхлипывать тихо-тихо, немного дрожа и прижимаясь к отцу. Не сразу, но многие начали замечать это, в том числе и сам родитель, в миг разозлившийся на противника:  — Посмотри, что ты сделал, как ребёнка напугал! А ещё меня агрессором называет! — как гром прогремел Советский гражданин, поглаживая своё чадо, чтобы тот успокоился. И вновь в который за сегодня раз в зале повисла тишина, затихли все, недовольно поглядывая на Америку, что начал судорожно оглядываться, чувствуя, что его сейчас прибьют. Даже Канада неодобрительно покачал головой, сурово глядя на провинившегося. С тяжёлым сердцем Аме поднялся с места, обходя весь стол, и подошёл к врагу, возле которого неожиданно присел на корточки так, чтобы его глаза и напуганные небесные глазки были примерно на одном уровне. Задержав взор на них, он обратил внимание на то, что оттенок их был холодным, как и у его папы, однако около самого зрачка можно было разглядеть еле заметные вкрапления болотно-зелёного, почти чёрного. Можно было бы подумать, что это именно чёрный, однако Мерика слишком хорошо знал этот цвет и мог точно определить его. Такая простая деталь заставила его сердечный ритм участиться, немного помяться, но всё же сделать то, ради чего он тут вообще унижается:  — Прости за то, что напугал тебя, малыш. Я не хотел, — виновато опустив глаза, он ждал, что ответит Россия, что вдруг подполз ближе к нему, оставаясь при этом у отца на руках, и тихо прошептал так, чтобы только Звёздный услышал:  — Пожалуйста, не нужно так. Папа хороший. И Вы хороший. Нет никого плохого, поэтому, пожалуйста, не говорите о ком-либо плохо. Полосатый вздрагивает, когда до него доходит смысл. Он удивлённо смотрит на грустные глазки, что сейчас выглядят особенно большими из-за слезинок, что скопились в краешках глаз. Нос и место под глазами налились красной краской, от чего чадо выглядело даже забавно, однако выражение этих глаз не позволило бы кому-то глумиться над ним в данный момент. Он немного грустновато улыбнулся, чувствуя себя прощённым, только всё ещё осматривал ребёнка, почему-то не в силах прекратить. Каждая черта отпечатывалась в его памяти. Вот небольшой еле видный старый шрам на щеке, видимо, он падал; вот густые волосы, спадающие тому на лоб и лезущие в глаза; вот небольшое скопление маленьких веснушек у носа и больше нигде, что невольно навело США на мысли о том, что летом их, скорее всего, больше. Ещё один шрам привлёк его внимание, заставляя ещё раз вздрогнуть, потому как он так напоминал шрам знакомого Штатам человека, что сейчас уже нет, буквально в том же месте, на брови, только маленький, не следует аж до глаза. Прервал эти размышления и их взаимодействие в целом Великобритания, объявляя перерыв, коего ожидали многие страны. Особенно выдохнул Страна счастливых рабочих, у которого затекло всё тело постоянно сидеть практически неподвижно, чтобы не беспокоить сына, устроившегося на его коленках. Да ещё и все остальные присутствующие повели себя немного более резко, чем ожидал отец. Он понимал, что видеть детей по работе им приходится крайне редко, если только у них нет наследников, но уж так вышло, что у многих стран их как раз и нет, поэтому то они так бурно и встретили его сына, но это всё равно не вязалось с их статусом. Хотя, немного гордо улыбнувшись, он подумал о том, что перед обаянием этого ребёнка действительно сложно устоять. В любом случае, СССР пришлось передать Россию на руки Китайцу, что как раз подвернулся ему, чтобы забрать кое-что, что взял с собой Росс, однако оставил в машине. Тем временем, сам Русский младший был счастлив наконец отдохнуть от постоянного сидения, а потому благополучно вырвался из рук папиного друга, чтобы осмотреть помещение и немного пройтись. Для него стол и стулья, находившиеся здесь и казавшиеся чем-то новым и интересным, были такими большими, что он вряд ли смог бы залезть без помощи отца на что-нибудь. Такими же казались и окна во всю стену, откуда был виден хмурый портрет типичной дождливой осени, ещё и очень холодной в этом году. Подойдя ближе к стеклу, он так и встал, рассматривая огромный парк, что был при этом здании, невольно сравнивая пейзаж с домашним. Он вообще мало где был и мало что понимал, однако некоторые вещи всё-таки умел замечать, скорее всего, навыки от отца. Так и теперь ребёнок чувствовал на себе не только внимательный взгляд тёмных, но добрых по отношению к нему глаз Китая, но и некоторые другие, оглядывающие его спину. Он чувствовал себя некомфортно здесь в принципе, но обещал папе вести себя хорошо, поэтому изо всех сил старался этому следовать. Ему было немного стыдно за то, что он разрыдался при всех, несмотря на то, что его наоборот кинулись успокаивать, даже отец извинился за необходимость явиться вместе с ним, обещая купить вкуснейший леденец по дороге домой, что не могло не радовать малыша, который только о нём и мечтал. Он продолжал бы так стоять и представлять своё любимое лакомство, если бы сзади к нему не подошли и не взяли бы аккуратно на руки, приветливо и как-то грустно здороваясь. Развернувшись, он увидел знакомое и незнакомое лицо одновременно, замирая.  — Привет, малыш. Прости, если напугал, просто хотел поздороваться и поближе посмотреть на тебя, — произнёс с печальной улыбкой и не менее печальными глазами цвета медовой карамели молодой человек с неимоверно знакомыми цветами на флаге.  — Здравствуйте. Можно вопрос, Вы не братик ГДР? Очень уж вы похожи, — видимо он угадал, потому как мужчина отвёл глаза, тихо выдыхая:  — Верно.  — А почему я Вас не видел никогда? — с какой-то такой наивностью, присущей только детям, спросил он, чуть наклоняя голову.  — Так уж вышло, что я не общаюсь с ним. Ой, я не представился, извини. Моё имя ФРГ, не забивай себе голову тем, как это расшифровывается.  — Простите, я не знал… — с сожалением произносит Россия, заглядывая в глаза своему новому знакомому, чтобы выяснить причину, как будто он мог это сделать. Отвлёкшись на ФРГ, он пропустил подошедшую фигуру, что прямо со спины обняла его и схватила за щёчки. Он вздрогнул, оборачиваясь и натыкаясь на незнакомку, что была так рада видеть его. Неловко улыбаясь, ребёнок инстинктивно прижался к держащему его на руках.  — Боже мой, какое милое дитя, я не могу, — радостно смеялась эта девушка, всё норовясь обнять. К ним подошёл Америка с надменной ухмылкой, как будто искусственной, что сразу не понравилось Россу, которого не переставали держать на руках:  — Как по-варварски, Италия! Даже не представилась ему!  — Приветик! — на плечо РСФСР легка рука парня с широкой улыбкой, на флаге которого красовался клён  — Дайте же и мне посмотреть! — раздалось где-то сзади.  — И мне, я тоже хочу! Таким образом, чадо оказалось в толпе любопытных, что всё время тянули к нему руки, пытаясь прикоснуться или потрепать за щёку, а может, и ещё чего, он не понимал. Поднялся довольно громкий гул, он только и успевал, что в непонимании крутить головкой, лишь иногда замечая смутно знакомые лица. Где-то далеко в толпе к нему пытался пробраться Кит, на котором малыш задержал свой испуганный взгляд, однако того выпихнули, и папин друг пропал из поля зрения. А больше он практически никого и знать не знал, даже держала его страна, что он видел впервые, хотя ФРГ казался ему дружелюбным, как и «Кленовый Лист», только вот и последнего он уже потерял из виду. Внезапная паника накатилась волной, и, не выдержав такого большого скопления вокруг себя, тихо прошептал: «Папа». Лихорадочно крутя головой, он повторил это громче, но его голосок пропал среди общего галдежа. Тогда он набрал в лёгкие побольше воздуха и истерично закричал, чувствуя обжигающие слёзы, текущие по его щекам. Крича всё чаще, он уже не обращал внимание на растерянные лица окружающих, подрагивая всем телом и пытаясь слезть с рук почти что незнакомца, но у него не выходило, что заставляло ещё сильнее дрожать и реветь. В глаза попался Китаец, что почти пробился к нему сквозь толпу, когда вдруг раздался грозный, но такой знакомый рык:  — А ну, разошлись! — и, не став церемониться с зеваками, распихивая их, к сыну пробрался Союз, беря на руки ребёнка, что так вырывался с рук ФРГ навстречу отцовским, — Вы тут совсем что ли оборзели? Ну-ну, не плачь, — громогласная угроза почти мгновенно сменилась на заботу, с которой он покачивал своего сынишку на руках, успокаивая, однако на этом он не остановился, — Я что-то не слышу оправданий, товарищи.  — Просим нас извинить, — подала голос Итальянка, громко сглотнувшая, когда на неё был направлен убийственный взгляд разъярённого отца, но продолжила, — Мы просто хотели посмотреть, потискать такого славного малыша…  — Хотели они, — уже больше ворчливо, нежели агрессивно ответил Коммунист, — А у ребёнка самого вы спросили, хочет ли он этого? Почему-то уверен, что нет. В любом случае, проехали. Что бы больше будущего пионера мне не портили! — пригрозил он, покидая толпу со своим чадом на руках. До многих стран дошла ситуация лишь после того, как разозлённый, но вроде успокоившийся отец занял своё место за столом ожидая продолжения дискуссии, которую они активно вели до перерыва, ругаясь со Штатами. Не дожидаясь, пока удивлённые взгляды сойдут с него, СССР протянул мишку, которого держал за пальто всё это время, чтобы немного приободрить малыша. Лучезарно улыбнувшись сквозь слёзы, он обнял игрушку тихо что-то говоря родителю. Не сложно догадаться, что он благодарил папу, судя по довольным глазкам. За этим, казалось, наблюдали вообще все, в том числе и Великобритания, что очнулся одним из первых, кашлянув и сухо сообщив о начале совета, расстраивая всех новостью о том, что перерыв окончен. Второе начало пошло значительно проще для присутствующих, потому как многие свыклись с видом незваного, но такого очаровательного гостя и заботящегося отца в глыбе льда Союзе, показавшего себя с какой-то новой стороны. Мало кто из тех, кто сегодня увидел эту другую сторону, вообще подозревал о её существовании, особенно немного шокированный всей этой ситуацией Аме, наблюдающий со стороны за изменениями, происходящими с его врагом. То, как он обращался с сыном, не вписывалось в привычные представления об этой стране, что и не нравилось, и нравилось ему одновременно, но он не мог это объяснить. Парень всё ещё чувствовал вину перед ребёнком за произошедшее. Это ведь второй раз за такой маленький промежуток времени, когда он доводит дитё до слёз, хоть во втором хороши были все. А те слова, имевшие в себе больше смысла, чем мог выразить ими ребёнок, затронувшие душу США настолько, что он еле сдержался, не позволяя остальным увидеть его настоящие эмоции. А его огромные глаза, что и безумно наивны, и невероятно глубоки для его возраста. Про себя Мерика ещё отметил последствия неплохого воспитания, так как тот был достаточно послушным и не отсвечивал на собрании, хотя было бы простительно, если бы он начал задавать отцу вопросы как любопытный ребёнок. Звёздный же заметил, как чадо разглядывало их с братом, как оно внимательно осматривало каждую деталь флага, что не могло не льстить. Тем временем, маленькое чудо, о котором сейчас думал не только Американец, забавно тискал плюшевого небольшого мишку, пока его огромной грубой ладонью придерживал Совет, что сразу бросалось в глаза. Папаша наверняка мог двумя этими ладонями обхватить сына, настолько был большой контраст. Игрался РСФСР довольно тихо, лишь шевеля одними губами, чтобы не мешать никому из взрослых. Однако ему надоело вскоре и это, а может он просто устал, никто уж точно не знал, начав клевать носом и постоянно широко зевая, прикрывая рот ладошкой. Так продолжалось до того момента, пока он не прикрыл глаза, удобнее устраиваясь на коленях и крепче прижимая к себе игрушку, мирно засопев. Он уснул. Из щёлочки подуло, принося холодный порыв ветра, так что собравшиеся содрогнулись, принимаясь заматываться в полы своей одежды, чтобы скрыться от него. Ветер коснулся своей ледяной рукой и сони, поёжившегося во сне, но так и не просыпающегося, видимо действительно умаялся от стольких новых впечатлений. Заметив то, что нарушается сон его чада, Советский Гражданин осторожно наклонился, снимая с себя пальто, накрывая им сынка и чуть удобнее устраивая его у себя, чтобы он не свалился. Даже от этих действий тот не проснулся, лишь сладко потягиваясь. Всё следующее время, вплоть до перерыва, пришлось вести предельно тихо. И дело даже было не в том, что присутствующие боялись злить отца, а в том, что реально не хотели будить малыша, чтобы не наткнуться на новые слёзы. На самом деле, это была крайне необычная и удивительная практика, с тем же весьма полезная. Страны привыкли доказывать свою точку зрения спорами и громкими выкриками, скорее всего, несущими оскорбительный характер, настолько привыкли, что и не думали делать по-другому. Политика — вещь сложная, а потому у каждого были свои счета со всеми, даже у союзников могло найтись много претензий друг к другу или и вовсе вражда, ведь связывали стран исключительно обстоятельства, вряд ли кто-то мог допустить поблажки даже своей родне, если они не в доверительных отношениях по обстоятельствам. А тут их вдруг поставили в новые условия, в определённые сдерживающие рамки, а именно нежелание принести вреда невинному ещё созданию. Однако отстаивать позиции и интересы своего народа было необходимо, так что у них просто не было другого варианта, кроме как пытаться сделать это вежливо и тихо. В этот раз даже вышел неплохой спор между СССР и США, что вообще было удивительно, так как до этого страны только орали друг на друга, не слушая оппонента, однако, если перебивать его, поднимется гул, что может потревожить сон ребёнка. Страна счастливых рабочих даже негромко хмыкнул, прокомментировав данную ситуацию:  — Знаешь, мне больше нравится с тобой общаться так, чем когда ты через каждое слово кричишь о агрессии с моей стороны.  — А мне куда приятнее, когда ты эту агрессию не выказываешь, — не остался в долгу Полосатый, чуть искренне, чем обычно улыбаясь. В таком вот режиме прошло совещание, пока не был объявлен новый перерыв, в течение которого Советскому пришлось разбудить малыша, потому как всё равно все загалдели, а пройтись ему наверно хотелось бы. И не прогадал. Стоило России разлепить сонные глазки, как он радостно поинтересовался, прошло ли собрание, но нисколечко не расстроился, узнав о том, что осталась треть, после которой папа обещал сводить того в парк, покатать на лошадке и купить вкусное лакомство. Сейчас же папа радушно предлагал выйти на воздух, чтобы немного проветриться, ведь малыш наверняка устал от бесконечного сидения, наверное и лежать не очень то удобно. Это и лицезрел Американец, наблюдая за тем, как РСФСР осторожно ставит своего мишку на стул, следуя за отцом, что может, конечно, идти быстрее, но не делает этого из-за маленьких ножек ребёнка, что просто за ним, в таком случае, не угонится. Рядом с ним неожиданно появляется Канада, кивая на удаляющуюся семейку:  — А они неожиданно мило смотрятся, хотя никогда бы не подумал, что употреблю это слово в отношении Советского Союза. Удивительно, да?  — Сам в шоке пребываю всё это время, — приветливо отозвался брат, вдруг спрашивая, — Ты ж тоже хочешь с ним познакомиться? Может, улучим момент и подойдём к ним?  — А ты думаешь, Союз позволит нам это? — скептически приподнимая одну брось, задал встречный вопрос Кленовый.  — Кто знает, — протянул Аме, — В любом случае, надо хоть попытаться, интересно же. На этом и решили, следуя, как хищники за добычей, за двумя уже скрывшимися фигурами. Во дворе у парка действительно, как и предположил Мерика, только эти двое, причём Советский Гражданин катает на плечах сына под счастливые визги того. Стоило только взглянуть в эти счастливые лица, чтобы сердце Америки больно кольнуло, заставив вспомнить слова малыша. А Канадец уже подходил к Совку, что заметил их и немного нахмурился:  — Доброго дня. Извиняюсь за беспокойство, но мне очень хотелось познакомиться с Вашим сыном. Если Вы, конечно позволите, — спешно добавил парень, чувствуя себя немного неловко. На удивление отец взял ребёнка на руки так, чтобы их головы были примерно на одном уровне, говоря:  — Ну, знакомьтесь. Только при мне. И, Россия, помни, что я говорил тебе, дорогой, — по-отцовски строго заметил он, выразительно поглядывая на чадо  — Здравствуйте. У Вас очень флаг красивый! — сразу начал с комплимента Росс, приветливо улыбаясь, — Я поглядывал на Вас в начале, всё никак понять не мог, это кленовый листик, да?  — Здравствуй, да, кленовый. Сироп кленовый очень люблю, — задорно пояснил он, смотря в голубые глаза напротив, — Я не представился, Канада!  — Ого, такое имя простое. У многих стран название из аббревиатур состоит, как у… Америки, да? Не могу припомнить вашего полного имени, извините, — обратился РСФСР к стоящему поодаль мужчине, что немного побаивался приближаться к его отцу с просьбой по понятным причинам. Теперь же появился повод, и он тут же, горделиво улыбаясь, сообщил:  — Соединённые Штаты Америки, — выпятив грудь, произнёс он, однако, заметив неодобрение, проскочившее в глазах цвета глади какого-то озера, он уже чуть более естественно добавил, — Тебе не обязательно запоминать его целиком, просто Америка уже достаточно.  — Как скажите. У вас тоже очень необычный флаг. Мне нравятся звёздочки на фоне, напоминающем небо.  — Эти звёзды, а их 50, обозначают количество штатов, а 13 полос — 13 первых из них, — ответил немного смущённый Штаты, не зная, как дальше продолжить диалог. Это хотел сделать Кан, но Союз резонно заметил:  — Скоро начало, нет у нас больше времени на пустую болтовню. Пошли, пионер? На это Россия послушно кивнул, помахав рукой братьям, хотя и не прощаясь, потому что скоро увидит их вновь за большим столом. Слезая с рук Коммуниста, он задорно сам побежал в зал, в то время как этот самый Коммунист неотступно следовал за ним, готовый поймать в любой момент своего сынишку, не дав навернуться. Минуя пролёты лестницы, которая тут всё же была, хоть многие и предпочитали пользоваться лифтами, он, пару раз всё-таки упав, но ничего себе не разбив, добрался до просторного зала, чувствуя, как немного разогревается и как розовеют его щёки после прогулки. Вбежав внутрь, малыш вдруг остановился, а Совет чуть благополучно не перецепился через него, еле успевая тормозить и сразу глазами искать, что так поразило его чадо. Ответ пришёл сам собой. На стуле отсутствовал медведь, что сразу заметил РСФСР, большими глазками хлопая, пока взгляд расплывался в подступающих слезах. «Вот чёрт, третий раз за день!», — пронеслось в голове Советского Гражданина: «Не буду больше приводить его сюда, рановато ему ещё куда-либо ходить». В это же время малыш подбежал к стулу, осматривая местность поблизости, заглядывая под него и нигде не замечая любимую игрушку. Комок подступил к горлу, и послышались тихие всхлипы. Ближайшие собравшиеся страны сразу же вздрогнули, узнав этот звук, и обратили своё внимание на грустного мальчишку с опущенными плечами. Он тихо шептал:  — Потерял… Не может быть, потерял… — среди этих стран буквально через минуту оказались два брата, решившие тоже подтянуться к помещению, чтобы не опоздать. Американец сообразил и отреагировал раньше всех, подходя к нему и осторожно кладя руку на плечо:  — Что такое? Что ты потерял, зайчик? — ласково, чтобы не дай Бог опять не довести его до истерики, спросил он.  — М-мишка… Тут мой мишка лежал, его н-нигде нет. Дальше происходит вполне ожидаемое. Он всё-таки начинает громко реветь, на что сбегаются остальные, напуганные подобной частотой несчастий маленькой страны. Полосатый про себя чертыхается, думая о том, что разорвёт любого, кто бы это не оказался, если выяснится, что это такая шутка и кто-то спрятал игрушку. На этот раз остальные засуетились также, как и вздохнувший отец, пытающийся успокоить своё чадо, не прекращающее реветь и повторять: «Мишка потерялся». В то время, как остальные кинулись искать злополучную игрушку, на помощь к отцу неожиданно пришёл Южная Корея, присев рядом и начав показывать какие-то фокусы, которые только знал. Тогда рыдания перешли во всхлипы, но те уже не останавливались, а наивный ребёнок будто бы ожидал, что плюшевый мишка появится в руках парня также, как красивая монетка, то исчезающая, то вновь появляющаяся среди ловких пальцев фокусника, пока остальные принялись осматривать это и даже ближайшие помещения. За это дело активно взялся США, кивая приятелю, жестами прося потянуть время. Но трюки стремительно кончались, и малыш опять захлёбывался слезами, что было не похоже на прошлые разы. Тогда Республика хотел унять его разговорами:  — Послушай, найдётся сейчас твоя игрушка, не переживай так. А вообще, она разве так важна для тебя? — не подумав, ляпнул он.  — Д-да! Мне её отец подарил, он за ней несколько часов в очереди стоял, только бы мне приятное с-сделать, а я её потеря-ял! — заревел Россия.  — Тихо, пионер. Если нужно, куплю тебе такую же, — мягким и нежным голосом заверял Союз, осторожно гладя по растрепавшимся окончательно волосам.  — Мне та игрушка дорога была! — не унимался Росс, громко всхлипывая и закрывая лицо руками, чтобы на него не смотрели.  — Нашёл! — послышалось из глубины комнаты. Немного пыльный, как и сам медведь, откуда-то вынырнул Американец, победно размахивая игрушкой со счастливой улыбкой на лице, теперь уже тоже наивной и детской как у законного владельца медведя, — Он был в шкафу, наверное уборщица туда положила. Подумала, его забыли здесь. Сложно описать словами облегчение на лицах остальных, особенно двух людей, что пытались успокоить маленькое чудо, и конечно восторг самого чуда, что, срываясь и чуть не падая, подбежал, забирая и прижимая к себе пыльного плюшевого, окончательно пачкая ранее белоснежную рубашку, однако Страна счастливых рабочих и не думает на него злиться. Да и как можно, если пред тобой настолько счастливое личико, которое всё-таки пришлось усадить обратно, потому как время уже поджимало, а у Совета не было в планах задерживать это собрание, просто так получилось. Перед самым началось Южный опять подошёл, интересуясь:  — Не хочешь шоколадку, малец? Ты такой никогда не пробовал!  — Нет, спасибо. Из сладостей люблю исключительно петушков на палочке, мне папа обещал после собрания. Ничего вкуснее не ел! Ну, кроме разве что домашней еды от папы, вот она очень вкусная! — радостно сообщил мальчик.  — А что, твой отец готовить умеет? — присоединился к диалогу Штаты, специально громко произнося это, при этом смотря стране Советов в глаза с неподдельным интересом и каплей коварства, чего не могло не задеть смущённого, и тот поспешил ретироваться, утверждая, что пора начинать. Все расселись по местам, и больше нареканий за поведение ребёнку не было, потому как он сидел молча, взявшись за нетронутую книжку, ещё крепче прижимая к себе игрушку. — —————— — По окончанию заседания Советский Гражданин немного задержался, отдав ребёнка под присмотр Китаю, грозясь убить того, если дело вновь закончится его слезами, а сам вышел покурить после тяжёлого дня. Встав под самой крышей за домом, он наблюдал за величественными тучами, что размеренно плыли по небу, постепенно загораживая собой всю его серую гладь, намекая на скорое приближение дождя, а может, даже и грозы, но Коммуниста это не пугало, он лишь подумал о том, что нужно проследить за ребёнком, дабы тот не простыл, иначе за этот день будет полный набор всего плохого, что вообще могло случиться. Сигаретный дым разлился по его лёгким, принося чувство наслаждения, опустошая изнутри, позволяя слиться с мелко накрапывающим дождём хотя бы один раз, забыв обо всём на свете. «Ещё пара минут, и пойду за Россией, ничего страшного за это время не произойдёт», — думает он, прикрыв глаза и стоя так какое-то время. Так бы он и наслаждался тишиной, да чья-то рука осторожно опустилась на его плеча. Раскрыв глаза, он обнаружил перед собой знакомое лицо, тихо вздыхая. Сегодняшний день был массой открытий, должно быть, для личности, с интересом рассматривающей врага.  — Куришь? А как же мелкий, не боишься подать плохой пример? — дерзко поинтересовался Аме, запрокинув голову чуть назад, чтобы следить за лицом человека, что был сильно выше, — Не хмурься так, морщины будут.  — Чего тебе-то надо? Говори и уходи, у меня нет настроения вести с тобой беседы. Только за медведя спасибо, — неожиданно даже для себя добавил он, отворачиваясь от неприятеля, наблюдая другую сторону улицы, где за поворотом был парк.  — Я вот, что подумал… Может, ну его? Пропаганду мою против тебя, а? — при этих словах Союз поперхнулся, закашливаясь, а Мерика заботливо похлопал того по спине. — Не подумай ничего, просто сынишка у тебя больно милый, хочу ещё разок увидеть. А так, может, и шанс будет. Я просто подумал, так же и до войны не далеко, зачем же нам Третья Мировая? Так… Мир?  — Посмотрим, — как обычно сурово отозвался Страна счастливых рабочих, однако на протянутую руку ответил крепким рукопожатием. Улыбающийся Штаты отвесил глубокий поклон, убегая куда-то, оставляя Совка в тишине не так уж и надолго, потому как к тому робко подошёл ФРГ, протягивая свой зонт, комментируя:  — Видел, где ты припарковался… Далековато… Вот решил подсобить… И, не дожидаясь ответа, удалился, оставив отца в своих мыслях. «Да уж, вот так день, чего это им всем понадобилось именно сегодня проявить какое-то понимание? Видимо, малыш на моих руках это сила, судя по реакции остальных…», — принялся размышлять он: «Кто б мог подумать. В любом случае, с ребёнка сегодня достаточно, нужно будет пообщаться с ним, узнать, что он обо всём этом думает… Ну ладно, завтра, пока нужно отвести чадо на обещанную прогулку». Потушив сигарету, Союз донёс окурок до урны, чтобы не мусорить, и направился к ожидавшим его двум странам. Хмыкнув, он позволил себе по-доброму улыбнуться, когда увидел, как задорно бегает его мальчик вокруг Китая, что притворяется, будто не может его поймать. На ресницах дитя скопились капли дождя, его пальтишко, что всё это время висело под самой батареей в раздевалке, тоже немного намокло. Раскрыв заботливо предоставленный зонтик, Совет направился к ним, чтобы поскорее отвести РСФСР в машину, дабы тот не замёрз и избавить от этого милого сорванца своего союзника.